Страница 59 из 106
Нельзя было пренебрегать этими настойчивыми поползновениями на позиции материалистического мировоззрения, в частности на учение Павлова, тем более что собранные этими исследователями факты, как уже говорилось, оказались далеко не бедными, не лишенными определенной новизны, научного значения и интереса, и не без успеха использовались ими для того, чтобы придать своим воззрениям видимость доказательности, научности. На базе зоосадов отдельных городов и Сухумского питомника начиная с середины 20-х годов ученики Павлова проводили эксперименты на низших и высших обезьянах в целях выяснения особенностей образования, протекания и торможения разного рода и вида условных рефлексов у этих животных. В этих недостаточно систематических исследованиях были установлены отдельные факты относительно быстроты выработки и торможения условных рефлексов, особенностей проявления ряда закономерностей взаимодействия кортикальных процессов возбуждения и торможения по сравнению с тем, что было выявлено на собаках и т. п. Однако по своему характеру, объему и весомости эти данные не могли служить достаточной экспериментальной основой для аргументированной критики идеалистических теоретических положений гештальт-психологов и для утверждения правильности принципов материалистического учения Павлова применительно к высшей нервной деятельности антропоидов — ближайших соседей человека на эволюционной лестнице. Назрела необходимость более последовательного объективного изучения их поведения и на более высоком методическом уровне.
И Павлов, будучи уже в почтенном возрасте, с юношеским энтузиазмом взялся за систематическое исследование поведения антропоидов на двух молодых шимпанзе по кличке Роза и Рафаэль и интенсивно проводил его в течение ряда лет. В этой работе Павлов не только оставался верен своим исконным принципам объективного и строго научного исследования объекта и последовательно материалистической трактовке полученных фактов, используя свой многолетний опыт подобного изучения собак. Он строго учитывал также более высокий уровень высшей нервной деятельности человекообразных обезьян, их специфические экологические и видовые особенности, некоторые важные биологические особенности телесной организации и поведения обезьян, в частности то, что удивительнейшая механическая приспособляемость обезьян, обеспечиваемая наличием фактически четырех рук и полувертикальной походкой, поставила обезьян в особое положение к внешней среде в сравнении с животным миром, стоящим ниже их в эволюционном ряду.
Свой объективный физиологический метод изучения высшей нервной деятельности Павлов применил к обезьянам иначе, чем к собакам: он использовал заимствованные у других исследователей или заново разработанные такие методики и приемы, при которых основным показателем высшей нервной деятельности являются простые и сложные двигательные реакции животного, пользующегося во время эксперимента почти полной свободой передвижения и действия. Для того чтобы достать пищу, обезьяна должна была преодолеть всевозможные препятствия: потушить огонь, преграждающий доступ к пище; подобрать подходящий «ключ» и открыть дверь ящика с пищей; составить надежную пирамиду из ящиков различной величины, влезть на нее и достать высоко подвешенную пищу, смастерить составную длинную палку из двух коротких, чтобы при ее помощи приблизить далеко расположенную от клетки пищу, переправиться с плота на пристань при помощи шеста, используя его либо в качестве опоры, чтобы перепрыгнуть водную полоску, либо в качестве мостика между плотом и пристанью, чтобы добраться по нему к приманке, и т. п. Цель предпринятой работы сводилась к внимательному изучению процесса решения этих задач, к раскрытию физиологической природы этих решений, к выявлению движущих сил и закономерностей поведения животных в этих искусственно осложненных условиях их жизни. Результаты этих исследований должны были внести ясность в кардинальной важности вопрос: приобретаются ли сложные поведенческие акты у обезьяны по принципам, выявленным и тщательно изученных у высших животных Павловым и его последователями, или же они рождаются и осуществляются по схеме, начерченной Келером и его единомышленниками.
Три с лишним года напряженной работы Павлова и его сотрудников в этом направлении привели к выдающимся результатам, подкрепляющим материалистическое учение и в отношении частного, но все же весьма важного вопроса о поведении человекообразных обезьян. Верный своим традициям, Павлов не спешил с официальной публикацией этих результатов и гораздо дольше обычного всесторонне обсуждал их на знаменитых научных конференциях по средам и в частных беседах. Но в самые последние месяцы своей жизни он уже счел возможным готовить доклад на эту тему, чтобы сделать его на предполагавшемся международном конгрессе психологов в Мадриде — в том самом городе, где в 1903 г. он возвестил миру о рождении своего гениального учения, в 1936 г. должен был снова зазвучать голос этого гиганта научной мысли, убежденного материалиста, страстного и беспощадного к противникам рефлекторной теории и к приверженцам идеалистического мировоззрения.
Смерть сорвала эти планы.
Суть результатов, добытых Павловым, сводится коротко к следующему. Все сложное поведение человекообразных обезьян во время проведенных им экспериментов строго зависит от условий их жизни, от своеобразной «внешней среды», создаваемой экспериментатором. Образование у этих обезьян сложных моторных навыков, делающих возможным добывание пищи в совершенно незнакомых для них ситуациях, происходит по принципу, названному американскими исследователями приемом «проб и ошибок», благодаря которому идет «накопление жизненного опыта». Павлов считал это начальной фазой приобретения новых навыков и назвал ее фазой «хаотической реакции», во время которой обезьяны в беспорядке совершают всевозможные движения, переходя от одного к другому, постепенно закрепляют и совершенствуют результативные из этих движений и пользуются ими все чаще при одновременном затормаживании нерезультативных, т. е. вырабатывают новые простые и сложные двигательные условные рефлексы, новые ассоциации. Павлов с полной убедительностью доказал ошибочность представлений Келера и его единомышленников о том, будто эти навыки рождаются мгновенно в силу каких-то изначально присущих обезьянам «особого рода» качеств, представлении, суждений, интеллигентности, тенденций, «внезапного озарения сознания» или каких-нибудь других таинственных начал, не поддающихся точному исследованию. Процессы возникновения и закрепления, осложнения и комплексирования, ослабления и исчезновения этих навыков, а также взаимоотношение и взаимодействие между ними протекают в основном по принципам формирования новых ассоциаций, по закономерностям условно-рефлекторной деятельности, уже выявленным и детально изученным на собаках. Касаясь этой темы на одной из традиционных конференций по средам, Павлов язвительно заметил, что Келер «ничего не увидел в том, что действительно показали ему обезьяны» [96 «Павловские среды», т. И. М —Л., Изд-во АН СССР, 1949, стр. 429.]. Разбирая же вопрос по существу, он указывал на чрезвычайные механические возможности у обезьян, в частности на наличие у них четырех весьма подвижных рук с пятью отдельными пальцами, которых нет у собак. «Значит, у обезьян двигательный аппарат куда совершеннее, чем у собак,— резюмировал он,— а что дальше? Дальше импонирует зрительно то, что обезьяны очень похожи на нас — и руки, и общие ухватки. Однако если разобрать весь этот путь, который прошел Рафаэль, чтобы достигнуть такого сложного уравновешивания с окружающим миром в соответствии с его органами чувств, то там, где мы могли шаг за шагом проследить, ровно ничего такого нет, чего бы мы не изучали на собаках. Это ассоциационный процесс и затем процесс анализа при помощи анализаторов, при вмешательстве тормозного процесса, чтобы отдифференцировать то, что не соответствует условиям. Ничего большего на всем протяжении опытов мы не видели. Следовательно, нельзя сказать, что у обезьян имеется какая-то «интеллигентность», видите ли, приближающая обезьян к человеку, а у собак ее нет, а собаки представляют только ассоциационный процесс»[97 Там же, стр. 386.]. Некоторые особенности процесса приобретения навыков у обезьян не выходят за рамки «вариации на основной мотив», обусловленной все теми же специфическими особенностями их двигательной системы, высоким уровнем развития и биологическими особенностями. В частности, было установлено, что у обезьян очень сильно, гораздо сильнее, чем у собак, развит исследовательский рефлекс — они часами возятся с незнакомыми предметами, что благоприятствует быстрому формированию новых временных связей; что у обезьян гораздо сильнее, чем у собак, выражена способность к образованию длинных и сложных цепных условных рефлексов или ассоциационных цепей, в которых непосредственно подкрепляется только последнее звено; что у обезьян сильнее, чем у собак, выражена способность к подражанию, т. е. к выработке новых временных связей на основе уже существующих, но в данный момент не подкрепляемых; что в образовании сложных двигательных навыков человекообразных обезьян, как и в формировании их поведения в целом, весьма важную, даже ведущую роль играют собственные восприятия органов движения или так называемая кинестетическая рецепция, и они вовсе не являются рабами «зрительного поля», как утверждал Келер и другие гештальт-психологи. Далее было установлено, что двигательные навыки, выработанные обезьянами в определенной ситуации по принципу временных связей, могут быть использованы ими в близких ситуациях для решения новых задач, что свидетельствует о способности их мозга к своеобразному обобщению приобретенных навыков, к «переносу опыта» — способности, присущей собакам в примитивной форме.