Карнавал страсти

— Может, покажешь мне свой паспорт? Мне очень интересно узнать, наконец, с кем я жил все это время.

С виноватой улыбкой Настя залезла в свою дорожную сумку, где в тайном кармашке она хранила документы. Она достала паспорт и протянула его Дмитрию.

— Так, посмотрим, — он принялся листать документ, — ого, да ты и не Лебедева вовсе. Азарова Анастасия Владимировна. Счастлив с вами познакомиться! — Настя молчала. — А почему же ты назвалась Лебедевой? Чем Азарова хуже?

— Лебедева — это девичья фамилия моей мамы. Я решила взять ее в качестве псевдонима.

— Логично, хотя, когда ты назвалась Лебедевой, об артистической карьере и речи еще не было. Хорошо, хоть зовут тебя действительно Анастасией. Представляешь, оказалась бы ты какой-нибудь Марианной. Пришлось бы мне заново привыкать. Так, посмотрим дальше. Мамочка! — вскричал Дмитрий. — Так тебе уже почти двадцать два года! Вот это приятное известие, а то меня совесть мучила за то, что связался с малолеткой. Слушай, я все-таки не понимаю, зачем надо было уменьшать свой возраст. Тебе же не пятьдесят лет. Двадцать два в твоем случае даже лучше, чем семнадцать. Молчишь? — Дмитрий в упор посмотрел на Настю. — Ну молчи, молчи. Знаешь, я решил ни о чем тебя не спрашивать. Правду ты все равно мне не скажешь, зато она рано или поздно обнаруживается сама. Подожди, пройдет еще месяца два, и я буду знать всю твою подноготную. И не смотри на меня так мрачно, — засмеялся Дмитрий, — у меня последнее время такое хорошее настроение, что мне все это даже нравится. Иногда у меня возникает чувство, что я живу внутри детективного романа. Так что не говори мне, чем все кончится. Я сам хочу дочитать до конца. А сейчас поговорим лучше о круизе. Ты рада, что едешь? Ты ведь не была ни в Италии, ни в Греции.

«Была и там, и там, и еще много где, — подумала Настя, — просто срок действия моего старого паспорта закончился как раз незадолго до нашей встречи. Я сделала себе новый, но не успела никуда по нему съездить».

— У нас такой заманчивый маршрут, — продолжал говорить Дмитрий, — только ты не обольщайся. Знаешь, как это будет выглядеть? Мы ведь уже были в точно таком же круизе и год назад, и два года назад. Так что все наши считают, что они уже видели и Рим и Венецию, поэтому в этих городах они даже с корабля не сойдут. Зато будут в Стамбуле покупать кожаные куртки, а в Афинах меховые шубы. Так сказать, совершать шопинг, чтобы здесь продать с выгодой для себя. Все в лучших традициях нашей страны. Музыканты на гастролях отказывают себе во всем, только чтобы побольше наварить в России.

Все оказалось так, как и предсказывал Дмитрий. В Стамбуле, первом же порту, весь ансамбль, за исключением трех человек, отправился на рынок кожаных изделий. А Настя, Дмитрий и Сережа поехали осматривать то, что осталось от великого Константинополя. Собор святой Софии, превращенный в мечеть, Насте не понравился. Он показался ей серым, мрачным зданием, скорбящим о своей былой славе. Сам Стамбул понравился ей еще меньше. Пыльный, прокаленный солнцем город поражал отсутствием зелени и невообразимым гамом на улице. Не прошло и трех часов их прогулки, как у Насти нестерпимо разболелась голова, и она только и мечтала о том, чтобы вернуться на корабль.

А еще ее настроение страшно портило присутствие Сережи, который с самого начала увязался за ними, и ни она, ни Дмитрий не решились сказать ему, что хотели бы прогуляться вдвоем. Собственно говоря, Настя не отказалась бы и от прогулки с Сережей, при условии, что их никто не будет сопровождать. Но общество двух мужчин, с каждым из которых ее что-то связывало, совершенно вымотало Настю. Втроем они даже не могли спокойно разговаривать, напряжение окутывало их, словно плотное облако, еще более утомительное, чем жара.

Единственное, что хоть немного примирило Настю со Стамбулом — это кофейня, куда они зашли перед возвращением на корабль. Крепчайший турецкий кофе с ледяной водой вернул Насте бодрость и хорошее настроение. Правда, на корабле его почти тут же испортил Дмитрий.

— Что ты думаешь об этом парне? — спросил он у Насти. — Я говорю о Сергее. — И, не дожидаясь ответа, заговорил сам. — Какой-то он скользкий, тебе не кажется?

— Я не понимаю, — Насте был неприятен этот разговор.

— Не прикидывайся. Он производит впечатление человека, который очень хорошо знает, что ему нужно.

— Ну и что, разве это плохо?

— Это нормально, но только он из тех, кто для достижения своей цели не останавливается ни перед чем и ни перед кем. Впрочем, — Дмитрий внимательно взглянул на Настю, — кажется, ты и сама такая. Ладно, не обижайся. В конце концов, этот парень не сделал мне ничего плохого. Я только хотел сказать, что не хотел бы зависеть от таких, как он.

— Слушай, а твой Петрович мне даже нравится. Вот уж не ожидал, — сказал Сережа, он подловил Настю, когда она поздно вечером в одиночестве прогуливалась по палубе, — неплохой мужик, только недалекий.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Настя.

— Как будто ты сама не понимаешь, — ответил Сережа, — просто он выглядит как человек, у которого есть свой потолок.

— А у тебя нету, что ли? Ты у нас безграничный?

— Нет, я не точно выразился. Потолок есть у каждого, но у меня и у тебя он еще очень высоко, так высоко, что даже не виден. А Дмитрий в свой уже почти уперся. А это значит, что пройдет еще пара лет, и всякое движение вперед будет для него заказано. А это ужасно скучно. Ты не согласна?

— Я не знаю, — мрачно ответила Настя, — не понимаю, куда ты клонишь. Или ты все это говоришь просто так, чтобы испортить мне настроение?

— Все скоро разъяснится, — таинственно ответил Сережа, — а пока — спокойной ночи.

2

«Да что же он мне голову морочит! — чуть ли не плача думала Настя. — Говорил бы сразу, что ему нужно!»

Подобного рода разговоры оставляли тяжелый и крайне неприятный осадок в Настиной душе. Если бы не это, круиз мог бы стать для нее отличным отдыхом. Выступления на корабле утомляли Настю гораздо меньше, чем в городе. Может быть, потому, что не надо было никуда ездить, да и времени на сон оставалось предостаточно. Люди, перед которыми они здесь выступали, тоже казались Насте гораздо более симпатичными, чем те, перед кем приходилось петь в городе. Публика была мирная, благодушно настроенная на отдых, в основном семейные пары с детьми и несколько пожилых мужчин с юными спутницами. Пристальный взгляд одного из таких лысых и страдающих одышкой сердцеедов Настя ловила на себе уже три выступления подряд. Его одутловатое лицо с обвисшими щекам и заплывшими глазками тоже казалось Насте смутно знакомым.

«Где же я могла его видеть? — несколько раз спрашивала она себя. — Да нет, мне просто кажется, у людей его возраста очень часто встречается такой тип лица. А то, что он на меня таращится, так это неудивительно, я же все-таки артистка», — и Настя решила не забивать себе голову бесполезными раздумьями.

Поздними вечерами Настя полюбила бродить по кораблю. Дмитрий редко составлял ей компанию, он предпочитал проводить время в бильярдной, где они с Андреем на пару оттачивали какой-то редкий и очень сложный удар. Собственно говоря, Настю это не слишком огорчало. Сейчас одиночество больше соответствовало состоянию ее души.

Корабль, на котором они плыли, был пятипалубным белоснежным исполином. Он казался Насте огромным плавучим островом, копирующим земные государства. Здесь была своя элита, представленная капитаном и приближенными к нему лицами, которые сидели за отдельным столом, недосягаемые и величественные, как члены королевской фамилии. Здесь были обычные граждане, которые даже среди моря не могли забыть о своих земных проблемах, была и незаметная, бесшумная обслуга, матросы, официантки, горничные, артисты и среди них она, Анастасия Азарова.

Им с Дмитрием в этом плавучем государстве было отведено скромное, но вполне уютное местечко. Их маленькая двухместная каюта находилась в самом дешевом, третьем, классе. Здесь с трудом умещались две жесткие койки и небольшой столик между ними. Зато был свой крохотный душ и мерно гудящий кондиционер.