Страница 4 из 19
6
Олтмэн решил, что идти на встречу нет никакого смысла. Это, скорее всего, была просто дурацкая шутка. Слишком много он задавал сегодня вопросов, и неудивительно, что кто-то решил его подколоть. Всевозможные мысли о заговорах и прочих шпионских играх Олтмэн отверг с ходу. Он был обязан рассуждать рационально, как подобает настоящему ученому. Поэтому, вместо того чтобы идти в бар, Олтмэн отправился домой.
Войдя в комнату, он увидел Аду: она сидела перед столом, откинувшись на спинку стула, и спала. Длинные черные волосы были заправлены за уши и водопадом рассыпались по плечам. Олтмэн поцеловал девушку в шею, и она проснулась.
Ада улыбнулась, ее темные глаза засверкали.
– Что-то ты припозднился, Майкл. Ты же не изменял мне?
– Эй, я не из тех, кто устает на работе.
– Я плохо спала ночью, – пожаловалась Ада. – Видела нехорошие сны.
– Я тоже. – Олтмэн сел и тяжело вздохнул. – Происходит нечто странное.
И он рассказал подруге о том, что обнаружили они с Филдом, о вопросах, которые он задавал по телефону. Поделился также своими ощущениями – их, похоже, разделяли многие, – что здесь было неладно.
– Забавно, – молвила Ада. – Но ничего хорошего в этом нет. Со мной сегодня было то же самое.
– Хм, ты тоже обнаружила гравитационную аномалию?
– Вроде того. Ну или, скажем, ее антропологический эквивалент. – Она помолчала. – Меняются предания.
– Какие предания?
– Народные предания, сказки. Они претерпевают изменения – и тоже очень быстро. Майкл, так не бывает. Это просто невозможно.
Олтмэн внезапно сделался серьезным:
– Невозможно?
– Абсолютно.
– Ерунда.
– Местные повторяют истории о хвосте дьявола, – пояснила Ада. – Такая изогнутая заостренная штука. Говоря о ней, они скрещивают пальцы, вот так. – Она скрестила указательный и средний пальцы. – Но когда я пытаюсь расспросить подробнее, они сразу же замолкают. Странно, ведь раньше они были со мной откровенны. Впечатление такое, будто мне больше не доверяют. – Она положила руку на столешницу. – А хочешь знать, что во всей этой истории самое странное?
– Что же?
– Знаешь, как будет на языке юкатанских майя «хвост дьявола»? Точно так же, как и название кратера, – Чиксулуб.
У Олтмэна пересохло в горле. Он взглянул на часы: без четверти восемь. Что ж, он еще вполне успевает в бар на встречу с незнакомцем.
7
Некоторое время все молчали. Просто стояли и смотрели на бруху. Та, опершись на плечо Чавы, в свою очередь рассматривала кошмарную тварь.
– Вы видите? – прошептала она наконец, и ее голос почти не был слышен за тяжелым дыханием существа. – Оно растет.
Старуха засунула руку в сумку, покопалась в ней и, вытащив щепотку порошка, задвигалась в медленном танце. Она обходила тварь кругом, по самой границе зловонного облака, и рассыпа́ла впереди порошок. Мальчика старуха тащила за собой. Это был странный, хаотичный танец, напоминавший походку пьяного. Собравшиеся на берегу люди сперва просто наблюдали за ритуальными движениями колдуньи, но вот пара человек присоединилась к необычному танцу, а следом и еще несколько. Другие стояли и трясли головой, словно прогоняли наваждение.
Когда бруха оказалась прямо напротив головы твари, она остановилась и принялась кружиться на месте. Затем все повторяли за ней движения; каждый занял свое место, и постепенно люди образовали полный круг. Они танцевали возле существа, некоторые при этом находились по колено в воде.
Вот колдунья взмахнула посохом, отошла назад и снова шагнула вперед. Люди повторили за ней движения. Чава зашел слишком далеко и закашлялся, когда вдохнул испускаемый тварью ядовитый газ. Глаза зажгло огнем, в горле нестерпимо защипало.
Бруха подняла руки со скрещенными указательным и средним пальцами. «Чиксулуб», – пробормотала она и снова повернулась. Исковерканное множеством языков слово пронеслось по толпе, будто стон.
Колдунья медленно повернулась и отошла в сторону. Спина ее была теперь более прямой, а походка увереннее, чем когда они с Чавой шли к берегу. Вот она отступила на несколько ярдов и, покопавшись в песке, извлекла из него принесенную морем дощечку. Затем старуха возвратилась в круг. Она кивнула мальчику и показала жестами, чтобы он сделал то же самое. Когда Чава вернулся с плавником, остальные один за другим тоже принялись выходить из круга и потом медленно возвращаться.
Кожа, из которой состояли серые мешки на спине существа, становилась все тоньше по мере того, как последние увеличивались в размерах. Теперь она была уже практически прозрачной. Мешки медленно раздувались, туго натягивая кожу, потом опадали, уменьшались почти вдвое и снова набухали. Зрелище было ужасное. Чава каждую секунду ожидал, что вот сейчас мешки лопнут.
Бруха снова пустилась в странный танец. Она высоко воздела подобранную деревяшку, улыбнулась беззубым ртом и швырнула плавник в существо.
«Снаряд» несильно ударил тварь в морду и упал рядом на песок. Страшилище как будто ничего и не заметило.
– А теперь ты, – велела колдунья мальчику. – Поднимай выше и кидай сильнее.
Он вложил в бросок всю свою силу, деревяшка попала в левый мешок у основания и слегка его надорвала. Из прорехи со свистом пошел воздух. Бруха подняла руки к небу, а потом опустила, и люди из круга, повинуясь ее жесту, тоже бросили деревяшки. Конечно, кто-то промахнулся, пара «снарядов» срикошетила, не причинив особого вреда, но большинство пропороло мешки – некоторые достаточно глубоко. Воздух с шумом вырывался из дыр, а окружавшее существо ядовитое облако постепенно рассеивалось.
– А теперь твоя очередь, – хрипло сказала Чаве колдунья. – Видишь вон того пьянчугу? Как обычно, еле на ногах стоит. Пойди забери у него бутылку и принеси мне.
Мальчик бегом бросился вокруг стоящих людей к тому самому невысокому, но исполненному достоинства темноволосому пьянице, который слишком близко подошел к желтому облаку и едва не лишился жизни. Мужчина повернулся и одарил мальчика улыбкой, но тот, не дав взрослому опомниться, схватил стоявшую между его ног бутылку и помчался назад к брухе.
Колдунья взяла ее и вытащила пробку. Позади пьянчужка пытался протестовать, но его крепко схватили за руки.
– Задержи дыхание, – велела бруха мальчику и передала ему сосуд. – Нужно вылить на древесину и на саму тварь.
Сердце Чавы учащенно забилось. Он набрал полные легкие воздуха и бросился вперед. Дыры в мешках на спине существа затягивались прямо на глазах. Сами мешки были еще небольшие по размеру, но уже раздувались снова. Мальчик быстро перевернул бутылку, облил существо и раскиданные вокруг деревяшки и бегом вернулся к колдунье. Глаза его распухли – их жгло словно огнем.
Бруха тем временем подпалила кончик посоха, осторожно приблизилась к твари и дотронулась палкой до ее головы.
И существо, и сухой плавник занялись мгновенно. Старуха выпустила из рук посох, и тот упал в горящий костер. Тварь шипела и бешено билась на песке, но даже не пыталась вырваться из языков пламени. Серые мешки на спине быстро обуглились, а затем взорвались. Наконец существо затихло.
Покачиваясь, бруха снова повела людей за собой в медленном и будто неуверенном танце. Чава обнаружил, что ноги – будто принадлежа не ему, а кому-то другому – сами несут его вперед, подстраиваются под общий ритм этой странной пляски.
«Интересно, – подумал он, – многие ли испытывают такое же чувство?»
Он заметил, что пьянчужка не двигается вместе с остальными; стоя в отдалении и глядя на костер, он медленно покачивался из стороны в сторону. Лоб его испещрили морщины. Другие же продолжали танец, совершая медленные движения руками в воздухе, до тех пор, пока от кошмарной твари не остался только вонючий обугленный скелет. Лишенная плоти черная головешка выглядела точь-в-точь как человеческие останки.
8
Олтмэн заказал бутылку пива и убедился, что крышку до него не открывали. В ожидании сдачи он осматривал небольшое помещение бара, пытаясь вычислить, кто же ему звонил. Единственными посетителями заведения в этот час были несколько ученых из Североамериканского сектора. Звонить мог любой из них.