Страница 65 из 67
Как раз в этот период и университет перестал нуждаться в его услугах. Настали трудные времена. Вануну пришлось перебиваться случайными заработками. Сбережения таяли. Одно время он даже работал натурщиком в мастерских художников. Это тогда его ненависть к Израилю приняла патологический характер.
— У меня нет будущего в этой стране, — сказал он приятелю. Продал квартиру, машину и весной 1986 года оказался в Сиднее, где его никто не ждал.
Вануну снял дешевую комнату. С трудом нашел работу водителя такси. Днем спал, а ночью колесил по чужому городу. И никогда не расставался с небольшим кожаным портфелем, где хранилось его единственное богатство: фотоснимки, тайно сделанные во втором отделе израильского ядерного реактора.
Вануну часто проезжал мимо небольшой церквушки в старом квартале Сиднея. Умиротворенностью веяло от покосившихся ставней, прикрывающих ее окна, от позолоченного креста на куполе, покрытого выцветшей от австралийского солнца краской… Однажды Вануну неожиданно для себя остановил машину и вошел в церковь.
Его встретил невысокий человек в сутане и спросил с явным доброжелательством:
— Чем могу быть полезен, сын мой?
Это был священник Джон Мак-Кейт.
16 августа 1986 года Вануну крестился. В одной из долгих бесед с Мак-Кейтом он раскрыл свои намерения:
— Отец мой, — сказал Вануну, — я работал на израильском ядерном реакторе. Мне известно все об атомном потенциале Израиля. И я, как христианин, обязан поведать об этом миру, дабы предотвратить войну. После того, как свершу задуманное, меня, по всей вероятности, прикончит израильская разведка.
Но я и к этому готов…
Альтернатива Самсона
Прошло четыре года, и внимание мира, уже забывшего о Вануну и его разоблачениях, вновь сфокусировалось на проблеме ядерного потенциала Израиля. На этот раз благодаря широко разрекламированной книге американского журналиста Сеймора Гирша «Альтернатива Самсона», вышедшей в свет в канун открытия Мадридской конференции по Ближнему Востоку. Кому-то очень нужно было, чтобы эти два события совпали. Арабы должны были наконец понять, что прикрытый ядерным щитом Израиль неуязвим, что попытка уничтожить Еврейское государство может привести к тотальному разрушению всего Ближневосточного региона. В книге Гирша говорится, например, что в израильских арсеналах хранится около трехсот бомб — не только атомных, но и водородных, и нейтронных. Этого более чем достаточно, чтобы превратить в руины все арабские столицы на Ближнем Востоке, и не только на Ближнем Востоке…
В израильских официальных кругах отнеслись к появлению книги Гирша спокойно, учитывая, что она может стать фактором, способствующим арабской уступчивости в процессе мирных переговоров. О Вашингтоне и говорить нечего.
Гирш и не пытался скрыть, что большую часть информации он получил от высокопоставленных сотрудников ЦРУ и Пентагона. США, взявшие на себя роль диспетчера мировой политики, требующие от России, Англии и Франции опустошения их ядерных арсеналов, больше не могли игнорировать наличие ядерного потенциала у Израиля. Американская администрация все чаще поговаривала о необходимости превращения Ближнего Востока в безъядерную зону.
Но, с другой стороны, атомный щит Израиля — это единственное, что уравновешивает колоссальный геополитический и демографический перевес арабского мира. Потребуются какие-то чрезвычайно весомые гарантии, чтобы Израиль отказался от своего главного козыря. Все годы своего существования Израиль, прижатый к краю пропасти, делал ставку на силу. Может ли Еврейское государство отказаться от права силы во имя силы права, не рискуя при этом своей безопасностью?
Гирш, ассимилированный американский еврей, журналист-международник, специализирующийся по Израилю, сам ответил на этот вопрос. Выступая после выхода своей книги в престижной американской телепрограмме, он сказал: «Если бы я был израильским премьер-министром, то сделал бы то, что сделал Бен-Гурион. В борьбе за выживание, которую приходиться вести Еврейскому государству, Израиль может полагаться лишь на самого себя».
Собирая материал для книги, Гирш работал открыто, не делая никакой тайны из своих намерений, черпая информацию не только из американских источников, но и из израильских. И ничуть не заботило Гирша ни то, что он посягает на израильскую «священную корову», ни то, что у Мосада, как известно, длинные руки. А ведь он хорошо знал, какая судьба постигла несчастного Вануну, приподнявшего плотный покров, окутывавший величайшую тайну Израиля.
Но в том-то и дело, что Гиршу нечего было бояться. Он написал свою книгу по заданию высокопоставленных лиц из ближайшего окружения президента Буша. Да и в Израиле те, кому надо, знали о его работе, но и пальцем не пошевелили, чтобы ей помешать.
Публикация Вануну, книга Гирша и другие материалы, время от времени появляющиеся в израильской периодике, дают возможность получить вполне достоверное представление о том, как создавался израильский ядерный потенциал и что он из себя представляет.
Решение о создании ядерного реактора в Димоне было принято в 1956 году премьер-министром Давидом Бен-Гурионом и осуществлено в удивительно короткий срок. Руководил всем проектом Шимон Перес, считавшийся уже в 60-е годы восходящей звездой на израильском политическом небосклоне. Всего 29 лет было Пересу, когда он стал генеральным директором министерства обороны. Этот выдающийся технократ сыграл ключевую роль в создании израильской авиационной и электронной промышленности. Реактор в Димоне был предметом его особых забот.
В 60-е годы главным военным, экономическим и политическим партнером Израиля была Франция. Во Франции и заказал Израиль ядерный реактор — для «мирных целей», мощностью всего в 24 мегаватта. Тут-то все и началось…
Монтажом реактора в Димоне занималась французская компания «Сен-Говен» — та самая, которая построила французский ядерный реактор в Маркуле. Получив «под столом» изрядную сумму (какую — никто не знает), компания согласилась создать в Димоне систему обслуживания реактора, раза в три превышающего объявленную мощность. Дальнейшее было делом техники. Мощность реактора была доведена до 70 мегаватт, и он смог производить до 22 килограммов плутония в год. Этого количества достаточно для создания атомной бомбы, равной по мощности той, которая была сброшена на Хиросиму…
Но Перес был всего лишь «повивальной бабкой» израильской атомной бомбы. «Отцом» же столь многообещающего ребенка стал известный французский ученый — еврей Бертран Гольдшмидт, физик и химик, специализировавшийся в таких областях, как производство плутония и обогащение урана. Во время Второй мировой войны Гольдшмидт находился в Америке, где принимал активное участие в проекте «Манхеттен», завершившемся созданием первой в мире атомной бомбы.
После войны ученый вернулся во Францию, где был встречен с распростертыми объятиями, и в дальнейшем приложил немало усилий для оснащения своей родины (Франции) самым грозным из всех изобретенных человеком видов оружия.
В конце 1956 года Гольдшмидт по просьбе Переса приехал в Израиль и прямо из аэропорта был доставлен к Давиду Бен-Гуриону. О чем беседовали в течение нескольких часов два почтенных еврея — навсегда осталось тайной. Но после этой встречи израильско-французское сотрудничество в деле «мирного использования ядерной энергии» пошло полным ходом.
Много лет спустя французский посол в Вашингтоне, встретивший Гольдшмидта на каком-то приеме, спросил несет ли Франция ответственность за создание израильской атомной бомбы. Гольдшмидт расхохотался и ответил: «Мы не только лишили девицу невинности, но она от нас еще и забеременела».
Президенту Джону Кеннеди все это очень не понравилось: «Только израильской атомной бомбы нам не хватало», — сказал он и чуть ли не в ультимативной форме потребовал от израильского правительства допустить в Димону группу американских экспертов, чтобы выяснить, что там на самом деле происходит. Делать было нечего. Контрольный пункт управления реактором пришлось замаскировать. Вместо него был создан ложный пульт, присоединенный не к реактору, а к компьютерам, показывавшим то, что было нужно хозяевам. Американских гостей радушно встретили и повезли в Димону. Смотрите, мол, нет у нас от друзей никаких секретов. Американцы посмотрели и, вернувшись в Вашингтон, доложили, что мощность реактора не превышает 25 мегаватт. Кеннеди успокоился. А затем произошла трагедия в Далласе…