Страница 11 из 243
– Ну тогда я хотел бы задать ещё один вопрос. Вот у нас сейчас 1711 год от смены эпох. А я вот никогда не понимал – что это за эпохи, и как они сменяются…
– Ну, благодарение Арионну, я и тут могу тебя просветить, – шутливо поклонилась Мэйлинн.
– Благодарю, достопочтенная госпожа, – вернул такой же поклон Бин, не забыв расшаркаться босой ногой по пыльной дороге.
Мэйлинн фыркнула в кулачок, но затем продолжила уже более серьёзным тоном:
– Считается, что перед исчезновением Неведомый запечатал Сферу двадцатью четырьмя Рунами, которые должны были до срока сдерживать Хаос в разумных пределах. Каждые четыре тысячи лет одна из Рун сгорает, и путы Хаоса слабеют. Богословы утверждают, что когда Рун не останется вовсе, или останется слишком мало, чтобы сдерживать Хаос, как раз и случится Последняя битва Арионна и Асса. Вот мы и отсчитываем эпохи каждой из двадцати четырёх Рун. Я не стану перечислять тебе их все, хотя нас в Наэлирро заставляли заучивать их наизусть. Скажу только, что мы живём в эпоху Руны Кветь, и длится она, как ты понял, уже тысячу семьсот одиннадцать лет. Соответственно, чуть больше, чем через две тысячи лет сгорит и эта Руна, и начнётся следующая эпоха.
– А много там ещё осталось этих Рун? – поинтересовался Бин. – Не то, чтобы я планирую жить больше двух тысяч лет, но всё же приятно было бы осознавать, что миру пока ничто не угрожает.
– На этот счёт можешь не беспокоиться, – засмеялась лирра. – Кветь –всего лишь шестая Руна. Так что ближайшие сорок тысяч лет ты можешь вообще ни о чём не волноваться.
– Но ведь с каждой снятой печатью Хаос будет становиться всё сильнее? – заметил Бин.
– Думаю, что так. Он и так уже усилился, и это становится заметно, если знать, куда смотреть, – мрачно проговорила Мэйлинн.
– Например?
– Ну вот, судя по летописям, в прошлую эпоху продолжительность жизни лирр (обычных, не магинь) была свыше двухсот лет. Сейчас мы в среднем доживаем лишь до ста пятидесяти. Может быть, к двадцатой Руне жизнь в нашем мире вообще выродится, и лирры потеряют способность говорить, и будут жить двадцать-тридцать лет. И вполне возможно, что в первую эпоху лирры могли жить полтысячи лет и больше. Сейчас это доступно лишь магиням.
– Что, магини живут гораздо дольше обычных лирр?
– Конечно. Даже магиня небольшой силы, такая, как моя подруга Олива, например, и то проживёт лет триста. А вот Дайтелла – помнишь, я о ней говорила? – вышла из ворот Наэлирро в первый год эпохи Кветь.
– Так ей что – почти две тысячи лет? – поразился Бин.
– Да. Причём я не удивлюсь, если она доживёт и до следующей эпохи. Вообще, говорят, что самые сильные маги у всех рас появляются именно на стыке эпох. Так что пусть тебя это не удивляет.
– Вообще меня больше удивляет другое. Как можно прожить две тысячи лет, не имея возможности даже моргнуть? – Бин казался поражённым до глубины души.
– Тебе сложно об этом судить. Она – существо совсем другого плана. Можно сказать, что она уже не лирра. Наши радости и насущные проблемы кажутся ей бликами на росистой траве. И поверь, если бы она когда-нибудь снизошла до того, чтобы хотя бы мгновение подумать о тебе, она была бы удивлена не меньше твоего тем, как можно жить, не имея в себе ни капли магии. Для неё твоя жизнь будет казаться пустой, бесцветной и мимолётной как жизнь бабочки-однодневки.
– Возможно, ты права, – медленно проговорил Бин, хотя было видно, что его уязвили слова лирры. Он вдруг подумал, что когда он, Бин, умрёт, будучи глубоким шестидесятилетним старцем, Мэйлинн будет выглядеть немногим старше, чем она выглядит сейчас, и перед нею будет ещё целая Бинова жизнь, а то и несколько, учитывая, что она всё-таки не простая лирра.
– Ну что, у тебя есть ещё вопросы, о мой ученик? – Мэйлинн, вероятно, почувствовала, что задела Бина и решила шуткой сгладить этот острый угол.
– Да нет. Пожалуй, я за сегодняшний день узнал столько, что моя бедная голова вот-вот лопнет на части. Давай поговорим о чём-то менее глобальном.
И остаток пути до Латиона они провели в обычной болтовне, рассказывая друг другу забавные случаи из своей жизни.
Глава 7. Латион
Они стояли у стен Латиона. Многовековые стены, казалось, накалились на солнце до красноты, хотя Бин знал, что это – всего лишь красный гранит. Над стенами возвышались отдельные здания, но доминировали над городом, конечно, белые башни Арионна, традиционно выполненные в виде витых рогов единорога. Они торчали то там, то здесь, и создавалось впечатление, что в городе живут сплошь арионниты. Но это, конечно, было не так. В Арионне было предостаточно храмов Асса, но чёрный бог предпочитал приземистые и разлапистые храмы, больше похожие на капища, окружённые чёрными колоннадами и покрытые чёрной плоской каменной крышей. Естественно, что из-за стен и домов их было не разглядеть.
Также не было в Латионе недостатка и в храмах Первосоздателя, хотя их было заметно меньше остальных. Эти храмы были повыше Ассовых, и имели разновысокие башенки, увенчанные золочёными полусферами, символизирующими одну из ипостасей бога. А в центре храма всегда возвышалась самая высокая башня, которую венчал луковичный купол, состоящий из сплетённых чёрных и белых полос. Одна чёрная и одна белая полосы из этого множества продолжались выше, и свивались над куполом в символ Первосоздателя – переплетённые между собой полосы белого и чёрного металлов, увенчанные золотой сферой.
Но самым высоким зданием в городе всё-таки был Главный храм Арионна. Эта колоссальная белая, словно сахарная, башня возвышалась на двести сорок футов и, казалось, разрезала бледно-голубое горячее небо, словно гигантский сталагмит.
– Ничего себе! – выдохнула Мэйлинн, глядя на это великолепие.
– Поражает, да? – с такой гордостью, будто он лично воздвигал эту башню, ответил Бин. – Ты погоди ещё. Вот подойдём вплотную, тогда ты ещё не так удивишься! Знаешь, стоя рядом с башней, можно даже упасть, если будешь задирать голову так высоко, чтобы увидеть шпиль. А в дождливые дни половины башни не видно из-за туч!
– Да уж… Такого, конечно, я ещё не видела, – покачала головой лирра.
– Ну пойдём, чего смотреть! – как можно небрежнее произнёс Бин, хотя его просто распирало от гордости за свой город. Утёр-таки нос этой всезнайке!
Они вошли в город через Весёлые ворота – те самые, недалеко от которых Бин должен был оставить уведённых у колонов лошадей. Назывались они так потому, что за ними начинался Весёлый квартал. Он изобиловал тавернами, игорными домами и борделями, но все они были низкого пошиба, поскольку и Весёлый квартал, и прилегающий к нему Складской, были населены сплошь беднотой.
Высшее же общество давно облюбовало правый берег Труона. Когда-то, много сотен лет назад, когда Латион ещё не был таким крупным городом, он весь помещался на левом берегу. Тогда богатые граждане стали строить на противоположном берегу виллы. Со временем вилл стало больше, затем появились и более крупные особняки. Следом туда же переехала королевская резиденция. Были возведены целых два каменных широких моста, проведены хорошие мощёные дороги, возникли храмы… Вот и готов очередной квартал города, который, не мудрствуя лукаво, назвали Заречным. Квартал был обнесён крепостной стеной, а поскольку к тому времени город оброс новыми посадами, то стена, та самая, красногранитная, камень для которой непрерывным потоком везли от Анурских гор, прошла вторым эшелоном, вобрав в себя старый город с новыми предместьями. Старую стену (она теперь так и называлась горожанами) разбирать не стали – кто знает, как жизнь повернётся, ведь в те времена соседи были куда беспокойней нынешних. Так и делился теперь Латион на Новый и Старый города. И хотя Новый город насчитывал уже около тысячи лет, название ему уже не меняли.
Кварталы Старого города считались более престижными, хотя и улочки там были уже, и дома по нынешним меркам считались не такими удобными. Но именно там располагался и Храмовый квартал, центром которого была громадная башня Арионна, и Академический квартал, который был по сути городом в городе и целиком принадлежал известной на весь мир Латионской Академии Высоких Наук. За столетия до нынешних дней Старый город был расчищен от старых трущоб и застроен заново. Теперь там жили достаточно респектабельные граждане, которым не хотелось вдыхать по утрам вонь городских трущоб. Под Старым городом, так же, как и под Заречным кварталом, была выкопана целая система канализационных катакомб, и нечистоты стекали в Труон где-то в миле выше по течению от города. Нужно ли говорить, что Новый город подземной канализации был лишён, и сточные канавы, выкопанные вдоль улиц, источали весьма убойные миазмы, не говоря уже о полчищах зелёных мух и легионах крыс.