Страница 17 из 33
Я не собиралась писать о Сталине, но, не понимая, всю жизнь, оказывается, собирала документы о нем. Старые газеты, старые книги, его сочинения и даже резолюции ЦК. Все это случайно собиралось у меня — то одно, то другое... И связано было с этапами собственной жизни и главное — с историей литературы. Профессиональной моей жизнью...
И я пыталась найти те звенья истории, в которых были бы видны подлинные его черты, его лицо, его глаза.
И потому на этих страницах мне важно подчеркнуть, что Сталин пишет статью "Год великого перелома", а вслед за ней — "Головокружение от успехов", чтобы обманно и провокационно запутать свои следы и лживо усложнить свой образ. Писателям ведь, а не деревенским активистам было спущено "Головокружение от успехов". А внутри в это самое время на всех очередных пленумах и съездах принято решение о завершении коллективизации, о темпах, о том, что отныне Советский Союз — "страна самого крупного в мире землевладения". А для затемнения мозгов мелькнула и такая фраза: "...только враги колхозов могут допустить принудительное обобществление коров и мелкого скота".
Все тут есть в этой операции по коллективизации: жестокая воля, репрессивная реализация и всесторонняя липа — по результатам. Только — гибель людей, деревень, голод по всей земле в стране самого крупного в мире землевладения.
Надо добавить, что "Поднятая целина" Шолохова утверждает коллективизацию этим, Сталиным отмеренным путем — прямым соединением "Года великого перелома" с небольшими вкраплениями "Головокружения от успехов". Можно ли поверить, что писатель, создавший "Тихий Дон", так приглушенно покажет другую главную трагедию народной жизни. На уровне деда Щукаря. Этот уровень по-своему определит развитие деревенской темы и приведет к произведениям Корнейчука, "Кавалеру Золотой Звезды" Бабаевского и многим другим высоко оцененным Сталиным книгам.Я еще вернусь к этой теме, а пока хочу подчеркнуть эту связь, от Сталина идущее движение темы. Ведь только по литературе мы могли узнать, что живем в сказочной стране самого крупного в мире землевладения. Во всем мире...
Я уже писала о том, что писатели сеяли зерно и давали небывалые надои молока. Они создавали лживые колхозные пасторали. Бескрайние колхозные поля... Уходящие за горизонт линии столбов с телефонными и электрическими проводами... Трактора в поле и грузовики, пылящие на дороге... Заваленные блюдами и винами праздничные столы... Лица людей, светящиеся сознанием собственного достоинства, с золотыми звездами Героев на груди.
"Но, — как сказано у Сталина, — по мере роста наших успехов классовый враг прибегает к наиболее изощренным методам борьбы". "Явные враги партии", "шпионы иностранных разведок", вредители и диверсанты своими изощренными методами пытаются сорвать великий сталинский план. И потому, естественно, по всей стране — разгул арестов, процессов, открытых и тайных. Да, отец научил меня не верить в аресты и процессы — в нашем доме, в моей школе, в институте, куда я только что поступила на первый курс. А что творилось в нашем ИФЛИ, где учились многие дети ведущих коммунистов, — и передать нельзя. Каждый день у них уводили отцов и матерей. Со многими я именно в это время сблизилась из-за их несчастья. Отчаяние обступало со всех сторон. Каяться и отказываться от отцов... Если бы такое случилось со мной, я бы не смогла это вынести. В таком состоянии я тогда жила.
И вдруг узнаём, что лично Сталин снимает злодея Ежова за все эти преступления и публично его расстреливает. Господи, все сейчас повернется назад, надо немножечко подождать и всех выпустят. Это был единственный раз в моей жизни, когда я невероятно обрадовалась и поверила. Первый раз — в самом начале жизни. Казалось, что Сталин совершил удивительный шаг.
В более поздние годы жизни мне захотелось посмотреть по документам, как тогда было. И поняла, что надежда появилась неслучайно. Оказалось, что в 1938-м году 11-го, 14-го, 18-го и 20-го января проходил пленум ЦК ВКП(б), и "Информационное сообщение" о нем было напечатано в газете "Правда" уже 19-го января. И тут же напечатали постановление пленума.
Партийные организации и их руководители, оказывается, проводя большую работу по очищению своих рядов, допустили "в процессе этой работы серьезные ошибки и извращения...".
Можно ли было не радоваться этим словам? И таким тоже: "...подходят совершенно неправильно и преступно-легкомысленно к исключению коммунистов из партии... Был допущен совершенно нетерпимый произвол...". Привлекла даже конкретность этого постановления, потому что в нем перечислялись республики, города и области, где был особенный произвол — в Азербайджане, "во многих районах Харьковской области", "во многих районах Куйбышевской области". И даже специально — "в г<ород>е Харькове"... Особенно достоверным мне показался этот несчастный город Харьков.
И выясняется из этого очень развернутого и длинного постановления, что "все эти и подобные им факты имеют распространение", потому что "среди коммунистов" "еще не вскрыты и не разоблачены отдельные карьеристы — коммунисты, старающиеся отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, на репрессиях".
Так могло бы в тот год и возникнуть это будущее определение — незаконно репрессированный. Но у Сталина другая цель. Конечно, среди честных молодых людей тех лет, которых в те годы немало было на нашей несчастной земле накануне войны, были те, кто его, Сталина, боготворил, любил ненавидел, не любил, боялся и старался, на всякий случай, не смотреть на его портрет. И всем этим честным молодым людям хотелось, конечно, чтобы Сталин делал добрые дела. О чем еще могли мы тогда мечтать? В 1938-м году? И вот этот пленум...
Хочу сказать, наблюдая наш дом, институт и друзей вокруг, что никто не вернулся назад. Никто! И мой отец заметил это раньше других. А я сначала решила с ним не спорить и подождать. Но наш институт давал такой материал, если ты в состоянии видеть и понимать. После пленума также непрерывно арестовывали отцов и матерей. И что было новым после пленума — у нас начали арестовывать детей. Трагическая история Елки Мураловой... Она была так добра, женственна и бесконечно мила, что ифлийские художники рисовали ее портрет на номерах факультетской газеты. Арест Елки Мураловой и ее однокурсницы Ганецкой, происшедший на наших глазах на ифлийском вечере — в Консерватории, легли тяжелым бременем на нашу юность, вовлекли в сеть доносчиков и предателей их друзей и подруг. Правда об этой истории не написана до сих пор. С того дня начались аресты среди студентов, и мы были втянуты в нормальную советскую жизнь.
Значит, как и во время коллективизации, никто не вернулся назад. И эту историю следовало бы назвать "Головокружение от успехов" N° 2. Вообще-то все у нас происходит от успехов, даже головокружение... Другого не дано. Надо ли вспоминать, что привело оно к победе Берии? Но легенда о сталинском чуде была спущена в народ, и я долго еще натыкалась на ее волны: что после 1938-го года был спад и даже конец. А конца не было никогда, и вернулись в тот год, .я думаю, только одни стукачи, старые и особенно новые. Они и были неправильно репрессированными и несли сталинскую легенду в народ. И легенда тянулась по земле и доползла до наших дней.
Конечно, ему пора уже было избавляться от набравшего сил Ежова и замутить воду так, чтобы нельзя было отличить, кто, как сказано в решении пленума, "подлый замаскированный враг", кто "гнусный двурушник", а кто "подлый провокатор". Да, "Головокружение от успехов" № 2. В этой истории огромна мощь подпольной провокационной силы Сталина.
Я стараюсь говорить о литературе и писать о том, каков Сталин с нею и без нее. И писать о том, что было при мне. Но эти два "Головокружения" вскрывпют тайные пружины его действий, обманные нити, пущенные им в жизнь. Ведь неслучайно понятие "ежовщина" возникло сразу после 1937 года и долго существовало отдельно от Сталина и сталинизма. Я до сих пор слышу и читаю слова: "Это было во время ежовщины..." Тоже победа Сталина, задумал и осуществил он — чтобы жило в нашей памяти это слово "ежовщина". Без Сталина, само по себе. Так моі-уч, богат и многообразен наш вождь.