Страница 28 из 28
3
Колон уснул.
В салоне самолета было душно, сладко и противно пахло полистиролом.
Откинув шторку, Семенов глянул в иллюминатор.
Внизу блестел океан.
От вида невероятных мертвенно мерцающих пространств, совершенно пустынных, будто в мире, правда, уже никого и ничего не осталось, Семенова бросило в озноб. Может быть, нулевой час, о котором упоминал генерал Тханг, впрямь наступил? Может быть, со дня пресс-конференции, устроенной доктором Уламом, в мире правда начался отсчет совсем иной эпохи?
Он вытянул ноги.
Неслышно, как из сна, возникла перед ним стюардесса.
– Чай? Кофе?
Семенов покачал головой.
Он не хотел пить.
Его мучили десятки вопросов.
Он сейчас готов был задавать эти вопросы кому угодно.
Наверное, ответы он нашел бы и сам, но ему просто надо было кому-то задать свои вопросы.
Стюардессе?
А почему нет?
Он поднял глаза на стюардессу. Почему, собственно, ей тоже не поломать голову? Почему, собственно, проблема Кая должна оставаться проблемой совсем немногих людей?
Семенов кивнул стюардессе.
Он передумал.
Он выпьет чашку кофе.
Но когда стюардесса уже повернулась, он остановил ее.
Он не знал, как точнее сформулировать свой вопрос. Он мучительно искал каждое слово. Он, наверное, отказался бы в конце концов от своего вопроса, но перед ним явственно стояло лицо Кая Улама, человека другого, он явственно видел перед собой притягательное лицо Кая Улама, это сразу все расставило по своим местам.
Когда Семенов заговорил, стюардесса улыбнулась.
Она внимательно, она даже несколько преувеличенно внимательно вслушивалась в не самые правильные французские обороты.
Да, конечно, мы все мечтаем, кивнула она. Почему нет? Без мечты никак нельзя обойтись. У нее, например, тоже есть мечта. Ее собственная мечта. Эта мечта, конечно, не такая серьезная, как у других серьезных людей, но все равно это настоящая мечта. Мсье желает знать, какая мечта? Она стесняется, она не хочет говорить о своей мечте вслух, она боится сглазить свою мечту. Но, понятно, будь у нее выбор, как о том говорит мсье, она, конечно, не промахнулась бы.
Семенов кивнул.
Он задал наконец главный вопрос.
Он нетерпеливо ждал, что ответит стюардесса.
Что, собственно, мсье имеет в виду? Какой бы она хотела быть? Прямо сейчас? После полета? Красивой или умной? Талантливой или необыкновенной? Доброй или богатой? Или еще какой-нибудь, но тоже необыкновенной? Мсье, наверное, шутит. Но она тоже любит вот так помечтать. Когда летишь над лунным ночным океаном, все кажется таким далеким, иногда думаешь – никогда уже не доберешься домой. Но она любит помечтать. Когда пассажиров мало, да и те спят, мечта скрашивает скуку полета. Правда, она не понимает, почему нужно быть только доброй или только богатой? Если есть волшебный выбор, если самой можно выбирать, то почему не пожелать сразу и красоты, и богатства, и честности, и таланта, и всего другого, к чему лежит душа? Если бы, скажем, у нее был такой выбор, она, конечно, пожелала бы стать и счастливой, и здоровой, и богатой. В конце концов, если есть счастье и здоровье, деньги, все остальное придет само.
Семенов улыбнулся.
Речь идет о совершенно определенном уровне, объяснил он несколько растерянной стюардессе. Он спрашивает не просто так. Ему очень важно знать, что по этому поводу думает именно она, всего лишь стюардесса, а не философ, не ученый, не политик. Речь идет конкретно о том, какой бы ей хотелось быть, окажись у нее возможность выбора. Мудрой? Нежной? Обаятельной? Неотразимой? Всегда здоровой? Скромной? Талантливой? Честной? Просто счастливой? Все понимающей?..
Стюардесса поежилась.
На нее будто дохнуло холодком.
Она неуверенно, уже не по службе, улыбнулась Семенову.
Она, кажется, поняла мсье. Правда, ее французский не очень четок. Она всего лишь занималась на специальных курсах стюардесс. Она же японка. Она хорошо зарабатывает на таких вот опасных чартерных рейсах. Если мсье так хочет, если мсье так настаивает на ответе, она, конечно, ответит, какой бы она хотела быть.
Она посмотрела в иллюминатор и негромко сказала:
– Живой.
И улыбнулась. Ведь она не одна.
Мсье, конечно, не знает, но у нее есть сын.
Она даже показала красивый палец: у нее дома сын. А на чартерных линиях хорошо платят.
И повторила, думая уже о чем-то своем:
– Живой.