Повторение пройденного

Солнце лилось в зарешёченные окна и отражалось бликом в застеклённых дверцах шкафа, изнутри целомудренно заклеенных пожелтевшей бумагой.

На улице стояло бабье лето с присущей ему терпкой свежестью, а здесь было душно, как в тропиках. Примостившийся на краешке стола вентилятор ворочал головой туда-сюда, гоняя спёртый воздух. Но это не спасало от жары.

За столом сидел лейтенант милиции и что-то старательно настукивал одним пальцем на пишущей машинке. Занятие требовало от него невероятной концентрации. Иногда он находил клавишу сразу, а порой приходилось долго шарить взглядом по клавиатуре, прежде чем отыщется нужная буква. Рядом с машинкой стоял стакан остывшего чая, на листке бумаги лежала глазированная булочка. От жары и от натуги у лейтенанта на лбу выступила испарина.

При виде вошедших он оторвался от работы. Радуясь нежданному перерыву, лейтенант с удовольствием разогнул спину, разминая затёкшие мышцы.

— Семёныч, это что за детский сад? У нас что, теперь детская комната?

— Марь Алексеевна в отпуске. Приходится самому разбираться. Ну и духота тут у нас, как в бане, — посетовал участковый, протискиваясь за свой стол.

— Зато зимой охладишься, — усмехнулся лейтенант. — И что же они натворили?

— Милостыню на улице просят. Видал? Государство о них заботится, учит, в лагеря летние отправляет, а они попрошайничают, — проворчал Семёныч и приказал ребятам: — Что стоите? Садитесь. Разговор будет долгий.

Антон и Настя переглянулись. Задерживаться в милиции в их планы не входило.

— Я просто пошутил, честное слово. Я больше не буду, — с жаром заверил Антон.

— Отпустите нас, пожалуйста, — жалобно заканючила Настя.

— Кому сказал сесть! — скомандовал милиционер.

Зычный голос командира с лихвой компенсировал его невысокий рост и заурядную внешность. Ребята поспешно опустились на стулья. Участковый открыл ящик стола и достал бланк.

— Вот родителям на работу сообщим, а потом отпустим.

— Почему на работу? — удивился Антон.

— Чтоб там знали, чем их детки занимаются. Пускай отцу с матерью на вид поставят, пропесочат на собрании. А может, и премии лишат.

— А они тут при чём?

— При том, чтоб воспитывали сознательных членов общества, а не дармоедов. Вы брат и сестра?

— Нет, — сказал Антон. — Она тут вообще ни при чём.

— Разберёмся, — оборвал его Семёныч. — Где мать работает?

— Она домохозяйка.

— Что значит домохозяйка?

— Нигде не работает.

Участковый поднял глаза на Антона.

— Больная, что ли?

— Нет.

— А почему тогда не работает? Что ты мне голову морочишь! Не хочешь говорить? Может, у тебя отец тоже не работает?

— Работает.

— Кем?

Антон понял, что о реальной работе отца лучше помолчать, поэтому сказал самое безобидное, что пришло на ум:

— Продавцом.

— Где?

— Не знаю.

— Так. Значит, где мать работает, ты скрываешь. Где отец работает — не знаешь. А адрес свой помнишь?

Антон резонно рассудил, что может безбоязненно сообщить свой адрес. В конце концов, его дома нет даже в проекте. Пускай ищут. Однако всё обернулось иначе. Он не учёл, что участковый обязан знать свой участок.

— Ты что же, сопляк, издеваться вздумал? Думаешь, я не знаю, что на этой улице такого дома нет! — рассвирепел участковый.

Он стукнул кулаком по столу. От неожиданности лейтенант сделал опечатку и, ругнувшись, полез за ластиком.

Участковый вперился взглядом в Настю:

— Ну-ка, быстро. Где он живёт?

— Я не знаю, — испуганно пролепетала девочка.

Семёныч повернулся к коллеге.

— Видал? А ты говоришь, детский сад. Их сейчас не останови, они таких дел натворят. Начинается с попрошайничества, потом воровство, а там и до разбойного нападения недалеко.

Он промокнул пот на побагровевшем лице и пригрозил:

— Вот посажу вас в КПЗ. Посидите с уголовниками, пока память не прочистится.

Настя побледнела. При одной мысли, что им придётся сидеть с преступниками, у неё по спине пробежал холодок. Антон понимал, что насчёт уголовников их просто берут на испуг, но ему тоже стало не по себе. При желании их вполне могли задержать в отделении, и тогда весь план по спасению Толь Иваныча рухнет.

Он лихорадочно искал выход, и тут его осенило: можно назваться Юрой и дать адрес дедушки. Это позволит им с Настей вырваться на волю. Правда, тем самым он подставлял своего будущего отца и деда, но, с другой стороны, скоро выяснится, что Юра Ермак всё это время сидел дома за уроками, а на его месте был самозванец.

— А если я всё честно расскажу, вы нас отпустите? — спросил Антон.

— Торговаться потом будешь. Не на базаре, — недовольно буркнул участковый.

Настя испугалась, что Антон выложит про путешествие во времени. После этого милиционер точно посчитает, что он над ними издевается, и отсидка в камере им гарантирована.

Между тем Антон бойко представился:

— Меня зовут Юра Ермак.

Настя открыла рот от удивления. Поистине Антон был полон сюрпризов. Впрочем, она вынуждена была признать, что на этот раз его план совсем не глуп. Не будут же их держать в милиции, если адрес известен. А у настоящего Юры железное алиби.

Записав адрес, номер школы и класс, участковый покачал головой.

— Пионер. И не стыдно тебе? А вот попрут тебя за такие дела из пионеров, что будешь делать?

Антон молчал. Он вспомнил, как тётки на улице тоже давили на совесть званием пионера. Наверняка, это было почётно. Антон даже пожалел, что в их настоящем времени подобной организации нет. Он решил, что по возвращении надо будет спросить у мамы и отца, чем занимались эти пионеры и почему все так стремились вступить в их ряды.

— Тут всё ясно, — сказал участковый и повернулся к Насте. — А теперь разберёмся с тобой, подруга.

Девочка не на шутку испугалась. Хорошо Антону, ему есть на кого сослаться. А что делать ей? Тем более врать она совсем не умела. Стоит ей открыть рот, как их тут же разоблачат.

Ситуация складывалась непростая, и Антон бросился на выручку:

— А её за что? Её ведь даже рядом не было. Я один виноват.

Однако монолог Антона возымел прямо противоположное действие. Блюститель порядка лишь утвердился в своем намерении покарать зло в зародыше.

— Разговорчики. Раньше надо было думать, — прикрикнул он и уставился на Настю.

Сердце у девочки колотилось как бешеное. Выхода не было. И тут ей на помощь пришёл Антон. Перехватив инициативу, он выпалил:

— Мила Дёмина.

В это время дверь кабинета открылась, и в неё заглянул пожилой милиционер.

— Зайдите к Кузьминову, — скомандовал он.

— А что такое? — спросил лейтенант, оторвавшись от печатания.

— Там заказы распределяют. Надо жребий вытянуть.

— Вот ёжкин кот! Не вовремя, — проворчал Семёныч.

Лейтенант явно обрадовался передышке. Он встал из-за стола, потянулся, разминая мышцы, и направился к двери.

— Семёныч, а ты чего? — спросил он, видя, что его коллега идти не собирается.

— Да с этими надо закончить, — участковый недовольно кивнул в сторону ребят.

— Куда они денутся? Смотри, а то не достанется, — предупредил лейтенант.

Искушение было велико, а милиционер тоже человек, поэтому Семёныч сдался.

— Ждите, — сурово приказал он и стал протискиваться к двери.

— Может, вы нас отпустите? Нам уроки надо учить, — жалобно попросил Антон.

— Возле универсама вы про уроки не думали, — мстительно напомнил участковый. — Полчаса посидите, от вас не убудет. Вот оформлю и отпущу.

Выждав несколько секунд, Антон прокрался к двери и осторожно выглянул наружу. Коридор был пуст.

— Бежим, — скомандовал Антон.

Настя не заставила себя просить. Они выскользнули из кабинета и шагом, переходящим в бег, направились к выходу. Неожиданно дверь прямо перед ними распахнулась. Сердце у беглецов ушло в пятки. Дорогу им преградил капитан милиции.

— А вы что тут делаете? — спросил он, смерив ребят удивлённым взглядом.