Ничья

====== 5. Потерянная. ======

Мужчина закусывает нижнюю губу, чтобы не зарычать, в последний раз качнувшись вперед, отодвигается и кончает тяжело дышащей девушке на живот. Потом встает, находит в кипе одежды на полу джинсы, надевает их на голое тело и с равнодушием обращается к блондинке, пнув ногой край кровати.

— Собирайся. У тебя три минуты, чтобы выйти из дома на своих двоих. Или придется вылетать из окна. Время пошло.

— Но… — она приподнимается, прижимая к груди покрывало, и его начинает тошнить от ее озадаченного, почему-то очень тупого лица.

— Уже меньше.

С этими словами он спускается на первый этаж, хватает с гладильной доски рубашку и, не особо церемонясь, кое-как надевает ее, даже не застегивая пуговицы. Допивает на кухне уже холодный кофе, бросает чашку в раковину, забитую посудой, пройдя в комнату, проверяет почту на вечно включенном ноутбуке, чертыхается и снова возвращается на кухню, отправляет в рот кусок вчерашней пиццы, делает глоток из стакана с соком и, идя в холл, едва ли не врезается в стройную рыжеволосую женщину с синяками под глазами и более чем понятным красным следом на шее.

— Хорошо повеселилась прошлой ночью?

— Не хуже, чем ты, — огрызается она и, задев его плечом, скрывается за дверью ванной. Он с трудом сдерживается от того, чтобы послать ее и запустить в комнату газ, но в последний момент сдерживается и начинает искать свои ботинки в куче огромного количества туфель на каблуках. — Млять, Роуз, куда ты дела мои ботинки?!

— Срать я на них хотела, — отзывается та из-за двери, и он со злостью запускает одними из красных лакированных туфель в стену.

В этот момент со второго этажа медленно спускается его ночная спутница, на ходу пытающаяся застегнуть ширинку слишком узких брюк, а за ней плетутся едва одетые парень и девушка, пошатываясь и пытаясь не упасть. Испытывая дикое желание спустить с лестницы всех троих, мужчина преграждает им дорогу и твердо произносит, надеясь, что его не вырвет от их присутствия прямо сейчас.

— Массовая оргия закончилась. Никакого завтрака, душа и обмена телефонами. Меньше минуты на то, чтобы одеться, или вам придется учиться летать без парашюта. Без шуток.

Все трое покорно и немного испуганно кивают, парень и девушка поспешно возвращаются в комнату в поисках своей одежды, блондинка мнется на пороге, глядя на хозяина дома исподлобья, нервно кусая губы, но он полностью игнорирует ее, пытаясь не запутаться в пальцах и застегнуть-таки рубашку. Когда наконец двое заспанных «посетителя» оказываются почти одеты, мужчина бесцеремонно выталкивает всех троих на улицу, бросает на землю их обувь и захлопывает дверь.

— Ты охерел?! — из комнаты вылетает Роуз и оскорбленно смотрит на него. — Я хотела договориться о следующей встрече! И ты не дал Люку даже одеться, а там холод!

— Мне срать, — отзывается он, даже не подняв голову, наконец справляется с рубашкой, натягивает пиджак, надевает носки, влезает в ботинки и, зажав подмышкой куртку, наскоро набирает сообщение в телефоне. — Может, у него член хоть отсохнет наконец, на одного ушлепка будет меньше.

— Сука! — она ударяет его по лицу, но он, оставаясь абсолютно бесстрастным, продолжает печатать сообщение. — Ты меня затрахал уже, скотина!

— Мы не трахались уже больше пяти лет, Роуз, — мужчина наконец встречается с ней взглядом и презрительно морщится, словно ему неприятно даже смотреть на нее, — и слава Богу, боюсь подхватить у тебя какую-нибудь венерическую хрень.

— Я бы тебе скорее откусила твой обрубок, — выплевывает она, и он, не церемонясь, отвешивает ей пощечину, не думая ни секунды. Роуз застывает, приоткрыв рот, и прикладывает руку к горящей щеке.

— Иди нахер, — почти устало выдыхает он и, услышав с улицы гудок, берет с комода ключи и выходит наружу, громко хлопнув дверью. С размаху опускается на переднее сидение рядом с водителем и прикрывает глаза, запустив руку в волосы.

— Опять? — осведомляется водитель.

— Поехали уже, и так опаздываю.

Последние десять лет его жизни — это настоящий филиал ада, который не то, что меняется в лучшую сторону, а каждый день становится все хуже. В восемнадцать лет у него было все: деньги, хобби, любовь, уверенность в будущем, сотни планов. Сейчас есть жена, которая ненавидит его так сильно, что каждую ночь он рискует остаться без самого дорогого, надоевшая работа, долги, пустоголовые, одноразовые любовницы на одну ночь, которые ведутся на его деньги, и несбывшаяся мечта юности, которая до сих пор не дает ему нормально жить.

— Дей, знаешь, — Аларик смотрит, как друг закуривает, с ненавистью вдыхая осточертевший дым, и качает головой. Когда-то, он помнит, он не курил, почти не пил, занимался ежедневно спортом, путешествовал и не сидел на месте, а сейчас он превратился в одно большое презрение с равнодушием, в оболочку того человека, которого он когда-то назвал лучшим другом, — мне кажется, тебе пора что-то менять.

— Например лучшего друга, — огрызается Деймон, взлохматив волосы, и откидывается на спинку сидения, — прекрати насиловать мне мозги каждый раз, как мы встречаемся, Рик. Мы не педики, чтобы трахаться, так что отстань, или мне придется искать нового водителя.

— Думаешь, я не понимаю? — невозмутимо продолжает тот, глядя на дорогу. — Я тебя знаю почти с рождения, мать твою, и прекрасно выучил твой характер. Ты хотел игрушку, у тебя ее забрали, за это ты обозлился на весь гребанный мир и теперь пожираешь себя изнутри.

— Свали нахер.

— Зачем тебе эта девчонка?! — не выдерживает он, сверкнув глазами. — Ты ищешь ее уже десять, млять, лет, словно она тебе реально так нужно. Это было туеву хучу лет назад, пора бы уже послать.

— Я и послал.

— Конечно. Я так и понял. Ладно, — Рик скрипит зубами, — твои проблемы, я задрался повторять одно и то же. Вздумал получить игрушку, не получилось, так теперь все виноваты. Прими тот факт, что она умерла, и все.

— Останови здесь, — обрывает его Деймон и, открыв дверь практически на ходу, выскакивает наружу.

— Идиот, — выдыхает водитель, покачав головой, и нажимает на педаль газа.

Сальваторе распахивает дверь, едва не ударив выходящего мужчину в костюме, кивает на пункте администрации очередной блондинке и входит в лифт, одарив холодным взглядом других людей. Те ежатся, немного напряженно глядя на него, и спешат выйти на следующем этаже. Губы Деймон презрительно кривятся, и он закатывает глаза, прислонившись спиной к стеклянной стене.

Он и сам не понимает, почему до сих пор цепляется за прошлое. Сколько себя помнит, он вел двойную жизнь, одновременно светясь в благотворительности и контактируя с черным рынком и контрабандой. Когда-то он хотел быть лучше брата, пытаясь переиграть его по всем позициям, но в какой-то момент ему просто стало скучно быть хорошим, и он начал импровизировать. И он бы помог Энзо во время его проблем, если бы они не ненавидели друг друга с рождения, а причин для примирения не находилось.

Когда-то он правда любил Роуз, они сходили с ума друг от друга, думали, что это настоящая любовь, съехались буквально через неделю после знакомства, а через год поженились. Только им все это надоело буквально за пару лет, сначала пришла скука, потом равнодушие, а затем и ненависть. Несмотря на то, что развестись у них по каким-то непонятным причинам не получалось, они терпели друг друга в одном доме, заводили любовников, даже не скрывая этого, и каждый день все больше отравляли жизнь друг друга.

Десять лет назад… Вскинув голову, Деймон морщится, вспоминая приют и карие глаза ребенка. Силу, уверенность в них, нежелание погибать и сдаваться. Она была слишком взрослой для своих лет, она боролась, и это зацепило его. Он никогда не хотел ребенка, не желал просто тратить на него время, но ее он захотел иметь. Игрушка… Может и так, но сейчас это в любом случае уже не важно.

— Где она? — голос холодный и очень тихий, от чего волосы на голове Клауса встали дыбом, и он облизал губы, пытаясь справиться со страхом. Он боялся его, он слишком сильно боялся этого человека и этих глаз. Он просто не успел сбежать.