Страница 24 из 48
Не смог спокойно усидеть в такое время пионер Вова Иванов. С тоской в сердце вспоминал артиллеристов. Где они теперь? И все из-за мамы. Был бы теперь с ними, бил бы проклятых фашистов. А тут сиди и смотри, как немцы издеваются над людьми. Вон у дяди Андрея сорвали на улице с плеч кожух, еще и прикладом ударили. Полицай огрел маму нагайкой за то, что она не дала ему сала.
Вова уже достал припрятанную летом винтовку, решил убивать врагов поодиночке. Увидела оружие мать, отобрала. Посыпались слезные упреки, что он хочет погубить ее, сестер, младшего Аркашку.
Мальчик уже не знал, что и делать. Надумал было отправиться к линии фронта, начал даже в потайных местах складывать харч на дорогу. Да совсем неожиданно удалось связаться с народными мстителями.
Зимой 1941 года пионер Вова Иванов стал партизаном. Начались суровые боевые будни, полные опасностей, невзгод.
Морозный декабрь насквозь промораживал стволы деревьев, птиц на лету превращал в ледяные комочки.
В один из таких дней по рынку в Бобруйске ходил круглолицый мальчишка и на всю площадь выкрикивал:
- Кому лук?! Кому сахарин?! Крепче мороза, слаще меда!
Покупатели один за другим подходили к маленькому торговцу. А после несли в своих карманах и корзинках советские листовки, которые рассказывали о разгроме гитлеровских войск под Москвой, о наступлении Красной Армии. Печатные слова вселяли в сердца людей надежду на быстрое избавление от фашистской нечисти, звали на борьбу за свободу родной земли. С большой теплотой вспоминали бобруйчане синеокого вестника радости!
А вот идет по улицам Осипович маленький нищий в лохмотьях. Через плечо грязная льняная торба.
- Подайте кусочек хлеба сироте бездомной, - жалобно просит хлопчик.
Добрые люди подают, кто хлеб, кто картошку.
Вскоре посиневший от холода нищий уже стоит около немецкой полевой кухни. Немец-повар "пожалел" мальчишку, бросил ему кость. Малыш поднял кость, но уходить не торопится. Прислонился к забору и с жадностью грызет кость. Вскоре возле кухни выстраивается очередь немцев с котелками, идет раздача обеда. Мальчик даже и не смотрит в ту сторону, а сам старательно пересчитывает солдат.
К вечеру в штаб партизанской бригады Кировская-161 этот "нищий" доставил сведения о том, какие войска стоят в Осиповичах, сколько поездов на станции. Эти сведения в виде закодированных радиосигналов полетели в Москву. И всем было невдомек, что налет советских бомбардировщиков на Осиповичи непосредственно связан с приходом туда мальчишки.
Весной 1942 года Вову настигла страшная весть. Фашисты вместе с сотнями мирных жителей родного поселка сожгли живыми его мать и младшего брата Аркашку. И Вова идет подрывать вражеские эшелоны, вместе с боевыми соратниками подкарауливает фашистов в засадах. Его автомат - подарок командира бригады Александра Сергеевича Шашуры - бьет без промаха.
А длинными зимними ночами, лежа под одним кожухом вместе с командиром взвода Иваном Горностаем, Вова мечтал о послевоенной жизни, как он снова пойдет в школу. До войны он окончил только три класса.
- Приду, - говорил Вова, - в четвертый класс. Одноклассниками моими будут вот такие карапузы. Среди них найдутся насмешники, которые с издевкой назовут меня дядькой. А я скажу им: "Вы, шпингалеты! Несколько лет подряд мне было не до книг. Школой моей был партизанский лес, а карандашом железный автомат. Десятки гитлеровцев списал я этим карандашом на тот свет".
Но совсем неожиданно оборвались мальчишечьи мечты-грезы. Весной 1944 года, незадолго до прихода Красной Армии, Вова вместе с группой партизан-подрывников возвращался с задания. Около деревни Бобоковичи под Бобруйском группа нарвалась на немецкую засаду. Завязался неравный бой. Вова укрылся за колодцем и начал отстреливаться. Враги наседали со всех сторон. Вот из семи партизан в живых остались только двое - он и минер Алексей. Вот уже один Вова ведет огонь по гитлеровцам. Автомат вздрогнул последний раз и замер: патроны кончились. Вова хотел было вынуть из чехла запасной диск, но тут же вспомнил, что тот тоже пуст. Рука нащупала гранату-лимонку. Но что граната? Бросишь в одно место, а немцы насядут с другого. Нужно выждать. Фашисты обязательно захотят взять его живым.
Вот человек восемь гитлеровцев подскочили к колодцу, и Вова бросил гранату. Послышался крик, стоны. Осталась еще одна граната. Вова плотно прижался к земле, начал ждать нового наступления врагов. Слышно приближаются. Партизан вытянул зубами предохранитель гранаты, приподнялся, отвел руку, но тут его грудь прошила автоматная очередь. Парень упал, так и не успев бросить последнюю гранату. И осталась она зажатой в мальчишечьем кулаке.
ЭШЕЛОН УНИЧТОЖЕН
Н.Соколов
Нет, она не могла не пойти на задание именно в этот раз. Ровно два года назад в такую же ветреную ноябрьскую ночь немецкие фашисты расстреляли ее отца, мать. Никогда она не забудет той ужасной ночи с 6 на 7 ноября 1941 года. Тогда ей удалось убежать от эсэсовцев. Спрятавшись в каком-то сарайчике, она просидела ночь, день и еще ночь. Впервые в радостный день Октября она не шла с одноклассниками в колонне демонстрантов, не смеялась и не шутила, а сидела в холодном сарайчике и тихо плакала...
Не знала, что еще много горьких и страшных минут придется ей пережить, пока найдет партизанский отряд.
... Командир отряда в кожушке, шапке с красной лентой наискось выслушал просьбу Марии Минц, переспросил:
- Так, значит, винтовку требуешь? Так-так. А сколько же тебе лет?
- Четырнадцать! - ответила Мария, но, увидев, как улыбнулись вокруг партизаны, быстренько добавила: - Скоро пятнадцать исполнится, честное слово, вот-вот стукнет. Вы, дяденька, не смотрите, что я такая маленькая, я - сильная.
- Вот что: пойдешь пока на кухню. Работа там как раз по тебе.
Но Мария не хотела работать на кухне. Она мечтала о винтовке. И вскоре своего добилась: ее зачислили в боевой взвод. Через год она была подрывником. Вместе с ребятами участвовала в нескольких операциях на железной дороге.
Вот и сейчас хлопцы пойдут подрывать эшелон, но на этот раз ее не берут. И что самое обидное - не берут накануне праздника. Она будет сидеть здесь, в лагере, а хлопцы пойдут и наверняка подорвут немецкий эшелон. И это будет их боевым подарком Октябрю. Нет, она тоже должна идти и мстить за смерть отца, матери, за кровь и слезы многих тысяч людей.
Мария молча вышла из землянки и направилась к комиссару бригады. Он сидел за столом и что-то чертил. Когда она вошла, комиссар поднял голову:
- Присаживайся, дочка, что скажешь?
Мария, волнуясь, начала рассказывать о смерти родителей, о своем желании идти сегодня на подрыв. Комиссар слушал, тихо барабанил пальцами по столу, потом сказал:
- Подумай, доченька! Смерть не жалеет никого, даже детей.
- Я все равно пойду! - твердо ответила Мария.
Комиссар встал, снял со стены свой автомат, протянул Марии:
- Возьми... Желаю успеха!
Двинулись на рассвете. Шли цепочкой, один за другим, след в след. На груди - автомат, за плечами - вещевой мешок с толом. Поздно ночью подошли к насыпи железной дороги. И тут их постигла неудача: натолкнулись на засаду. С шипением и треском разорвала ночную темноту ракета. Длинной очередью полоснул пулемет, дружно застрочили автоматы патруля. Отстреливаясь, партизаны отошли. Наконец впереди - кочковатое болото с редким кустарником, а немного дальше - полотно железной дороги. Вася Шутов, командир подрывного взвода, подал знак рукой, и все пятеро поползли к полотну. Заложили мину. Едва отбежали - показались двое патрульных.
"Только бы ничего не заметили!" - с тревогой подумала Мария.
Мокрая одежда студила тело. Особенно стыли ноги. Между кочками ноябрьский мороз уже сковывал тонким ледком ржавую болотную воду. Время шло, эшелона все не было.
- Отходим! - передал приказ Вася Шутов.