Страница 40 из 78
Кавану сразу стало ясно, что Шэдде умышленно усложняет обстановку плавания. Им предстояло и дальше следовать в подводном положении недалеко от берега, на сравнительно небольшой глубине, чем и объяснялись различные предосторожности, предпринимаемые по приказанию Шэдде, который, конечно, отдавал себе отчет, что все это усилит и без того высокое физическое и нервное напряжение каждого члена экипажа.
Рулевой доложил, что лодка уверенно следует по заданному курсу. Взглянув на карту, Шэдде отошел в передний конец отсека и, повернувшись к операторам лицом, некоторое время стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы кителя. Он обвел всех недовольным взглядом и раздраженно объявил:
— Еще некоторое время мы будем оставаться на постах для погружения. Возможно, это поможет кое-кому понять, что мы не на курорте.
С этими словами он вышел из отсека.
После ухода командира Саймингтон в очередной раз нанес на карту место лодки и определил дальнейший курс для прохода между островом Борнхольм и побережьем Швеции с таким расчетом, чтобы корабль находился на глубинах не меньше ста пятидесяти футов. После итого он зашел в радиорубку, где Грэйси делал запись в вахтенный журнал радиосвязи.
— Привет, Грэйси!
— С добрым утром, сэр.
— Вам удалось поймать сигнал времени?
— Да, сэр.
— В чем же ошибка?
— Наши часы все еще отстают на шесть секунд, сэр. Вот запись.
Саймингтон взял судовые часы, положил запись в ящичек и с силой задвинул крышку. Потом он осторожно заглянул в отсек центрального поста, чтобы убедиться, не вернулся ли Шэдде. Поставив часы на место, он прислонился к переборке и чуть виновато улыбнулся Грэйси.
— Вы знаете, я должен сообщить вам нечто неприятное.
— Неприятное, сэр? — удивился радист.
— Командир считает, что мы слишком дружны.
— Слишком дружны? Как это понимать?
Саймингтон рассказал Грэйси о разносе, который Шэдде учинил в Скансене Кавану и О’Ши.
— Но что плохого в том, что вы поговорили со Спрингером и со мной?
— Вероятно, дело не столько в этом, сколько в том, что я проявил некоторую бестактность, когда вышел из-за стола и не стал слушать разглагольствований Шэдде.
Грэйси покачал головой.
— Мне бы не хотелось говорить об этом, но, видимо, придется, — хмурясь, заговорил он. — Уже несколько недель наш командир ведет себя более чем странно. Да вот сегодняшний случай. Он вскипел только потому, что кто-то засмеялся над Пурдо, когда тот упал, и приказал всем оставаться на своих постах… С ним что-то происходит, он явно чем-то расстроен… Ну, столкновение со шведом и все такое… А в том, что мы с вами дружим, я не вижу никакого преступления.
— Дело тут, с его точки зрения, серьезнее, — снова смущенно улыбнувшись, ответил Саймингтон. — Нам с вами это кажется невероятным, но наш командир полагает, что мы дружим по другой причине, а фотографией интересуемся лишь для вида.
— Для вида? — удивился Грэйси. — Я что-то не понимаю.
Саймпнгтон рассказал Грэйси все, что ему сообщил Каван о подозрениях Шэдде.
Вернувшись к себе в каюту, Шэдде вызвал вестового.
— Передай первому, что я хочу его видеть.
— Есть, сэр.
Вестовой осторожно закрыл за собой дверь. Он заранее посочувствовал Кавану, сразу увидев, что командир взвинчен до предела.
Шэдде искал что-то в шкафчике, когда в каюту вошел Каван.
— Вызывали, сэр?
— Да. Закройте дверь.
Избегая пристального взгляда Шэдде, Каван смотрел куда-то поверх его головы.
— Отличная работенка, ничего не скажешь, а? — саркастически спросил Шэдде после тягостной паузы. — Прямо как в классической оперетте.
Каван промолчал, понимая, что бесполезно разговаривать с Шэдде, когда он в таком состоянии.
— Мы уже так опустились, что я не могу провести учебную боевую тревогу на корабле без того, чтобы это не рассматривалось как пустая забава, — раздраженно продолжал Шэдде. — Матросня сталкивается друг с другом, старшины, как клоуны, валятся с ног под смех благодарных зрителей, которым все кажется ужасно смешным. Им становится весело при одной мысли, что командир задумал учебную торпедную атаку. Меня только удивляет, как это вы не лопнули от смеха!
Упорное молчание Кавана лишь подливало масла в огонь.
— Вчера я уже говорил, что я думаю о состоянии дисциплины на моем корабле. Теперь вы сами убедились, что я ничуть не преувеличивал. Дисциплина на лодке не просто плоха, ее вообще нет. Как, по-вашему, поведут себя эти, с позволения сказать, моряки во время настоящей боевой тревоги, если они при виде того, как кто-то упал, принимаются хихикать, словно смешливые девчонки?.. Что же вы молчите, первый помощник? Предполагается, что вы тоже командир. Скажите же что-нибудь, не стойте истуканом!
«Он пытается во что бы то ни стало вывести меня из терпения, — думал Каван. — Хочет, чтобы я начал возражать ему, и тогда он припишет мне все, что ему заблагорассудится. Не может быть, чтобы все это только из-за того, что Пурдо поскользнулся и упал, а кто-то рассмеялся. Нет, он нарочно взвинчивает себя для какой-то определенной цели». Побледнев от возмущения и унижения, Каван закусил губу, чтобы сдержаться.
Шэдде принялся метаться из угла в угол. «Вот уж действительно как зверь в клетке», — мелькнуло у Кавана.
— Для начала, — снова заговорил Шэдде, искоса посматривая на Кавана, — проведенная мною учебная тревога. Для срочного погружения нам потребовалось сорок девять секунд. Сорок девять! Вы когда-нибудь слыхали, чтобы современной лодке потребовалось сорок девять секунд на срочное погружение? — Шэдде на минуту остановился перед Каваном. — А шум и болтовня после объявления тревоги? Экипаж вел себя как на базаре. Но и это еще не все. В самый разгар атаки какой-то идиотский смех! Нет, вы только подумайте — в разгар атаки! Боже, и это на корабле, которым командую я! — И он снова забегал по каюте.
Шэдде преувеличивал, и Каван знал это. Погружение было произведено не за сорок девять секунд, а гораздо быстрее, учебная тревога прошла вполне нормально, если не считать того, что падение Пурдо вызвало легкий смешок. Ну и что тут страшного? Да и вообще не произошло ничего такого, что могло бы хоть в какой-то мере оправдать поведение Шэдде. Однако возражать ему Каван не стал, он лишь сдержанно произнес:
— Хорошо, сэр. Я попытаюсь выяснить, кто смеялся.
— Попытаетесь?! — взорвался Шэдде. — Вы, очевидно, хотели сказать — найдете? Если что-либо похожее повторится еще раз… — Он умолк, словно подыскивая нужные слова, и после некоторой паузы продолжал: — Впредь до моего распоряжения операторы останутся на своих постах и таким образом получат возможность основательно подумать над тем, что служат на боевом корабле, а не играют в бирюльки.
— У вас все, сэр?
— Все. Можете идти.
«Почему этот болван, считающийся моим первым помощником, не смотрит мне в лицо?» — подумал Шэдде. Он круто повернулся и вновь стал расхаживать по каюте.
Из-за большой осадки «Возмездие» не могла подойти к Копенгагену с юга, через Зунд. Шэдде приказал идти в обход, с запада, через пролив Большой Бельт, где курс пролегал на глубинах не менее 125 футов, хотя это и удлиняло маршрут почти на 220 морских миль.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Утром «Возмездике», погрузившись на глубину сто футов и делая двадцать узлов, продолжала держать курс на юго-запад.
В десять часов Шэдде разрешил операторам центрального поста смениться, а остальным членам экипажа приказал нести вахту по расписанию, обычному для плавания в подводном положении.
В десять тридцать Кайль предстал перед командиром.
Несколько раньше Шэдде осведомился у Баддингтона, насколько серьезны данные о соучастии Кайля в попытке совершить диверсию.
— Таких данных у меня нет, сэр, — сухо ответил Баддннгтон.
Шэдде нахмурился, но Баддингтон, откашлявшись, продолжал тем же тоном: