Страница 38 из 48
- Ну, докладывай, партизан, - поднял я Володю на руки и крепко, как родного сына, прижал к груди.
Слушать Володю без улыбки было нельзя.
- Я, дяденька... товарищ командир, потетидусиному сделал. Как она сказала, так все в точности, - торопился он, глотая окончания слов. - У шлагбаума примостился, с немцем познакомился. Воды ему принес, за сигаретами сбегал. Он уже знал, что я к больной матери в деревню пробираюсь, но по лесу один идти боюсь. Немец смеется. "Партызан, паф-паф", а я говорю: "Волков в этом году много появилось". Не скупой немец попался, яблоком угостил. Когда грузовики мимо проходили, я просился подвезти. Но не брали, черти. А потом на один взяли. Я немцам, здесь же, в кузове, по-цыгански сплясал, песни наши пел, а петом про их танки начал рассказывать: "Во-о, - говорю, - какие, страшные", - руками развел, закричал и под лавку сунулся. Они смеются, хлопают меня по плечу. "Гут-гут", - говорят.
Володя так живо передавал эту сцену, что мы смеялись чуть не до слез. А он продолжал:
- Вижу я, аэродром показался. Думаю, слезать нужно, пока не поздно. А потом решил: "Была не была, пусть везут до тех пор, пока сами не выбросят". Я снова в пляс пустился. Смотрю, уже и аэродромный шлагбаум рядом. А вдали, у дома, три больших самолета стоят. И только тут немцы спохватились, что далеко меня завезли. Из будки вышел долговязый офицер, увидел меня и давай кричать, ругаться. Я спрыгнул с машины, он схватил меня за шиворот и дал тумака. Я заплакал, побежал, а сам по сторонам посматриваю. Меня обогнали два грузовика. Под брезентом на задней машине увидел стол. И три женщины в военной форме сидят. Вот и все, больше ничего я не видел. На аэродром так и не удалось пробраться, - тихо сказал Володя и умолк.
- Молодец, - похвалил я парнишку.
Столы и женщины... Зачем их перебрасывать в Бобруйск самолетом? Такое может себе позволить только большой начальник. Кто?
Через несколько дней один из связных сообщил, что с Орловского фронта прибыл сюда разведывательный отдел "Корук", который слился с бобруйским разведотделом девятой немецкой армии и стал называться "Штаб Корук 532". Вот они, оказывается, какие Володины "столы и женщины".
Для Володи наступил самый радостный день. Я построил всех разведчиков, которые находились на базе, вызвал Володю на середину и перед строем дал ему листок с текстом партизанской присяги. Володя читал слова с большим волнением. После этого я крепко, как боевому товарищу, пожал ему руку, поздравил со вступлением в партизанский отряд и вручил новенький автомат. Разведчики приветствовали юного партизана аплодисментами и долго качали его, высоко подбрасывая в воздух.
МЕСТЬ
И.Кузьмин
Ребята волновались. Только что пионервожатая Вера Григорьевна сообщила:
- Будем сооружать памятник бывшему ученику нашей школы Лёне Лорченко, погибшему в 1943 году.
... Над родным Могилевом клубились черные тучи, горели дома, фабрики, заводы. Гитлеровцы расстреливали советских граждан, вывозили в плен.
Ненавистью к захватчикам полнилось сердце Лёни Лорченко. Мальчишка знал, что в Могилеве действует подпольная группа. Почти каждый день на стенах, на столбах появлялись листовки. Фашисты срывали их, вешали свои. А назавтра поверх фашистской брехни кто-то наклеивал новые листовки.
Мальчишке хотелось встретиться с отважными подпольщиками, хотелось бороться рядом, вместе. И он начал искать встречи с ними.
Как-то темным вечером Лёня заметил незнакомого человека. Тот быстро приклеил листовку и пошел дальше. У Лёни сильнее забилось сердце. "Подпольщик!" - мелькнула мысль. Лёня бросился вслед за ним.
- Дяденька, возьмите меня с собой. Помогать буду, - попросил он.
Незнакомый посмотрел в глаза мальчишке.
- Ну что же. Вот тебе листовки. Будешь приклеивать по ночам на видных местах. Будь осторожным. Адрес твой я знаю, - незнакомец дал Лёне пачку листовок и исчез в темноте...
И мальчишка начал действовать. Он расклеивал листовки, затем перерезал подземный кабель связи и так замаскировал то место, что гитлеровцам довелось копаться несколько дней, чтобы соединить его.
Кто-то донес на мальчишку. За ним установили слежку. Оставаться в городе было опасно. Тогда Лёню вызвал руководитель подпольной группы Василий Игнатьевич Батура:
- Лёня, тебе нужно оставить город...
Мальчишка с оружием ушел к партизанам.
... Отряд, в котором находился Лёня, возвращался с задания. До лагеря было далеко. Решили переночевать. Отряд остановился в деревне Рудня. Выставили посты. Вышел в дозор и Лёня.
Тихо прошла короткая летняя ночь. На востоке алела полоска зари.
Вдруг утреннюю тишь нарушил гул моторов. Цепью подходили гитлеровцы. Они окружали деревню.
Ждать больше нельзя, нужно было заставить их залечь. Партизаны открыли огонь.
Но силы были неравными. Цепь смыкалась.
Два партизанских автомата уже умолкли. Лёня остался со своим неразлучным другом Костей.
- Что, отступаете? - кричал Костя фашистам.
Вдруг он умолк на полуслове. Лёня подполз к другу. Пуля попала Косте в голову.
Немцы были уже в нескольких шагах от Лёни. За деревней слышались частые выстрелы. "Видимо, наши не успели выйти из окружения..." - мелькнула мысль. Лёня обвел глазами цепь врагов. Их было много.
Лёня выдернул из противотанковой гранаты чеку и бросился в гущу врагов. Вместе с собой он взорвал более десяти фашистов...
* * *
Над могилой Лёни возвышается памятник. А в голубом небе шумят березы, допевая недопетые песни героя.
ПОДВИГ РАЗВЕДЧИКА
А.Королев
Едва началась война, из деревни Пудино, что на Новогрудчине, начали уходить люди: одни на фронт, другие в лес. Гитлеровская армия надвигалась сюда.
Павел Яковлевич Чилек, отец Миши, был бригадиром в колхозе "Красная звезда" Новогрудского района, а мать, Нина Алексеевна, заведовала животноводческой фермой. В августе фашисты ворвались в Мишину деревню. Павлу Яковлевичу и Нине Алексеевне пришлось скрываться в лесу, Миша и его две сестрички остались с бабушкой. Всякого навидались они.
Однажды на рассвете фашисты схватили председателя сельсовета Ивана Куприяновича Радецкого.
- Коммунист? - спросил немецкий офицер, похлестывая стеком по голенищу сапога.
- Комсомолец.
- Ты знаешь, что коммунистов и комсомольцев мы уничтожаем? Я прикажу тебя расстрелять.
- Всех не перестреляешь, патронов не хватит, - с ненавистью ответил Радецкий. - И еще помни, что, пока ты на советской земле, всюду ждет тебя пуля и никуда ты от нее не спрячешься.
Офицер оглядел согнанных на площадь жителей деревни. Они все слышали. И видели, как Радецкий, со связанными руками, гордо подняв голову, стоял перед немецкими автоматчиками.
- Товарищи! - крикнул он. - Боритесь с фашистской гади...
Затрещали автоматы, не дав комсомольцу закончить последнего слова. Да только все поняли, что хотел он сказать. Понял и Миша, который очень любил этого жизнерадостного человека, друга деревенской детворы - Ивана Радецкого. Стоял в толпе и крепко сжимал кулаки.
В тот день он поклялся отомстить врагам за смерть Ивана.
Вместе с друзьями Валиком Чесновским и Митей Киеней начал собирать в лесу оружие. Была пора золотой осени. Листва на деревьях отливала багрянцем. В лесу - тишина и прохлада. Под ногами пружинит мягкий мох. Кажется, что войны и нету вовсе...
А она не прекращалась. Совсем недавно в этих лесах пробивались из окружения советские части. Вспыхивали бои. И всюду валялись винтовки и пулеметы, снаряды и патроны. Встречались артиллерийские орудия и даже танки. Все было искорежено, обуглено.
Когда солнце село за вершины деревьев, друзья направились домой. Оружие, которое могло еще стрелять, они запрятали в надежное место.