Карнавал страсти

Поезд гремел, Настя не слышала, о чем говорили Дмитрий и его спутница. К тому же девушка опасалась слишком пристально вглядываться в их лица, чтобы не привлечь к себе внимание. Но они были всецело поглощены друг другом и ничего вокруг не замечали. Насте показалось, что Дмитрий чем-то очень расстроен. Он слушал женщину, а выражение его глаз становилось все более беспомощным. Теперь он больше походил на обиженного ребенка, которого наказали за проступок, совершенный кем-то другим.

Настя сама не знала, зачем преследует их. Она не замечала названий остановок, лязг колес и шум двигателя слились для нее в безумную музыку, которая продолжала греметь у нее в ушах, даже когда она вслед за Дмитрием и его женщиной покинула вагон и поднялась на улицу. Одержимая преследованием, Настя прошла за ними еще немного, и тут, только когда женщина остановилась и взяла у Дмитрия свой рюкзак, Настя поняла, что они стоят около вокзала.

«Они уезжают! — испугалась она. — Нет, уезжает только женщина», — испуг сменился неуверенной радостью. Настя продолжала наблюдать во все глаза. Ее по-прежнему никто не замечал.

Женщина в чем-то убеждала Дмитрия. Настя удивительно остро воспринимала эту ситуацию. Ей казалось, что она понимает, о чем говорит женщина. Она просила Дмитрия не провожать ее до поезда, не стоять у вагона с глупой и жалкой улыбкой, свойственной всем провожающим. Он пытался сказать ей на прощание что-то важное, но она быстро поцеловала Дмитрия, решительно закинула за спину рюкзак и пошла к поезду.

— Марина! — закричал он так, что люди с чемоданами начали оглядываться, но она даже не обернулась. Лишь подняла вверх руку с яркими ногтями и помахала ею в воздухе.

«Она позаимствовала этот жест у Лайзы Миннелли в фильме «Кабаре», — машинально отметила Настя.

Дмитрий медленно зашагал к метро. Настя чувствовала себя настолько обессиленной, что не могла больше продолжать слежку. Да и ни к чему это было. Настя знала теперь главное — Дмитрий остался один и, похоже, надолго. Сначала Настя подумала, что эта женщина его жена, но что-то ей подсказывало, что с женами так себя не ведут и так их не провожают. Вот только никакого торжества по этому поводу Настя не чувствовала, одну лишь неимоверную усталость. У нее кружилась голова, дрожали пальцы, она вспомнила, что почти ничего не ела сегодня. Спускаться в метро не хотелось. Медленно переставляя ноги, Настя двинулась в сторону мастерской Фарида.

Марина с усилием несколько раз дернула дверь купе. Наконец дверь поддалась и, пропустив ее внутрь, с негромким лязгом закрылась. Марина опустилась на кровать и с наслаждением вытянула ноги. Какое счастье, что она одна в этом двухместном купе. Может быть, в Эстонии кто-то подсядет. Хотя вряд ли. Кому охота ездить ночью. У нее есть еще пара часов, чтобы подремать до границы. Как же она устала. Эта поездка вымотала ее до предела. Она уже не в том возрасте, чтобы чуть ли не каждый месяц мотаться к мужчине в другую страну. Марина усмехнулась и извлекла сигарету «Давидофф лайт» из перламутровой пачки. По странной прихоти судьбы они с Митей оказались в разных странах. Похоже, это обстоятельство и положит конец их затянувшемуся роману. В свое время Марине путем невероятных ухищрений удалось получить российскую визу сроком на целый год. В следующем месяце срок истекает, но за новой визой она в посольство не пойдет. С нее хватит! Они с Митей знакомы целую вечность, почти десять лет. О Боже, как она была в него влюблена! Они познакомились на море в Пярну, а потом началась их безумная жизнь, метания между Таллином и Ленинградом. Кто-то из друзей в шутку посоветовал им поселиться посередине, в Нарве.

Марина лежала, курила и вспоминала их первый год, когда она, как безумная, жила только мыслью о нем. Его имя с частотой 70 ударов в минуту выстукивало ее сердце. Марине казалось, что он с ней всегда, стоит ей протянуть руку, и она уже чувствовала пальцами жесткий ежик его черных волос и мягкие податливые губы. Она могла чуть ли не до полуночи бродить вверх-вниз по узким улочкам старого Города и разговаривать с ним, даже если он в это время был в своей квартире на окраине Ленинграда. А какие письма они писали друг другу. А сколько денег они тратили на междугородные звонки. Марина даже выделила их в отдельную и заранее планируемую статью расходов.

Марина вспомнила, как она любила, когда Митя приезжал неожиданно на утреннем шестичасовом поезде. Ее будил звонок в дверь. Сонная, улыбающаяся, она бежала открывать и оказывалась в его объятиях, тащила его в свою еще теплую постель. После они вместе будили Лешку и отводили его в садик. А дальше целый день они принадлежали только друг другу и древнему городу с уютными маленькими кафе, где подавали его любимые пирожные с красной смородиной в желе.

Как Марина тогда ждала, как надеялась, что он наконец решится и предложит ей выйти за него замуж. Но Митя, такой открытый во всем, становился похож на партизана в плену, когда речь заходила об их будущем. «Надо жить настоящим», — стараясь казаться веселым, говорил он, и Марина молча проглатывала боль и обиду.

А между тем настоящее становилось прошлым, и надо было думать о будущем. Марина работала в своей газете, одна растила сына и с негодованием отшивала ухажеров. В год, когда ей исполнилось тридцать лет, они с Митей оказались в разных странах. Это совпадение заставило Марину задуматься и несколько иначе взглянуть на их отношения. Когда мужчина столько лет держит тебя на расстоянии, то рано или поздно он добьется того, что ты сама начнешь от него отдаляться.

Постепенно и незаметно они начали меняться ролями. Митя плотно застрял в своем дурацком цыганском ансамбле, развлекал жующих богатеев. А Марина начала стремительно делать карьеру. Она вдруг вспомнила, что наполовину эстонка, бойко заговорила на забытом языке своего детства, отдала сына в эстонскую школу, где он из Леши превратился в Алекса. Потом Марина взяла двойное гражданство, а год назад получила место главного редактора в русской версии одной из крупнейших таллинских газет. Она стала почетным гостем на любом приеме, и теперь уже ее слух за едой услаждали приглашенные музыканты.

И тут Митя очнулся и сделал наконец ей предложение. Вернее, сказал, что хочет, чтобы они жили вместе. «Поедешь в Таллин?» — с улыбкой спросила она его. Все это звучало достаточно нелепо. Неужели он переедет в Эстонию, где никогда не получит гражданства, а значит, будет человеком второго сорта. Он уже не выучит эстонский, не найдет работы, а цыгане в Таллине нужны еще меньше, чем в Питере. А ей бросить все, чего она с таким трудом добилась, будет невероятной глупостью.

«Твой поезд ушел, милый, — думала Марина под стук колес, — вернее, мой поезд со скоростью 120 км в час удаляется от тебя».

В Таллине ее ждал Юхан Пейпс, аналитик из международного отдела, с окладом 4 тысячи долларов в месяц и внешностью викинга, в безупречном костюме от Валентино. Марина и сама за последний год полностью сменила свой гардероб. Только в Питере она еще могла позволить себе появиться в джинсовом костюме с рюкзачком за спиной. Но теперь, похоже, и этому дорожному наряду суждено остаться в ее воспоминаниях.

Она никогда не забудет Митю. В сущности, он был ее первой и единственной любовью. К тому же тех, кто делает нам больно, мы не забываем никогда.

4

— Настя, где тебя носило целый день? Я уже начал волноваться! — Фарид смотрел на нее взглядом встревоженного если не папаши, то дядюшки.

— Я просто гуляла, — коротко ответила Настя. Больше всего на свете ей хотелось сейчас что-нибудь съесть и рухнуть в кровать. Но, похоже, этот день никогда не закончится.

— Радуйся, что не опоздала на самое главное. У меня сегодня потрясающая гостья, — шепотом принялся объяснять Насте Фарид. Непонятно было, то ли он шутит, то ли всерьез увлечен происходящим. — Настоящая колдунья, она только что учила меня видеть внутренним зрением, открывала мне третий глаз.