Замок тайн

Джулиан презрительно хмыкнул:

— В нем, видимо, заговорила его плебейская кровь. Ведь по матери он просто Болье.

Карл чуть оттопырил губу, покосился на Грэнтэма.

— Как давно вы в Англии, милорд?

— Около трех лет.

— И все время ты жил на севере, где так сильны древние традиции почитания лордов-дворян и где аристократия является чем-то старинно привилегированным, особым. А до этого ты жил во Франции, где дворянин, даже разорившийся, считает ниже своего достоинства пожать руку лавочнику, а саму торговлю почитает делом позорным, недостойным его рода. Здесь же, в Англии, дворяне не только не гнушаются участвовать в торговле, но сплошь и рядом являют пример удачной коммерции. Поэтому если сын виконта или даже герцога добивается руки дочери богатого торговца, то его отец в этом не видит ничего зазорного. Грань, отделяющая лорда от знатного торговца, очень тонка, и наши лорды зачастую отдают своих младших сыновей на обучение в купеческие дома, чтобы те впоследствии смогли открыть свое дело и обогатиться.

— Поэтому ваши буржуа и возомнили о себе столь много, — с усмешкой заметил лорд Грэнтэм, — что даже решились судить помазанника Божьего.

Он осекся, поняв, что коснулся запретной темы, но уж слишком его задело то, как небрежно и снисходительно говорил король о вопиющем, по мнению Джулиана, мезальянсе.

— Вторая загадка Робсарта, — спокойно продолжал Карл, — заключается как раз в том, что мой августейший родитель в одном из попавших ко мне на континенте писем неожиданно просил меня быть добрее к несчастному Дэвиду Робсарту. Я долго ломал голову над этой строкой. Отчего отец вдруг заступается за своего врага, генерала «круглоголовых», который сражался против него при Марстон-Муре и Нэйсби? Правда, потом Робсарт ушел из армии, но возглавил Вест-Индскую компанию и трудится не покладая рук во благо проклятого Кромвеля. Отчего же, черт побери, отец считал его несчастным и просил за него? Есть и еще одна загадка Робсарта… О, мне было лет восемь, когда я увидел нечто, поразившее мое детское воображение. Однажды я услышал громкие стенания в кабинете моей матери, а так как я был любопытен, да к тому же любил подслушивать и подглядывать — да-да, мой дражайший Джулиан, и этот порок был мне присущ, — то я подкрался к двери и заглянул в замочную скважину. И что же я увидел? Моя мать стояла на коленях перед лордом Робсартом и, ломая руки, молила его простить ее. Представь, гордая, надменная Генриетта-Мария валялась в ногах у лорда Робсарта и умоляла о снисхождении!

Этого Джулиан, хорошо знавший королеву, не мог представить.

— А что Робсарт? — тихо спросил он.

Карл отбросил травинку, которой все время вертел в руках.

— Он оставался непреклонен. Сказал лишь, что ее величество нанесла ему такую рану, от которой он никогда не оправится, и ушел. А мать еще долго сидела на полу и всхлипывала. Но самое странное, что после она тоже заступалась за Робсарта.

— Да он сам дьявол! — зло процедил сквозь зубы Джулиан. Глаза его холодно сверкнули. — Подумать только, и я состою в родстве с этим человеком!

Брови Карла удивленно приподнялись. Джулиан отвел взгляд:

— В очень дальнем родстве, сир. Одна из рода де Бомануаров, моя троюродная кузина, была замужем за ним. Это был несчастливый брак, — добавил он тише.

Король чуть кивнул, сбивая пыль с отворотов ботфортов.

— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Робсарт был женат трижды, и каждый раз на иноземках. Первый раз — на ирландке, второй — на француженке, твоей родственнице, и напоследок — на испанке. Все три католички, между прочим. А вот сам он стал пуританином. Зато его дочь… — Карл мечтательно улыбнулся. — В ней пуританского нет ни на йоту.

Какое-то время они молчали. Карл глядел вдаль. Джулиан наклонил голову, поправляя шляпу:

— Думаю, сир, нам надо ехать. И тронемся мы в сторону…

— Силы небесные! — вдруг прервал его король. — Взгляни, Джулиан. Ты видишь? — Он даже забрался на камень и куда-то указал рукой.

Джулиан вгляделся в даль. Это было красивое зрелище. В лучах заходящего солнца по гребню отлогого холма стремительно неслась всадница на белом коне. Она правила им с удивительной ловкостью, чуть откинувшись в седле; ее посадка отличалась удивительной грациозностью, алые перья на широкополой шляпе развевались, пламенея огнем в лучах заката. Далеко позади нее скакал еще один всадник, но все внимание беглецов было приковано лишь к прекрасной амазонке.

— О перст Божий! — воскликнул Карл и заулыбался. — Ставлю свою голову против дырявого пенни, что эта красавица — Ева Робсарт!

А Джулиан проворчал тихо:

— Помяни дьявола, он и появится.

Он явно не ожидал ничего хорошего от предстоящей встречи. То, что всадница их заметила, не оставляло сомнений. Она вдруг резко осадила лошадь так, что та встала на дыбы и заржала. Сдерживая ее, Ева Робсарт глядела на двух мужчин в кругу Стоунхенджа, а потом поскакала к ним через открытое пространство.

— Нам лучше уехать, ваше величество, — коснулся локтя короля Джулиан. — Ведь уже ясно: где эта дама, там неприятности.

Но король только улыбнулся:

— Я не пуританин, чтобы избегать встречи с красоткой. И пуританство, черт возьми, отнюдь не подходящая религия для джентльмена с моими вкусами.

Меж тем Ева Робсарт приблизилась и остановила лошадь в проеме гигантской каменной арки. Карл во все глаза глядел на нее. Она показалась ему сейчас еще одним чудом Солсберийской равнины. Ее яркая длинная юбка сбилась на круплошади и сверкала золотыми нашивками в лучах заката. От быстрой езды щеки Евы разрумянились, тонкие ноздри трепетали. Высокая грудь бурно вздымалась под сукном плотно облегающего ее стан жакета. Из-под изящно сдвинутой набок широкополой шляпы выбивались слегка растрепанные золотые кудри, пушистой массой обрамлявшие нежное красивое лицо. Конь, разгоряченный скачкой, нетерпеливо бил копытом, переступал ногами, вскидывая голову, но миниатюрная наездница справлялась с ним без особого труда.

Она чуть улыбнулась:

— Говорят, среди колонн Стоунхенджа происходят удивительные вещи. И право, я была удивлена, увидев вас здесь. Я думала, что вы все еще пребываете в Уайтбридже.

— А мы думали, что после сегодняшнего инцидента вы не решитесь путешествовать всего с одним сопровождающим, — заметил Карл, кивнув в сторону подъезжающего крупной рысью охранника Евы.

Она оглянулась, жестом велев тому оставаться в стороне, и вновь мило улыбнулась Карлу. У короля даже перехватило дух, так она была дивно хороша.

— Вы очень храбрая девушка. Вы не устрашились разгневанных прихожан в церкви, а теперь, несмотря на наше неспокойное время, путешествуете по равнине, где, как я слышал, орудует не одна шайка разбойников, для которых вы можете стать легкой добычей.

Ева Робсарт лишь слегка пожала плечами.

— Смею вас заверить, я ни для кого не с тану легкой добычей. — И она огладила рукой в узкой алой перчатке рукояти двух притороченных к седлу пистолетов. — Я довольна, что совершила верховую прогулку, которая подарила мне еще одну встречу с моими храбрыми спасителями. Мне хотелось бы еще раз выразить вам безграничную признательность. О, я еще издали заметила вас и узнала. В здешних краях редко встретишь двоих столь высоких мужчин.

— Стивена Гаррисона, к примеру, — иронично заметил Джулиан.

Но Ева лишь рассмеялась:

— Я вижу достаточно хорошо, чтобы не спутать вас с полковником Гаррисоном, к тому же достаточно проницательна, чтобы разглядеть под вашими темными одеждами сердца истинных роялистов.

Карл и Джулиан переглянулись с тревогой, но Ева невозмутимо продолжила:

— Добавлю еще, что я не настолько болтлива, чтобы выдать тех, кому, во-первых, обязана своим спасением, а во-вторых, делу которых искренне сочувствую.

И снова повисла напряженная тишина. Путники не опровергали сказанного Евой, но выжидали, как далеко зайдет ее догадливость, и не признается ли она в том, что узнала короля.

Ева, будто прочитав их сомнения, заметила с улыбкой: