Hassliebe. Афериsт

Киллиан, молча развернувшись на каблуках, вышел из кабинета, не закрыв дверь, и быстро спустился на первый этаж, ругаясь себе под нос. Мила, перестав вытирать пыль со стола, подошла к нему и легко коснулась его плеча, повернув к себе.

— Ты в порядке?

— Сколько он тебе платит, Мила? — процедил он, сверкнув глазами. — Сколько он платит тебе за то, чтобы ты жила с ним под одной крышей круглосуточно? Сколько ты терпишь, чтобы выносить его? Зачем позволяешь ему пользоваться тобой? Очнись и уходи, черт возьми! — он встряхнул ее за плечи. — Ты хорошая женщина, Мила, у тебя ребенок, так беги! Возьми деньги, что заработала, и уходи, просто уходи от него.

— Ты же знаешь, что я не могу… Я повязана им по рукам и ногам, я зависима от него, его денег, желаний…

— Ну и дура, — прошипел он, облизав губы, — я в свое время тоже вовремя не отступил и теперь также завишу от него. Но с меня довольно, — он на мгновение замолчал, подняв глаза наверх, и облизал губы, — с меня довольно.

— Зачем ты захотел встретиться? — спросила Эмма вместо приветствия, подойдя к Киллиану, который, зажав в зубах сигарету, стоял возле причала, убрав руки в карманы. — И почему здесь?

— Привет, — улыбнулся он, повернувшись, и на мгновение привлек ее к себе, коснувшись ее губ. Она замерла, шумно сглотнув, и положила руку на его грудь, вглядываясь в его глаза.

— Ты в порядке? Что за взгляд?

— Я хотел поговорить, — отозвался мужчина, медленно двинувшись вдоль реки, глядя под ноги, — я, можно сказать, переварил твой тот бомбезный монолог, которым ты меня ошарашила вчера. Если честно, я не ожидал, что…

— Что я могу выдать что-то настолько длинное? — усмехнулась она, и он хмыкнул, покачав головой.

— Нет. Что я способен выдержать что-то настолько длинное, хотя, должен признаться, я хотел остановить тебя еще в середине, заткнуть, так сказать, но я видел, что тебе нужно выговориться, поэтому молчал. Я и так слишком много раз выводил тебя, чтобы мешать даже во время таких пустяков.

— Киллиан, — остановившись, Свон положила руку на его щеку, пристально глядя в его глаза, — что с тобой? Что-то случилось? У тебя что-то не так, я вижу.

— Я поссорился с отцом, — отозвался он, помолчав и дернув подбородком, и пошел дальше, не глядя на него. — И я… я не знаю, прав ли я.

— Но в чем причина ссоры? Ты же говорил, что у вас хорошие отношения…

— Я врал, — он грубо оборвал ее и поморщился, сжав челюсти, — я много вру. Порой я даже сам не различаю, когда я говорю правду, а когда вру. Слишком перестал разграничить все это…

— И ты врешь мне? — Эмма напряглась, подняв на него глаза.

— Я не врал, когда говорил, что волновался о тебе, Свон, — прошептал он, выдавив улыбку, — а в остальном… — Киллиан сжал ее руку, идя дальше, и переплел их пальцы, не глядя на нее, в то время как блондинка не отрывала от него напряженного взгляда. — Понимаешь, я не привык говорить о себе, о своем прошлом, но мне иногда кажется, что мне нужно объяснить тебе. Я не хочу оправдываться, уже поздно, слишком многое сделано. Но хочу хотя бы попытаться объяснить тебе, почему я такой.

— Расскажи о своем отце, — попросила Эмма, потянув его на скамейке, и, сев рядом с ним, сжала его руку, прижавшись к его плечу, — то, что можешь. Я просто хочу понять, что он за человек.

— Он всегда был для меня эталоном, — просипел Киллиан, облизав сухие губы, — да и может быть иначе, если он вытащил тебя из дерьма в прямом смысле этого слова? Он дал мне имя, еду, средства, шанс на жизнь, и я не мог не стремиться стать таким же, как он. Я делал все, что он мне скажет, вел себя точно так же, я просто стал его копией, и он был доволен. И когда как-то он проронил, что есть человек, который мешает ему жить, я не думал. А когда он потом сказал, что я правильно поступил, что так и надо, я поверил. И верил долгое время. Мне ведь даже было плевать, каких людей убиваю. Он говорил мне имя — я выполнял свою работу. Для него, потому что по-другому я не могу ему отплатить.

— Но как ты мог стать… таким? — она опустила глаза, глядя на их руки. — Ведь тебе не могло просто нравиться убивать в четырнадцать лет? Это же ненормально.

— Хочешь сказать, что я псих? — он усмехнулся. — Хотя согласен, у каждого убийцы отклонения в психике. И у меня они, видимо, слишком сильны… — брюнет помолчал и, достав новую сигарету, затянулся, выдохнув клубок серого дыма. — Я соврал тебе про свою мать, Эмма. Я сказал, что никогда ее не видел, но это не так. Когда… когда мне было тринадцать лет, прошло не так много времени с того момента, как я стал жить у Бреннана, я захотел найти ее и попросил отца. Мы нашли ее, наркоманку, пьяницу, потаскуху, каких поискать, но тогда я мог думать только о том, что эта женщина дала мне жизнь. Я просто хотел посмотреть на нее, поговорить с ней, узнать, чем она живет, о чем думает. Отец оставил меня у нее на день и уехал, а я просто смотрел, как она живет. А потом… Потом выяснилось, что она задолжала каким-то уродам, они ворвались в квартиру, начали все громить. Мать толкнула меня за диван, и меня не заметили, а ее… Два выстрела в колени, один в голову… Я помню, как они трахали ее, когда она уже умерла, как по полу ползла ее кровь, я видел ее мозги, все, что у нее было в голове, и не мог шевельнуться. И они ушли. Просто взяли и ушли. Так Бреннан меня и нашел. Я потом нашел этих мразей и отыгрался на них по полной, изощряясь максимально, насколько хватало моей фантазии. Но это не помогло. Мне хотелось больше, больше калечить людей, словно это могло стереть образ матери в моей голове.

— А Бреннан что? — Эмма сглотнула, незаметно вытерев глаза, и крепче сжала его руку, буквально вцепившись в нее до боли. — Что он сказал?

— Объяснил, что мир жесток. Что с такими людьми нужно бороться. Что их нельзя жалеть. Что нужно быть сильным и никогда и никому не показывать свои эмоции. Молчать, терпеть, и быть первым во всем, любой ценой, любыми жертвами и способами.

— И ты послушался?

— А у меня был выбор? Я не хотел подвести его, показав слабость, и возненавидел в итоге слабость и покорность, страстно желая выбить их из других людей. Поэтому я и… и так вел себя с тобой, — выдохнул Киллиан, встретившись с ней взглядом, — я знал, что ты сильнее, чем пытаешься показаться, поэтому я и доставал тебя, чтобы ты дала мне отпор, потому что ты можешь, ты способна быть сильнее всех, понимаешь? Эти парни из участка и близко не стоят с тобой по силе духа, и я хотел, чтобы ты это поняла. Ведь… — он не договорил, потому что Свон, подавшись вперед, прижалась к его губам, обняв его за шею, и Джонс, сглотнув, ответил на поцелуй, усадив ее к себе на колени, скользнув руками по ее волосам.

— Почему меня тянет к тебе? — прошептала она, коснувшись языком его нижней губы. — Почему я не могу представить свою жизнь без тебя?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — отозвался он, снова прижимаясь к ее губам. Его руки легли на ее бедра, прижимая ближе к себе, и она заурчала, легко потершись бедрами о его штаны, и мужчина хмыкнул, проведя губами по ее шее. — Ты же не хочешь заняться этим прямо здесь? К тому же… — Киллиан нахмурился, немного отодвинувшись, пытаясь поймать ее взгляд, — Свон, я должен тебе…

— Погоди, — недовольно проворчав, она отодвинулась и достала мобильный, прижав его к уху. — Алло? Да, мам, что слу… Опять подрался? Господи, я же просила… — блондинка поджала губы, встав на ноги и поправив куртку. — Хорошо, сейчас приеду.

— Генри? — Джонс поднялся на ноги, уже хмурый и серьезный. — Все в порядке?

— Снова подрался, — фыркнула Эмма, закатив глаза, — неугомонный ребенок…

— Подкинуть тебя до дома? — предложил он.

— А, может, зайдешь?

— Думаю, не стоит.

Эмма лежала на кровати, почти не обращая внимание на включенный телевизор, полностью погрузившись в книгу. Она читала ее уже раз десять, но каждый раз история Скарлетт ОʼХара и Ретта Батлера словно менялась в зависимости от ее настроения, и она читала как в первый раз.