Ничья

— То есть ты признаешь, что у тебя шлюхи?

— А что мне делать, если на жену не встает? Прости, но импотентом я не собираюсь становиться, так что закрой рот, особенно если учесть, что у самой рыло в пуху до самой глотки.

— Тебе нравится выяснять отношения перед это малолеткой, да? — Роуз шагает к нему и замирает в полуметре, тяжело дыша от гнева. — Типа повышаешь свое эго, пытаешься показаться охренеть каким крутым и сильным, хозяином положения. Я тебе сказала — трахай ее, и пусть сваливает. Она здесь не останется.

— Еще раз… — Деймон не успевает договорить, потому что Елена с разворота ударяет Роуз по лицу, и та отлетает к стене, сползает по ней и откидывается на спину, испуганно и ошарашенно глядя на девушку, которая, полыхая от гнева, стоит над ней, сверкая глазами.

— Я здесь не для того, чтобы трахаться с ним, сука! И если ты хочешь как-нибудь проснуться лысой или без бровей, то продолжай в том же духе, — развернувшись на каблуках, она пулей вылетает из кухни.

— С чего ты взяла, что я решил с ней спать? — Сальваторе хмурится, и не думая помочь жене подняться. — Она ребенок, але, ты совсем с катушек слетела? К тому же нахер мне нужна такая истеричка в постели? Мне тебя хватает. На всю жизнь хватило твоих истерик.

— Тогда с хера ли она тут? — она поднимается, стиснув челюсти, и проводит рукой по лицу. — Млять, эта сука разодрала мне кожу!

— Жалко, что глаз цел, а я-то надеялся. Не твое собачье дело, что она тут делает. Она здесь живет и будет жить до тех пор, пока я не скажу ей свалить. Это понятно, Роуз? И запомни, — он подается ближе, пристально глядя ей в глаза, — еще хотя бы раз ты мяукнешь что-то в ее сторону, и тебе придется поздороваться со свое задницей. В прямом смысле этого слова.

— Эй, мелкая, ты тут? — Деймон открывает люк, ведущий на крышу, и видит Елену, сидящую возле трубы. Она неотрывно смотрит перед собой, прижав колени к груди и обхватив их руками. Он осторожно садится рядом и скашивает на нее глаза, пытаясь понять, в каком она настроении. — Надеюсь, ты не собралась прыгать? Имей в виду, я не буду соскребать тебя с асфальта, чтобы похоронить. Слишком много мороки. Закрою сверху ковриком и все.

— Я ж не дура, прыгать из-за такой дуры, как Роуз, — усмехается она, не глядя на него, — просто мне неприятно то, что она говорит обо мне. Последнее, чем я собираюсь заниматься в своей жизни, это спать с тобой.

— Это явно не комплимент.

— Ой, да тебе срать, — она переводит на него хмурые глаза, — сомневаюсь, что тебе так хочется меня трахнуть.

— Ни разу. Ты не в моем вкусе, — Елена хмурится, и его губ касается легкая улыбка. — Я уже говорил тебе — я не хотел купить тебя ради секса, я хотел тупо спасти тебя, не более. Я видел в тебе силу и хотел научить тебя ею пользоваться. Никаких темных умыслов. И, знаешь, — он делает паузу, посмотрев перед собой, — я не могу не признавать, что ты хороша. В плане драки. Энзо явно научил тебя чему-то, но проблема в том, что он не занимался тобой в полной мере, делал поблажки, щадил, не знаю, что еще. Но в итоге ты, обладая меткостью и прекрасно усваивая новую информацию, не умеешь делать какие-то банальные, необходимые вещи, например правильно падать.

— А что, с тобой было бы по-другому?

— Сомневаюсь, что я бы вообще учил тебя всему этому. Я бы постарался дать тебе обычную жизнь, водить в школу, может, отправил бы на курсы, но явно не учил бы драться. Но раз уж Энзо решил сделать из тебя бой-машину, я продолжу твое обучение.

— Почему? — она непонимающе хмурится, глядя ему в глаза. — Зачем тебе тратить на меня свое время и силы? Я ведь тебе никто по сути. Той девочки, которую ты хотел когда-то, больше нет.

— Потому что так бы хотел Энзо, — просто отзывается он, пожав плечами, — а я ему должен.

— То есть ты нянчишься со мной ради него?

— Не совсем. И я не нянчусь, никогда, запомни это. Мне, на самом деле, самому интересно, на что ты способна, потому что ты необычная девушка. И не закатывай глаза, ты сама это знаешь. Ну какая еще семнадцатилетняя девица рискнет кинуть в тридцатилетнего мужика кортик в его доме? Уж точно не нормальная. Но, знаешь, именно это мне в тебе и нравится — твоя неординарность. Ты отличаешься от особей женского пола своего поколения, которые зациклены только на парнях, клубах и одежде. У тебя же другие ценности.

— Меня по-другому воспитали.

— И за это нужно сказать спасибо Энзо.

— Я за это благодарю его каждый день.

Они замолкают, испытывая какую-то непонятную, необъяснимую неловкость. Они пытаются придумать, о чем бы можно было поговорить, но все темы так или иначе сводятся к Энзо. Он — единственный, кто объединяет их, единственное связующее звено между этими разными людьми, которые практически не знакомы, но которых столкнула судьба.

— Никогда не выходи замуж, — вдруг произносит Деймон, и Елена вздрагивает, переведя на него ошарашенные глаза.

— Что?

— Ты меня слышала. Никогда не выходи замуж. Как бы ты ни любила человека, как бы ни сходила по нему с ума, как бы ни верила в его слова и заверения в вечной любви, не ведись на это. Иначе через несколько лет от вашей некогда великой любви останутся только осколки разбитой посуды и сорванный голос, — он встречается с ней взглядом и вскидывает бровь. — Что, думаешь, мы всегда так срались с Роуз? Что ты, мы любили так, что я мог положить х… маяк, — поправляется он, усмехнувшись, — маяк на Титаник, Сумерки и прочую романтическую лабуду, с уверенностью утверждая, что им далеко до нашей с ней любви. Мы ломали мебель, днями не выходили из дома, занимаясь сексом, срывали голос от криков, любили так, что иногда было страшно. Мы расставались сотни раз из-за этого самого страха, она ревела и материла меня, я клялся ей в любви, пьяный в слюни, стоя на коленях, и так несколько лет. Мы поженились, думая, что вот, так будет круто, то, что нужно. А вот нихера. С каждым годом семейная жизнь становилась все хуже и хуже, мы не находили общий язык, ругались постоянно, скандалили, ломали мебели и срывали голос уже не от страсти, а от ненависти. Потом начали изменять тайно, потом в открытую, трахаясь в одном отеле в соседних номерах и пытаясь переорать друг друга. А потом и вовсе стало срать. Вот вообще срать — кто, что, куда и как.

— И почему вы не разойдетесь? Разведитесь и все.

— Это не так просто. Каждый раз, как мы собираемся развестись, что-то происходит, что нам приходится забрать заявление обратно. И так постоянно. Сейчас мы уже смирились с тем, что штамп так и останется в наших документах. Кольца мы не носим, считаем себя абсолютно свободными людьми, друг с другом не считаемся, тупо живем в одном доме.

— И тебе не мерзко?

— Честно? Я ненавижу свою жизнь.

— Тогда что тебе мешает ее изменить? Поменяй дом, работу, имидж, что угодно. Попробуй начать новую жизнь, может, тебе не хватает как раз новых ощущений. У тебя же есть все, что только нужно, почему ты застрял на этом уровне, если тебе не нравится твоя жизнь? Что? — Елена осекается, когда замечает странный блеск в его глазах. Деймон как завороженный смотрит на нее, с трудом дыша и практически не моргая.

— Ты и правда необычная девушка. Слишком умная для своего возраста, говоришь правильные вещи, словно прожила дохрена лет. Ты явно не пропадешь, даже если останешься одна, в тебе есть стержень, который ничто не согнет. И, кстати, говоря о новых ощущениях, — он улыбается, наклонив голову набок, — с твоего появления в моей жизни все стало не таким уж и дерьмовым. Поэтому, может, задержишься в ней подольше?

— Мне все равно некуда идти, — она слабо и словно неловко улыбается, пожав плечами, — к тому же у меня еще сто планов, как довести твою жену до нервного срыва и как пощекотать тебе нервы.

— А кто-то против? — он со смехом поднимается, протягивает ей руку, помогая встать, и они возвращаются в дом, не переставая улыбаться.

В этот момент на первом этаже раздается громкий хлопок, словно резко распахнулась дверь, и по дому проносится истошный крик, даже скорее вопль на грани истерики.