Иту - Шаа

Огонь костра красными колеблющимися бликами освещал внутренности пещеры. В углу, на травяной подстилке, покрытой одеялом, полулежал, опершись на руку, Тимофей. Он смотрел на костер и печально о чем-то размышлял.

Снаружи доносился плеск воды и жизнерадостный смех Маши.

- Боже, как хорошо! Тим, иди купаться!

Опечаленный мужчина поднялся со своего места и выглянул из пещеры. В вечерних сумерках серебристая фигурка купальщицы, плескавшейся в речке, напоминала сказочную русалку.

- Извините, но у меня нет плавок, - смущенно сказал Тимофей.

- Разве вы ничего не слышали о нудизме?

Беглец от пристрастных служителей закона сдержанно улыбнулся.

- Боюсь, я еще недостаточно цивилизован для совместного купания нагишом.

В ответ цивилизованная особа заразительно засмеялось, а смущенный зритель спрятался назад в пещеру.

Спустя еще две минуты, в пещеру вбежала Маша, завернутая в большое полотенце. Она подсела к костру и принялась сушить свои мокрые волосы. Полотенце так и норовило соскользнуть с обнаженной купальщицы, но в последний момент она возвращала его на место.

Закомплексованный хозяин пещеры нервно ерзал на травяной подстилке, не зная, куда девать глаза.

Ученая-этнограф весело приговаривала:

- Господи, как много мы теряем, живя с своих комфортабельных и скучных городах!

- Маша, вы помните, как мы с вами познакомились? - внезапно спросил нетвердым голосом бывший однокашник.

- О, да. На вечеринке у моего однокурсника, Миндадзе. Студенческое общежитие, свобода, молодость. Золотое было время!

- Вы помните, о чем мы тогда говорили?

- Я никогда этого не забуду, - перестала улыбаться женщина. - Ты рассказал мне об Иту-Шаа.

Тимофей с усилием выдавил из себя.

- Я не должен был этого делать.

- Почему? - удивилась Маша.

- Вы видите, к чему это все привело.

- Но Тим, это чуть ли не единственный в мировой практике случай, когда сообщество людей, пусть даже небольшое, по своей воле отказалось от войн и оружия. Религия твоих соплеменников должна стать религией всего человечества.

Ученая-этнограф вспомнила свою последнюю беседу с Тони-сану и добавила:

- Твое племя жило в безопасности, но этом острове долгое время, пока его не переселили отсюда... Я должна рассказать об Иту-Шаа всему миру!

Несостоявшийся островитянин опустил глаза и напряженно думал о чем-то своем, не слушая свою собеседницу. Наконец, он ее перебил.

- Почему вы тогда ушли с вечеринки, пообещав мне обязательно вернуться, но так и не придя назад?

Она смущенно улыбнулась.

- Потому, что была тогда еще просто сопливой девчонкой. Вы тогда мне очень понравились, Тим. Фу, вот я тоже перешла на твое "вы".

Маша смело взглянула в глаза собеседника.

- Не смей мне больше говорить - "вы". Хорошо?

Мужчина молча кивнул, не смея по-прежнему поднять глаз.

- Твой рассказ об Иту-Шаа навсегда изменил мою жизнь, и я очень тебе за это благодарна.

- Почему вы... ты тогда не вернулась? - гнул свое недоучившийся студент.

- Застряла в своей комнате, - махнула рукой женщина, - Выбирала платье получше, потом мне почему-то перестал нравиться мой макияж. В общем, бабские глупости.

Тимофей, бесцельно потирая ладонями свои колени, заговорил колеблющимся голосом:

- Маша, я тоже запомнил тебя на всю жизнь. Красивая, умная, добрая. Я думал о тебе каждую ночь в тюрьме, я орал от радости, когда после отсидки ты отыскала меня на стройке и предложила поехать на Хмурый, я...

Он задохнулся от волнения и поднял на нее глаза.

- Я люблю тебя, Маша.

Она смотрела в его глаза, В них стояли слезы,

Маша легко поднялась на ноги, полотенце соскользнуло с ее плеч. Она подошла к нему, обняла за шею и тихонько поцеловала в губы.

Тимофей страстно обнял женщину.

Их поцелуй длился, как им казалось, вечность. Сладкую вечность, когда их души слились в одно целое, а тела жадно наслаждались друг другом. Страсть их разгоралась с каждым прошедшим мгновением кажущейся вечности, беря реванш за годы так долго сдерживаемых любви и ласки.

Майор Волков шел по пустырю между домиком участкового шерифа и медицинским пунктом. По периметру пустыря кипели земляные работы. Гвардейцы и спецназовцы Минкина спешно возводили вторую линию обороны в дополнение к уже имевшейся.

Прожектора, установленные на джипах гвардейцев, обшаривали длинными лучами окрестности возле пустого поселка.

В воздухе висела ругань сержантов и тяжелое чувство неопределенности и страха.

Волков постучал в двери домика участкового врача. Из-за них донесся голос местного эскулапа.

- Входи, если не страшно!

Майор толкнул дверь, она была не заперта, и вошел в здание медицинского пункта. Кабинет участкового врача помещался, как раз напротив и его дверь была распахнута настежь.

Чивилидис располагался за своим рабочим столом. Перед ним стояли: наполовину пустая бутылка водки, захватанный стакан и надкушенное яблочко. Он был пьян.

Начальник следственной комиссии вступил в святилище местной медицины и спросил, настороженно осматривая его интерьер:

- А почему, собственно, должно быть страшно?

Врач-пропойца при виде милиционера шумно обрадовался.

- Майор Волков! Очень рад, проходите, чувствуйте себя как дома.

Он пьяно икнул.

- Прошу извинения. Насчет страшно - шутка, медицинская шутка, Есть милицейские шутки, а это медицинская.

Майор брезгливо поморщился, но все-таки решил продолжить разговор.

- Послушайте, господин участковый врач. Вы знаете, что сейчас происходит на острове. Я хочу вас спросить - неужели никто из местных жителей не замечал ничего подозрительного до начала последних событий?

Чивилидис посмотрел на незваного визитера с тяжелой пьяной ухмылкой.

- Хотите, я вам расскажу легенду о Заколдованном Круге?

- В этом нет необходимости, - надменно ответил Волков. После этого он круто развернулся и проследовал к выходу из здания медпункта. А на прощание громко хлопнул дверью.

Маша и Тимофей лежали в лесной пещере на травяной подстилке, покрытой одеялом. Еще одно одеяло было на любовниках. Они тихо разговаривали.

Догорающий костер бросал на пещерные своды слабые отблески.

- Я все-таки вернулось обратно тем вечером в комнату Миндадзе, сказала женщин. - Но тебя...

Она замолчала и осторожно посмотрела на своего любовника. На его лице лежала тяжелая тень. Он начал тихо рассказывать:

- Случилась драка. Два молодых петуха стали выяснять отношения. Они вышли из комнаты и пошли драться в сушилке. Меня попросили их разнять.

Недоучившийся студент смолк на время и через силу продолжил рассказ.

- Когда я вошел в сушилку, один из них бил своего лежащего на полу соперника ногами по голове. Я оттолкнул садиста и склонился над лежавшим. Озверевший юнец ударил меня в этот момент сзади по голове чем-то тяжелым.

Последовала продолжительная пауза, прежде чем Тимофей продолжил нелегкие для него воспоминания.

- В больнице мы оказались на пару с драчуном-неудачником. Этой же ночью он умер, не приходя в сознание. Коварный ублюдок на первом же допросе в прокуратуре обвинил меня в смерти моего товарища по несчастью. Его родители дали следователю большую взятку. И...

Рассказчик судорожно вздохнул.

- ...придурковатый "чукча" обрел свое законное место. Десять лет колонии строгого режима.

- Бедненький, - потерлась носом о плечо Тимофея Маша. Снаружи в пещеру донесся ноющий звук. Он нарастал, и вскоре стало ясно - над островом пролетал самолет.

На физиономии преследуемого властями беглеца появилось странное выражение, а сам он неожиданно заузил:

- Если этот самолет имеет на борту оружие и будет пролетать достаточно близко, то я не завидую его экипажу.

В этот момент к гудению авиационных двигателей стали примешиваться хлопки пулеметных очередей.