Метафизика пола

Перспективы, открываемые данным очерком, — не просто расширение нашего кругозора. Мы должны понять — почти все без исключения, встречаемое нами вокруг и почитаемое нормальным и естественным, таковым не является. Сексологические теории, пронизанные эволюционистской биологией и "зацикленные" на психоанализе, ничего не объясняют и, строго говоря, не нужны вообще. Они "не работают". Метафизика пола, в чем должен был убедиться читатель, не есть "экстравагантность". Более того, многое из того, о чем мы говорили, способно помочь человеку чуть более "дифференцированному", чем человек толпы, и в решении его собственных проблем. Конечно, когда мы говорили о sacrum пола и в особенности обо всем, подробно истолкованном в последней части, со ссылками на тайные доктрины, мы понимали: все это было возможно лишь в рамках традиционных, кастово-сословных, сложно структурированных обществ. Какое-либо следование этим традициям для подавляющего большинства наших современников исключено; в крайнем случае, они могут подниматься чуть выше обычного секса, но все равно в границах профанического эроса. Конечно, люди различны меж собой, различны и их претензии, кто-то считает себя исключением. В конце концов, и такое тоже возможно. В любом случае, как мы уже говорили в самом начале, да и в других наших книгах, увидеть подлинную цель древних доктрин в их собственном свете нам крайне трудно — как из-за тех условий жизни, в которых мы находимся, так и просто из-за неспособности преодолеть естественные пространственно-временные расстояния. Во всем, и в первую очередь в области пола, раскрытие подлинных глубин и первоначальных смыслов и неизбежно связанная с этим полная реинтеграция человека как такового связаны с преодолением абсолютно всех психических и духовных миражей материальной цивилизации. В конечном счете, в глубинах бытия полу, как мужскому, так и женскому, уготовано исчезновение, и секс утратит свой смысл. Однако в ближайшее время, в особенности для людей толпы, секс, низведенный до простой чувственности, будет оставаться иллюзорным успокоением, однако успокоением темным, полным отчаяния, взаимоотвращения и экзистенциальной тоски, манящим на широкий путь, путь в никуда.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Шактизм и "Адепты любви" (Из книги "Тантрическая йога")

Некоторые стороны индийского шактизма, в частности в том, что касается техники "пробуждения", родственны средневековым европейским движениям вроде "Адептов любви", в котором участвовал Данте Алигьери. В нашей предыдущей работе "Метафизика пола" был подробно описан обряд посвящения в это движение.

Место, отводимое женщине рыцарями, трубадурами и поэтами, так или иначе связанными с движением "Адептов любви", известно. Однако текущие труды по истории литературы, в силу своего академизма и профанности, оставили без внимания эзотеризм, присутствующий в этом материале, просочившийся, однако, словно вода, сквозь пальцы их авторов. Хорошо хотя бы то, что исследования Аруэ и Г. Росетти привлекли внимание к многосмыслию дантовского языка. Выполненное в Италии фундаментальное исследование Луиджи Валли "Dante е il linguaggio secreto dei Fedeli d'Amore" ("Данте и секретный (символический) язык "Верных Любви" ("Адептов Любви") см. прим. 127) написанное весьма тщательно как в своей критической, так и в аналитической части, не получило официального признания, как будто оно вообще не было написано. Суть в следующем: подлинно существовавшие женщины, превозносимые авторами этих сочинений, вовсе не были сублимированы образами, аллегорическими и теологическими абстракциями. Каждое женское имя и каждая черта облика, появлявшаяся в их описаниях, свидетельствует о том, что имелась в виду одна-единственная женщина — своего рода Шакти, одновременно посвященная и посвящающая, как и в тантризме. Реальная женщина, попадающая в "круг игры", должна лишь содержать намек на преображающее начало ("Святую Премудрость"), на трансцендентную жизнь, на бессмертие, которому на самом деле служили "Адепты Любви". Сходство, однако, исчерпывается тем, что речь, по-видимому, шла о том, что у нас принято именовать "платонической любовью", то есть о тантрических проявлениях на тонком плане. У нас нет сведений о том, что в западной среде женщина оказывалась на уровне pancatattva, то есть о том, что "шактизации" подверглось ее тело, о том, что "абсолютную женщину" пробуждали в теле женщины земной.

Важно подчеркнуть, что в круге исследуемой литературы слово "amor", "amour" и так далее, то есть "любовь", имело два значения. Первое из них касалось категории бессмертия в прямом смысле слова, ибо Жак де Безье толковал о том как a-mors, по точному смыслу слова, что соответствует amrta — амброзии бессмертия в индийских текстах. Второе значение связано с восторгом, вызываемым у мужчин образом женщины, ведущим к переживанию реального бес-смертия, восхищения (переводимое как "восхищение", рыцарское приветствие "salut" прямо соответствует индийскому "освобождению"). Становится ясно, что в литературе "Адептов Любви" персонификация Любви (Амура, в мужском роде, как мы и будем его именовать) имеет шиваистские черты, но никакого отношения не имеет к стереотипным амурам и купидонам.

Таков Данте. Он не только именует Амора "славным царем" (Vita Nova. II, 22), но и вкладывает в его уста слова: "Ego tamquam centrum circuli, cui simili modo se habent circumferential partes; tu non sic" (Ibid (там же). I, 12)[990]. Амор владеет всем — в отличие от человека — он "централен" и самодостаточен, обладает качествами постоянства и неизменности, то есть всем, чем обладает Шива в отношениях с Шакти. В отношении живых существ он проявляет себя как грозный владыка, страшный в своей власти и трансцендентности. Амор призывает "женщину", "приглашает" ее к переживанию посвятительного опыта, являющегося крайне опасным, чреватым скорбью, не оставляющим иного выбора — пробудиться к новой жизни или погибнуть под обломками. Вот почему Амор говорит: "Страшась меня, ты спасаешься бегством" (1, 15). "Амор застиг меня неожиданно, — говорит Данте (1, 13), — и его сущность такова, что заставляет меня трепетать". Амор предстает как "грозный владыка", "внутренний" хозяин: "Ego dominus tuus"[991]. "На руках его я увидел сияющую обнаженную женщину, показавшуюся мне окутанной легкой тканью "кровяного цвета", и я понял, что это та самая "Дама Спасения" (Dama de Salut), которая снизошла, чтобы пожелать мне здравия (saluer) накануне. Мне показалось, что в одной руке она держала некий предмет, охваченный пламенем. "Смотри, вот сердце твое," — произнесла она" (Vita Nova. 1,3).

Слово "Salut", обращенное к женщине в литературе "Адептов любви", имеет внутренний смысл, основанный на близости понятий "salut" и "sante"[992] (здоровье). Кто не служил "даме", "Беатриче", тот не может обрести "salut", "sante" (здоровье, здравие), то есть освобождения. Женщина, которая приветствует, благословляет человека, несет ему спасение или, точнее, вызывает в нем потрясение всех его внутренних основ, кризис, заканчивающийся выздоровлением, спасением, освобождением. Вот почему Данте говорит о salut как о чем-то, превышающем человеческие силы (1, 12). Один образ "дамы" вызывает потрясение; увидеть ее — пережить смерть. По этому поводу Данте говорит: "Я оказался с той стороны, там, куда лучше не вступать, если надеешься вернуться" (1, 14). И еще яснее (II, 19):

990

Я подобен центру круга, от которого равно отстоят окружающие его части, ты же не таков! (лат.)

991

Я Господь, Бог твой. (лат.) (прим. верст. fb2)

992

Существует связь между французским salut и немецким Heil. Символизм Миннезингеров (немецких Адептов любви) подчеркивает, что Heil (приветствие, пожелание здоровья) одновременно есть пожелание стать "сыном жены" (de Vrovre Salde), или, так сказать, хранимым в ее объятиях.