Hassliebe. Афериsт

Киллиан, выбросив сигарету, подошел к ним без особого интереса и, обойдя Эмму, посмотрел на труп.

— Млять… — выдохнул он, закрыв рот рукой. Блондинка округлила глаза, посмотрев на него.

— Что ты себе…

— Дьявол… — прохрипел он и, отшатнувшись, отбежал в сторону, цепляясь за забор. Его вырвало, раз, второй, и он, покачиваясь, тряс головой, кашляя и тяжело дыша, словно каждый вдох давался ему с трудом.

— Дайте ему воды, — произнесла Свон, с болью глядя на него. Дэвид, достав бутылку из сумки, подошел к мужчине, и тот, не поднимая головы, только отмахнулся, продолжая смотреть в землю, крепко зажмурившись. Казалось, он не до конца понимает, что происходит, заглохнув в образе, застрявшем в его голове.

— Нужно постараться определить личность погибшей, — произнес нерешительно Кэссиди, поглядывая на него.

— Я займусь этим, — кивнул Миллс, тоже почему-то не в силах перестать смотреть на Джонса, который, сделав несколько глубоких вдохов, медленно подошел к ним и скорее просипел, чем сказал:

— Не нужно ничем заниматься. Я знаю ее.

— Знаешь? — вскинул брови Нолан.

— Ее зовут Руби Лукас, — кивнул тот, покачав головой, и, выждав пару секунд, борясь с очередным кашлем, выдавил, — и она моя невеста.

Комментарий к 6. Насыщенно, однако, вышло...

====== 7. ======

— А это вообще позволено? — хмуро осведомился Грэм, глядя на напряженную спину Киллиана, который, глядя в окно, пил виски прямо из горла, не меняя положения уже минут десять.

— Угомонись, — положила Эмма руку на его плечо и, вздохнув, нерешительно подошла к Джонсу, — ты можешь нам все объяснить? Пожалуйста, — с заминкой добавила она. Мужчина фыркнул и повернулся к ней, хмурясь.

— Что именно объяснить? Ее зовут — точнее звали — Руби Лукас. Двадцать три года, фотомодель, начинающая. Мы с ней знакомы где-то год, месяца четыре назад я сделал ей предложение, и она его приняла. Должны были пожениться, но потом вклинился папаша со своими проблемами и претензиями, и я мило переехал к вам. Мы с ней потом поссорились, я еще на следующее утро сюда с девицей пришел. Потом вчера вечером мы с ней говорили по телефону… Не очень хорошо… — он замялся.

— Погоди, — встрепенулся Миллс и подошел к нему, — то есть ты говорил с ней за несколько часов до смерти?

— Ты сейчас решил меня подозревать? — выгнул брюнет бровь.

— Ты опоздал на работу, — начал перечислять тот, — вы поссорились, ты был пьян. С кем ты был прошлой ночью?

— Один, — с вызовом отозвался он.

— Значит, алиби у тебя нет, — заключил шатен, явно торжествуя. — А в состоянии аффекта ты мог и толкнуть ее с дома.

— Ты себя слышишь? — осведомился тот, округлив глаза. — Или я так тебя достал, что ты только и цепляешься за любой факт, чтобы меня посадить?

— Сейчас нет тебя и меня. Есть подозреваемый, и я должен его допросить, — достав блокнот, он встал перед ним, — итак, мистер Джонс, где Вы были вчера с девяти часов вечера до восьми утра сегодняшнего дня?

Пару секунд Киллиан неотрывно смотрел на него, почти не моргая, дыша через нос, а потом, ринувшись вперед, впечатал его в стенку, ударив по лицу. Блокнот полетел на пол, и листья разлетелись во все стороны, но мужчины даже не обратили на это внимания: повалив противника на пол, брюнет наносил удары четко ему в лицо, резко поднимая локоть, и Миллс едва успевал закрывать лицо, блокируя его удары. Потом, выждав момент, он ударил Джонса, стряхнув его с себя, ударив головой о край стола, и откатился в сторону.

— Прекратите! — накинулась на них Эмма, подскочив и цепляясь за руку Грэма, который, даже не повернувшись к ней, занес другую руку для удара. Киллиан, сплюнув, ударил шатена в солнечное сплетение, не дав ему даже подняться, снова повалив его на пол. — Киллиан! — Свон попыталась оттянуть его, но мужчина не шелохнулся, глядя перед собой. — Пожалуйста, Киллиан! — она сглотнула, часто моргая, и вдруг отшатнулась, закрывая рот рукой. Поняв, что что-то не так, брюнет почти мгновенно замер и повернулся, тем самым подставив себя под удар Грэма, но почти не обратил на это внимания, только поморщившись, когда кулак противника обжег ему ухо.

— Свон?..

Резко распахнулась дверь, и в комнату в компании бледного Августа влетела женщина с красными глазами и скореженным гневом лицом. Миллс почти сразу вскочил, и Киллиан последовал за ним, вытерев кровь под носом тыльной стороной руки. Завидев его, женщина подскочила к нему и закричала, дрожа всем телом, как в припадке:

— Она тебе жить не давала, да?! Она и так забеременела от тебя, чудовище, а ты ее и добить решил?! Не нужна была, хотя это и не удивительно — так и отпустил бы, а не держал возле себя, змея! Что она тебе сделала?! — взвыла она, багровея. — Что?! Она ведь жила тобой, дышала твоими словами, а ты, тварь, просто уничтожил ее! Завлек и бросил, а она, бедная, и не смогла оторваться от тебя! Ублюдок! — размахнувшись, она влепила ему пощечину, и на пепельно-белой коже Киллиана отпечаталась ее рука, прилила кровь, но он не шелохнулся, продолжая смотреть ей в глаза. — Зачем, зачем ты появился тогда в нашем доме?! Зачем она тебе понадобилась?! Ты ведь не любил ее, ни секунды, ни когда делал предложение, ни когда приходил якобы навестить! Она тебе была не нужна, а теперь она мертва! Из-за тебя! И ты, ты ее убил, я знаю! — женщина ткнула пальцем ему прямо в лицо, скрипнув зубами. — Я все знаю, и тебе не отвертеться! Я сделаю так, чтобы даже денег твоего папаши не хватило на то, чтобы тебя выпустили, гнида! Засядешь лет на десять, а потом уже и жизнь можно покончить!

— Миссис Лукас, — нерешительно оборвал ее Бут, переступив с ноги на ногу, — Вы ведь понимаете, что Вам нужны очень веские доказательства, чтобы обвинить человека в убийстве?

— А они у меня есть, — зло процедила она, быстро посмотрев на подполковника и снова обратив свой взгляд к Джонсу, — я ведь выучила все его привычки. Вчера вечером он звонил моей девочке, что-то кричал, я через динамик даже слышала. Он орал, а она плакала, закрывшись в комнате и не впуская в меня. Потом я заставила ее лечь спать, дав успокоительное, потому что бедняжка все дрожать не могла перестать. Это ты ее довел, скотина! — снова ударила его в грудь она, сверкая глазами. — У нее был припадок, а ты и спокоен, тварь, тебе и плевать на нее! Ну конечно, ведь наверняка не единственная, вот и не шевелишься!

— Миссис Лукас, — снова остановил ее мужчина, — продолжайте.

— Да, точно. Так вот. А часов в одиннадцать нам постучали в дверь, и Руби сказала, что пойдет проветриться. И я видела край кожаной куртки.

— При всем уважении, мэм, — протянул Дэвид, — я уверен, что в городе сотни людей, имеющих кожаные куртки.

— Конечно, — фыркнула та, — но я слышала стук. Типичный стук, — многозначительно добавила она, посмотрев на Киллиана, — я выучила, что только ты так стучишь, чтобы Руби знала, кто пришел, потому что у нее были и враги, из-за тебя, и она боялась открывать всем подряд, так как у нас нет глазка на двери. И я знаю, как стучишь ты, выучила за этот год. На нем сейчас даже та самая куртка, — она указала на предмет одежды, сжав челюсти, — даже не переоделся! Столкнул ее и преспокойно пошел якобы на работу! Мразь! — вскинув руки, она накинулась на него с кулаками, и Бут с Ноланом еле оттащили ее, а Эмма поднесла ей стакан воды, пододвинув стул.

— Успокойтесь, пожалуйста, — попросила она, сжав ее плечо, — мне очень жаль Вашу дочь, миссис Лукас, и мы постараемся во всем разобраться.

— А в чем разбираться? — тяжело дыша, спросила женщина. — Я ведь знаю, что это он. По глазам вижу.

Все как по команде посмотрели на Джонса, который за последние пять минут так и не шелохнулся. Он стоял, подняв подбородок, сощурившись и сжав кулаки, и вся его фигура буквально кричала о высшей степени напряжения. Глаза, хмурые, буквально грозовые, казались темнее его одежды, сверкая.

— Киллиан, — Август нерешительно посмотрел на него, — где ты был…

— Один, — не дал ему договорить тот, переведя пустые глаза. — У меня нет алиби. Никого со мной не было.