Страница 17 из 60
— Этот более удобного размера. Он весит килограмм — чуть больше тридцати двух унций — и стоит примерно четыреста фунтов стерлингов.
Аристид открыл ящичек и стал любовно перебирать монеты, пропуская их сквозь короткие и жирные пальцы.
— Здесь и британские соверены, и американские двуглавые орлы, а вот французские наполеондоры, австрийские дукаты.
Насмешливо посмотрев на Уокера, он сказал:
— Теперь понимаете, что я имею в виду, когда говорю, что золото никогда не утратит своей ценности.
Он открыл еще один ящичек.
— Не все золотые монеты старинные. Вот эти, например, изготовлены по заказу одного из банков Танжера — не моего. Это танжерский геркулес. В нем ровно одна унция чистого золота.
Аристид вынул монету из ящика, положил на ладонь и позволил Уокеру взять ее. Уокер повертел монету в пальцах и неохотно передал мне.
С этого мгновения наша безумная экспедиция перестала быть для меня только приключением. Прикосновение к жирной тяжести золотой монеты отозвалось во мне странным образом, и я понял, что имели в виду люди, когда рассказывали о золотой лихорадке. Я понял, почему золотоискатели копаются, как одержимые каторжники, в пустынных и бесплодных землях. И дело не в стоимости золота, то, что они ищут, — золото само по себе. Плотный желтый металл способен воздействовать на человека, изменить его; золото такой же наркотик, как любое чертово зелье.
Рука моя слегка дрожала, когда я возвращал монету Аристиду.
Подбрасывая монету на руке, он сказал:
— Золото в виде монеты обходится дороже, чем в слитке, потому что в ее стоимость входит работа по чеканке. Но зато это самая удобная форма — Он сардонически улыбнулся. — Мы продаем много золота политическим эмигрантам и южноамериканским диктаторам.
Когда мы вернулись в контору, Уокер спросил:
— У вас там внизу очень много золота. Но где вы его берете?
Аристид пожал плечами.
— Я покупаю золото, и я продаю золото. Обе операции приносят мне выгоду. Покупаю, где могу, продаю, когда могу. В Танжере такие сделки не преследуются законом.
— Но оно должно откуда-то поступать, — настаивал Уокер. — Я имею в виду вот что: какой-то пират, вернее, какой-то контрабандист пришел к вам с полтонной золота. И вы бы его купили?
— Если подойдет цена, — мгновенно ответил Аристид.
— Не выясняя, откуда оно?
Легкая усмешка появилась в глазах Аристида.
— Нет ничего более анонимного, чем золото, — сказал он. — У золота нет хозяина. Оно временно принадлежит тому, кто дотрагивается до него. Да, я купил бы это золото.
— Даже тогда, когда свободный рынок закроется?
Аристид только пожал плечами и улыбнулся.
— А вот представьте себе, — продолжал Уокер с глупой и бессмысленной настойчивостью, — к вам должна поступить большая партия золота, прибывающая в Танжер…
— Я продам вам золото, как только вы пожелаете, мистер Уокер, — сказал Аристид, усаживаясь за свой письменный стол. — Полагаю, вам понадобится счет в банке, раз вы собираетесь жить в Танжере.
Перед нами снова был деловой человек. Уокер бросил взгляд на меня, затем сказал:
— Ну я не знаю. Пока я совершаю круиз вместе с Халом, обо всех моих нуждах заботится мой верный друг — аккредитив из Южной Африки. Я уже сорвал немалый куш в одном из здешних банков — ведь не мог я рассчитывать, что фортуна пошлет мне столь благосклонного банкира. — Уокер не поскупился на широкую улыбку. — Мы здесь проездом, — продолжал он, — отплываем через пару недель, но я вернусь, да, я вернусь. Когда мы возвращаемся, Хал?
— Мы направляемся в Испанию и Италию, потом — в Грецию. Вряд ли нас занесет в такую даль, как Турция или Ливан, хотя все может быть. Я бы сказал, что мы вернемся сюда через три или четыре месяца.
— Вот тогда-то я и поселюсь в своем доме основательно. Каза Сета! — произнес Уокер мечтательно. — Звучит превосходно!
Мы распрощались с Аристидом, а как только вышли на улицу, я в ярости накинулся на Уокера.
— Что заставило тебя натворить столько глупостей?
— Каких? — невинно спросил Уокер.
— Ты отлично знаешь, о чем я говорю. Мы договорились не болтать о золоте.
— Должны же мы хоть иногда поговорить о нем, — возразил Уокер. — Как мы сможем продать золото, ни слова не говоря о нем? Я даже подумал, что нам повезло: мы сумели выяснить, как относится Аристид к золоту из неизвестного источника. Считаю, я неплохо справился с этим.
Пришлось его еще и похвалить, но все-таки я счел нужным сказать:
— Знаешь, ты бы поменьше валял дурака. Меня чуть удар не хватил, когда ты начал морочить голову Аристиду привидениями. На карту поставлены важные дела, а ты, видите ли, развлекаешься.
— Знаю, — сказал он рассудительно. — Я понял это, когда мы находились в сейфе-хранилище. Я успел забыть, как выглядит золото и что при этом испытываешь.
Значит, и его задело за живое. Я успокоился и сказал:
— Ладно уж, но не забудь. И, Бога ради, не валяй дурака в присутствии Курце. Мне и так трудно сохранять мир, хотя бы такой, какой есть.
Когда мы встретились с Курце за ленчем, я сообщил:
— Сегодня утром мы видели чертовски много золота.
Он выпрямился.
— Где?
— У Аристида, в очень большом банковском сейфе, — ответил Уокер.
— Я полагаю… — начал заводиться Курце.
— Ничего не случилось, — сказал я, — все прошло очень спокойно. Мы посмотрели разные слитки золота. Существует два стандартных размера, которые с готовностью принимают здесь в Танжере: один весом в четыреста унций, второй — в один килограмм.
Курце нахмурился, и я поспешил объяснить:
— Это приблизительно два фунта с четвертью.
Он что-то буркнул и глотнул виски.
— Мы с Уокером обсудили все и пришли к заключению, что Аристид купит золото даже после того, как золотой рынок здесь прикроют, но, возможно, нам придется заранее обратиться к нему, чтобы он успел сделать необходимые приготовления.
— А я думаю, что нам следует заняться этим немедленно, — заявил Уокер.
Я покачал головой.
— Нет! Аристид — друг Меткафа. Это все равно что тигра приглашать на обед. Мы не должны вступать в переговоры до тех пор, пока не вернемся, а тогда уж придется рискнуть.
Уокер промолчал, поэтому я продолжил:
— Загвоздка вот в чем: вряд ли Аристид с радостью примет четырехтонную глыбу золота к себе в банк, поэтому нам все равно нужно будет переплавлять киль в слитки. Наверняка Аристиду придется как-то мухлевать с банковскими счетами, чтобы отчитаться за дополнительные четыре тонны, но тогда знать об этом он должен до того, как закроется рынок, следовательно, мы должны вернуться до девятнадцатого апреля.
— Не так много времени, — проворчал Курце.
— Я уже определил возможные сроки для каждого этапа операции, у нас в запасе остается месяц. Но возможны всякие непредвиденные обстоятельства, и нам этот месяц может понадобиться. Сейчас меня волнует совсем другое.
— Что именно?
— А вот что. Когда — и если — мы привезем сюда золото и начнем переплавлять его, то получим большое количество слитков, которые будут валяться у всех на виду. Не хочется сбывать их Аристиду маленькими партиями — это плохая политика, слишком велика опасность вмешательства посторонних лиц. Лучше переправить все золото разом, произвести с ним расчеты по всем правилам через швейцарский банк и удалиться со спокойной душой. Но вот тогда и получается, что вся Каза Сета будет завалена грудами золотых слитков, а это никуда не годится.
Я вздохнул.
— Где же нам хранить эти проклятые штуковины? Складывать в жилой комнате? И сколько этих чертовых слитков туда войдет? — добавил я с раздражением.
Уокер взглянул на Курце:
— Ты говорил, что там около четырех тонн, не так ли?
— Да, — ответил Курце, — но подсчет приблизительный.
Я спросил Курце:
— Ты же на своей работе имел дело с переплавкой золота в слитки. Вспомни, насколько точен тот подсчет?