Страница 61 из 106
В последние годы своей творческой деятельности в результате целеустремленного и интенсивного изучения высшей нервной деятельности антропоидов гениальный мыслитель пришел к заключению, что существует еще и третья разновидность временной связи или ассоциации, которая существенно отличается как от первой, так и от второй. Эта связь так же устойчива, как и условная. Но Павлов считал, что этот вид выработанного рефлекса отличается и от условного рефлекса. При обычном условном рефлексе причинная связь устанавливается между такими раздражителями, которые, как правило, в естественных условиях случайны по отношению друг к другу, скажем, между пищей и каким-нибудь посторонним звуком, но действуют на организм совместно. При новом же виде выработанного рефлекса организм в процессе взаимодействия с окружающей средой и благодаря активной деятельности в этой среде улавливает и запечатлевает существующую естественную причинную связь между предметами и явлениями окружающего мира, внутреннюю связь между ними. Примером могут служить приведенные выше конкретные случаи ассоциаций: удлинение палки путем соединения двух более коротких, тушение огня водой, подбор ключа, адекватного по форме отверстию в стенке ящика с приманкой внутри, сооружение моста из доски между двумя плотами, пирамиды из разноразмерных ящиков и т. п. Во всех случаях временные связи возникают первично или вторично между такими предметами или. явлениями, которые связаны друг с другом натурально, объективно, реально. Павлов предполагал, что эта разновидность ассоциаций или временной связи имеет более важное значение в высшей нервной деятельности, чем условные рефлексы.
К сожалению, он не успел оформить эти глубокие и оригинальные идеи в виде какого-нибудь официального доклада или статьи. Точная, «парламентская» стенографическая запись его выступления на лабораторном научном собрании 13 ноября 1935 г.— единственный объективный документ по этому вопросу. Ввиду исключительной ценности этого документа и крайней важности затронутого в нем вопроса представляется целесообразным воспроизвести его здесь целиком.
«Видите ли, ассоциация — это есть родовое понятие, т. е. соединение того, что было раньше разделено, объединение, обобщение двух пунктов в функциональном отношении, слитие их в одну ассоциацию, а условный рефлекс есть видовое понятие. Это тоже, конечно, есть соединение двух пунктов, которые раньше не были соединены, но это частный случай такого соединения, имеющий определенное биологическое значение. В случае условного рефлекса у вас существенные черты, постоянные черты известного предмета (пищи, врага и т. д.) заменяются временными сигналами. Это есть частный случай применения ассоциации.
А вот другой случай, когда связываются явления благодаря тому, что они одновременно действуют на нервную систему, связываются два явления, которые и в действительности постоянно связаны. Это уже будет другой вид той же ассоциации, это будет основа наших знаний, основа главного научного принципа — каузальности, причинности. Это другой вид ассоциации, имеющий значение, может быть не меньшее, а скорее большее, чем условные рефлексы,— сигнальная связь.
И, наконец, простой случай (как бы его назвать: искусственным* случайным, несущественным, неважным) когда, например, психологически связываются два звука, между собой ничего общего не имеющих, связываются только тем, что один повторяется за другим, и они, наконец, связываются, один вызывает другой.
Все эти случаи надо различать, конечно. Это все видовые случаи, это видовые понятия, а ассоциационная связь, это есть, конечно, родовое понятие.
В данном случае, который мы разбираем, как быть с употреблением слова «условный рефлекс»?
Вчера, когда несколько раз факт, полученный А. О. (Александр Осипович Долин, один из учеников Павлова.— Э. А.), назвали «условным рефлексом», меня взяло сомнение, правильно ли называть «условным рефлексом», а теперь, когда я подумал, то кажется, что правильно, потому что свет производит химическую реакцию, разложение и т. д., а вместо света то же самое делает метроном. Так что, пожалуй, в данном случае можно это назвать «условным рефлексом».
А когда обезьяна строит свою вышку, чтобы достать плод, то это «условным рефлексом» назвать нельзя. Это есть случай образования знания, уловления нормальной связи вещей. Это — другой случай. Тут нужно сказать, что это есть начало образования знания, улавливания постоянной связи между вещами — то, что лежит в основе всей научной деятельности, законом причинности, и т. д.
Я на это хотел обратить внимание. Я об этом говорил, но из разговора было видно, что это не особенно было принято к сведению. Я теперь и пользуюсь новым случаем» [104 «Павловские среды» т. III, стр. 262—266.].
Разумеется, это — лишь смелый набросок, сделанный гениальным ученым. В нем много неясного. Неясен даже вопрос: возникает ли эта разновидность ассоциации на уровне антропоидов, или она присуща также животным, стоящим на более низких уровнях эволюционной лестницы, в частности собакам? Если да, то какие из уже известных форм многочисленной семьи условных рефлексов могли быть отнесены к этой разновидности? Небезынтересно отметить, что в конце своего высказывания Павлов сетовал по поводу того, что эти его идеи не встречают должного понимания и отклика у учеников.
Действительно, его идеи были чрезвычайно смелыми, поистине революционными с точки зрения привычных для тех времен представлений. Мысль о том, что условный рефлекс — высшая и доминирующая форма деятельности мозга, оказалась задолбленной у его последователей достаточно крепко, и было трудно быстро отказаться от нее и примириться с новой мыслью о существовании и более высоких форм церебральной деятельности, даже если такая мысль исходила от самого творца учения об условных рефлексах. Сила инерции оказалась очень сильной и в данном случае. Лишь спустя многие годы идеи великого ученого стали привлекать внимание его последователей, опять-таки пока немногочисленных.
Как явствует из приведенного выше текста Павлова, он не дал даже названия выделенной им новой разновидности ассоциации. Но, учтя его допущение о том, что и она имеет в своей основе образование новой временной связи, является выработанной формой деятельности мозга и имеет рефлекторную природу, мы предложили назвать ее каузальным условным рефлексом, чтобы отличать от условного рефлекса обычного. Нам представляется, что систематическая и целеустремленная экспериментальная и теоретическая разработка этого вопроса, поднятого Павловым несколько десятилетий назад,— одна из наиболее важных и актуальных задач дальнейшего развития его учения о высшей нервной деятельности.
В последние годы своей жизни Павлов вплотную подошел к своей исконной цели — к высшей нервной деятельности человека. На протяжении ряда лет он систематически изучал эту деятельность в условиях клиник нервных и душевных заболеваний, т. е. преимущественно в ее патологической форме. На базе долголетней экспериментальной разработки вопросов физиологии, патологии и лечения высшей нервной деятельности животных и на основании 5—6-летней интенсивной работы в клинике душевных и нервных заболеваний ученый достиг выдающихся результатов не только в познании сущности некоторых болезненных явлений нервной системы человека и в вопросах научно обоснованного их лечения, но и в изучении специфических особенностей высшей нервной деятельности человека вообще. Классик естествознания обогатил свое учение об условно-рефлекторной или сигнальной деятельности мозга новым, исключительно ценным и принципиально важным вкладом — развитием концепций о специфически человеческой или так называемой второй сигнальной системе действительности.
К мысли о существовании специфически человеческой формы условно-рефлекторной деятельности Павлов пришел после продолжительного раздумья. Постоянно подчеркивая чрезвычайную разницу в сложности поведения человека и животных, проявляя крайнюю осторожность в приложении к человеку экспериментальных данных о высшей нервной деятельности животных, он в то же время в середине 20-х годов в специальной лекции, посвященной этой теме, сказал: «Едва ли можно оспаривать, что самые общие основы высшей нервной деятельности, приуроченной к большим полушариям, одни и те же как у высших животных, так и у людей, а поэтому элементарные явления этой деятельности должны быть одинаковыми у тех и у других как в норме, так и в патологических случаях [...] Очевидно, наше воспитание, обучение, дисциплинирование всякого рода, всевозможные привычки представляют собою длинные ряды условных рефлексов» [105 И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. IV, стр. 326—327.].