Страница 35 из 85
Ее бабушка.
А теперь и ее отец.
Она осталась одна в целом мире. И она оставила его умирать в одиночестве.
Лилли находилась на воздушных учениях в авиационной школе, когда он внезапно
заболел, но потребовался целый день, чтобы связаться с ней. Следующие два дня она
добиралась домой, а к тому времени, когда добралась до больницы, он уже скончался. У
него случился обширный инфаркт. Доктора сказали ей, что после этого «случая» он
больше не приходил в себя — вот как они назвали произошедшее с ее отцом, просто
73
«случай», как будто это было чем-то вроде выпускного вечера или подобной хрени —
поэтому, по сути, он даже не понимал, что умирает в одиночестве.
Но она знала. Она это знала, и этого было достаточно.
Он был похоронен с полными военными почестями на кладбище военнослужащих.
Место было по истине чарующе красивым: спокойствие и симметричные формы, каждое
надгробие было из белого, тонкого и одинакового по размеру камня. Скорбящие — она
предполагала, именно так назывались люди, которые приходили на похороны, после
церемонии погребения продолжат проживать свои гребанные жизни, возможно, даже
остановятся на обратной дороге, чтобы перекусить тако, — были, в основном, его
бывшими армейскими приятелями или коллегами по работе. Ее отец много общался с
людьми, как и полагалось человеку, занимавшему высокую должность, это было
неотъемлемой частью его работы. Но вот друзей у него было немного. По природе своей
ее отец был одиночкой, он очень медленно сближался с людьми, а открывался им и того
реже. За исключением его военных сослуживцев, которые давно перекочевали в ранг
друзей и занимали там крепкие позиции. Даже несмотря на то, что они были разбросаны
по всему свету, раз в год они встречались, чтобы порыбачить всей компанией. Или же
когда один из них умирал.
Также ее отец после смерти своей горячо любимой жены не открыл свое сердце
больше никому. Лилли была единственным человеком, который владел его душой и
сердцем, которому он безгранично доверял и с кем он чувствовал настоящую близость.
Но и она, со временем, покинула его и оставила в доме, полном призраков некогда
так горячо любимых им людей. По крайней мере, этот «случай» не произошел в доме,
потому что это было бы больше, чем она смогла бы вынести. Кто знал, сколько бы он
пролежал там, пока бы кто-то заметил его пропажу и решил проверить, все ли с ним в
порядке. Но это произошло на поле для игры в гольф, в то момент, когда он развлекал
клиента.
Ее отец ненавидел гольф.
Когда военные почести были, в конце концов, отданы и священник закончил службу,
дождь ударил стеной, барабаня тяжелыми каплями по зеленому натяжному тенту,
который защищал место его погребения, и присутствующие смогли положить на
надгробие цветы, Лилли, которая была единственным присутствующим членом семьи,
поднялась и позволила так называемым «скорбящим» выразить свои соболезнования.
Дождь «смыл» присутствующих всех до единого. Она стояла там, сжимая в ладонях
американский флаг, пока все остальные спешно уезжали прочь на машинах. Наконец,
когда она осталась одна возле его могилы, гроб ее отца все еще был закреплен над ямой, и
она ожидала человека, который бы завершил погребение. Она чувствовала, что это было
правильно, что она осталась одна у его гроба.
Она не знала, как долго она стояла там, но, наконец, появился мужчина в чистом
черном костюме, держащий черный зонт в руке, и подошел к ней, мягко проговорив:
— Мне очень жаль, мисс, но нам нужно придать его земле.
Отца. Ее отца. Она подняла взгляд и увидела двух мужчин в рабочих комбинезонах,
которые стояли на почтительном расстоянии, не нарушая ее ритуала прощания,
продолжая мокнуть под проливным дождем и, скорее всего, ожидая, когда она, наконец,
отойдет в сторону, чтобы они могли начать погребение. Она отошла. Развернулась.
Направилась домой.
74
Ей пришло время вернуться к своей идеально распланированной жизни. Отпуск ей
был дан всего на неделю. За одну неделю ей предстояло разобраться с тем, что делать с
вещами отца. С домом, в котором она выросла и провела самые запоминающиеся и самые
печальные моменты своей жизни Семейными фотографиями. С памятными вещами из
прошлого. С бабушкиной собственностью. С домом ее отца, который был полон наград,
орденов, таинственных документов. С машиной отца — его восхитительной «Плимут
Барракудой Фастбаcк» 1968 года выпуска. Он трепетно любил свою машину словно сына.
И вещами матери... хотя нет, от матери совершенно не осталось вещей. Ее отец вскоре
после ее самоубийства, одержимый яростью, полностью очистил дом от ее вещей.
Она, по большому счету, не хотела ничего из этого. Лилли собрала семейные
фотографии, книги, сервиз бабушки, пару ювелирных украшений и еще несколько
фамильных реликвий и убрала их в гараж, затем она связалась с поверенным своего отца и
попросила его продать все остальное, при этом сразу вычесть его процент за работу, и
после того, как он это все сделает, прислать ей чек.
Она закинула свою сумку с вещами и тем, что собрала в доме, в багажник
«Баракуды» и направилась в Форт-Рукер, штат Алабама, со Стоктона, штат Калифорния,
который больше не был ее домом.
Глава 9
Лилли прекрасно понимала, что была ужасно пьяна — даже чересчур пьяна.
Она выпила слишком много рюмок с текилой, слишком много пива и не ела нормально в
течение дня. Она облажалась. Но она никак не могла заставить себя пожалеть об этом.
Она на самом деле чувствовала себя хорошо. Чувствовала себя свободной. Ей было
весело. И она на самом деле была чертовски невероятно возбужденной. Она стояла рядом
с Исааком, тесно прижимаясь к железным мышцам его огромного тела, ощущая грубую,
жесткую кожу его ладоней и подушечек пальцев на ее спине, когда он расстегивал ее
бюстгальтер.
И она была в его доме — в этом то и была вся проблема. Она даже не подозревала,
где, мать вашу, находится его дом. Ей было необходимо, вот прямо сейчас,
сосредоточиться на этом. Но... определенно, у ее тела были другие планы.
Она так и продолжала там стоять, ощущая его руки на своем теле, его рот на своих
губах, его огромный, твердый член, который сдерживался материалом джинсов и
прижимался к ее животу. И потом его руки оказались на ее груди, ладони нетерпеливо
накрыли груди и ласково помассировали их через материал застегнутой рубашки и
расстегнутого бюстгальтера. Слишком много одежды. Их отделяло друг от друга слишком
много одежды, и она начала спешно расстегивать пуговицы рубашки, желая, чтобы его
руки не тратили время на это и были свободными, так же как и ее грудь. Чтобы его ладони
могли ощутить обнаженную кожу.
Его рот все еще ожесточенно поглощал ее губы, проникая языком так, словно не мог
ждать больше ни минуты, чтобы попробовать ее вкус. Исаак рассмеялся и проник руками
под ее рубашку, захватывая материал, изнутри у выреза на уровне груди, и одним рывком
разорвал материю. Пуговицы на рубашке разлетелись в разные стороны, потому что она
услышала, как они градом посыпались на пол, и затем раздался треск материала.
Когда Лилли скинула рубашку с ее плеч, она отстранилась от его восхитительного
рта достаточно, чтобы проговорить:
— Это очень хреново, Исаак. Потому как у меня нет с собой много одежды.
75
Что-то подсказывало ей, что она проговорила нечто непозволительное для нее
самой, но не стала париться на этот счет. Она почувствовала его ладонь на своем затылке,