Страница 8 из 161
Я переписал все данные к себе в блокнот. Она сказала:
— Запишите и мой телефон, и свой дайте, на всякий случай. Я продиктовал ей свой телефон, приемной и Завражного. Потом подумал и дал еще телефон Феликса. «Всякий случай» бывает разный.
На крыльце школы я остановился в раздумье, чем мне теперь заняться. Сколько раз стоял я вот так же на этом месте, размышляя, куда себя деть! Сегодня приходилось выбирать, на что мне хватит времени.
— Здравствуйте, — прошелестело внизу. Я опустил глаза. Передо мной была давешняя Дина. Теперь я разглядел, что у нее большие и при этом чуть раскосые глаза.
— Вы из милиции?
Я отрицательно покачал головой:
— А что, похож?
Она смотрела на меня очень серьезно:
— Вы насчет Латынина?
— Пока не знаю, — честно сказал я, — но может быть. А что с ним?
Мне показалось, сейчас она заплачет.
— Но вы точно не из милиции?
Я опустился на верхнюю ступеньку. Время шло к четырем, а у меня с утра не было во рту ни крошки.
— Нет, я же сказал, не из милиции. Я из газеты. Ну что там с вашим Латыниным?
У нее скривились губы:
— Он пропал.
— Давно? — спросил я устало.
— Вчера утром. Он… он не ночевал дома…
И тут она наконец заплакала.
9
Через четверть часа мы с ней сидели в «стекляшке» напротив и ели пельмени, запивая компотом. Я уже не сомневался, что Кригер писал мне именно о Саше Латынине.
Все началось, сказала Дина, месяца два назад. Когда Саша познакомился с этим парнем, официантом из пивного бара.
— Там, в баре, и познакомились? — спросил я.
— Нет, — ответила Дина, — не в баре. Познакомились они очень странно: в метро.
— Почему тебя это удивляет?
Дина пожала плечами:
— Не знаю. Просто странно. Я, например, никогда в метро ни с кем не знакомилась.
«Слава Богу», — подумал я. А вслух спросил:
— Как его зовут, этого официанта?
— Сергеем, кажется. Я его никогда не видела. Саша меня всегда внизу оставлял. У них там были дела.
Она сказала это совершенно естественным тоном. И я подумал: вот знамение времени! Интересно, с какого класса у них в ходу эта фраза?
— И что же это были за дела?
Дина молчала. Я сказал:
— Дина, мы уже выяснили, что я не из милиции. Хочешь, покажу удостоверение?
Она отрицательно покачала головой.
— Тогда решай, или мы вместе будем искать Сашу, или допивай компот и пошли по домам. Ну?
— Я не ханжа, — сказала она наконец с вызовом. Начало было хорошим. И не вижу ничего ужасного, если тебе в руки попала вещь по дешевке, а ты потом продал ее по нормальной цене.
Она явно наблюдала за моей реакцией. Я молчал, сохраняя на лице бесстрастное выражение. И она, как видно, решилась:
— Короче, у этого Сергея были какие-то то ли родственники, то ли друзья, которые часто ездят за границу. Ну и привозят барахло, разумеется. А продавать некому да и некогда Вот Сергей этот и попросил Сашу помочь. В основном это были джинсы, хорошие; фирменные.
— И почем Сергей их отдавал?
— По-моему, рублей по сто.
Я присвистнул:
— Ничего себе! А Латынин небось рублей по сто пятьдесят?
— По сто сорок. Для скорости.
— Это все?
— Нет, не все. Еще этот парень иногда просил Сашку отвезти что-нибудь по адресу, потому что сам не мог отлучиться с работы.
— Что, например?
— Чемоданчик. Давал ему адрес, где-то в новом районе, и двадцать пять рублей — вроде как на такси.
— А что было в чемоданчике, Саша никогда не интересовался?
— Ну что вы, это же неприлично! К тому же он и не открывался.
— А это откуда известно?
У Дины на щеках выступили два красных пятнышка. Полагаю, это означало, что она вспыхнула до корней волос.
— Там… там был такой цифровой замочек…
— Но ведь он мог быть и не включен?
Дина молчала. Я решил сменить тему:
— Скажи, пожалуйста, а куда Саша потом девал деньги?
— Как куда? Мы их тратили. В кафе ходили, один раз даже в ресторан. Еще Латынин себе диски последние на них покупал, пополнял свою коллекцию. А это, между прочим, не такое дешевое удовольствие.
— Понятно, — сказал я. — Ну а раньше он на что их покупал? Экономил на завтраках?
Но до нее, кажется, не дошла моя ирония.
— Вроде того, — ответила она совершенно серьезно. — Ему папаша всегда сколько хочешь давал, только попроси. А недавно у них и вышел конфликт как раз на почве финансов. Папашу заело. Хватит, говорит, по кафе шляться, экзамены на носу, в институт надо поступать и все такое. Ну и дал ему вместо червонца трояк. Это, я так понимаю, в воспитательных целях.
А Санечка тоже завелся, швырнул ему этот трояк, вагоны, говорит, пойду по ночам разгружать. Тут-то как раз ему официант и подвернулся. Чего вы улыбаетесь?
— А что, не смешно? — спросил я.
— Абсолютное — ответила она с жаром. — Вы просто не знаете Латынина: если в не этот официант, он бы точно пошел вагоны разгружать.
— Да, судьба — индейка, — согласился я. — Ну и что же он пропал от такой хорошей жизни?
Она опять смотрела на меня настороженно, мой тон ей не нравился. Я пенял, что меня, пожалуй, действительно чересчур заносит, и постарался придать лицу выражение серьезного внимания.
— Откуда ж я знаю, — наконец вздохнула она.
— Даже не догадываешься?
Она покачала головой.
— Когда, значит, ты его последний раз видела?
— Позавчера в школе.
— А говоришь, пропал он вчера утром. Может, он позавчера вечером пропал?
— Его ребята видели. Вчера после второго урока он приходил в школу, принес эту самую газету, которую мы делаем. Он к ней рисовал заголовок и всякое гам оформление. Отдал и сразу ушел, не хотел, наверное, чтоб его учителя видели.
— И к тебе даже не подходил?
— Нет.
Что-то мне не понравилось в том, как она это произнесла.
— А накануне вечером вы тоже не общались?
Она снова покачала головой. И тут я, кажется, догадался:
— Ты вообще-то когда с ним последний раз разговаривала? Дина молча изучала остатки компота на дне своего стакана.
— Поссорились, — констатировал я, и она кивнула. — Давно?
— Две недели назад. Если хотите точно — сегодня шестнадцатый день.
— А из-за чего — секрет?
— Да ну, какой секрет! То есть был бы секрет, конечно, но раз уж вы теперь знаете… Понимаете, Латынин в последнее время стал очень странный. Перестал мне все рассказывать. Раньше таскал меня всюду за собой, а тут вдруг, как ни позвонишь, он занят, у него дела. Дела, дела! Прямо смурной стал от этих дел!
Дина обиженно поджала губы.
— Короче, лопнуло мое терпение. Это после того, как я узнала, что он без меня стал ходить вечером на дискотеку. Я его напрямик об этом спросила, а он мне опять свое: «У меня там дела!» У него там дела, а я должна весь вечер сидеть дома одна! Мы поругались страшно, он на меня накричал, что я не имею права лезть в его личную жизнь, что все мы такие, только дай нам волю, а я в ответ на него тоже накричала, что никакой воли мне от него не надо и что если мне нельзя лезть в его личную жизнь, тогда пусть он тоже не лезет в мою! И… и с тех самых пор мы не разговариваем…
У нее опять затряслись губы, а я слушал почти с мистическим ужасом: до того это напоминало мои скандалы с Ниной.
Мы вышли из кафе, и я направился к машине. Дина молча шла рядом.
— А почему, собственно, ты так взволновалась, что Саша пропал? спросил я. — Взрослый мужик, что с ним сделается? Поругался с родителями, вот и смылся куда-нибудь. Через день ему надоест, и он вернется, а?
Она резко замотала головой:
— Во-первых, Латынин тысячу раз ругался с родителями и никуда не убегал. Во-вторых, в этот раз он с ними и не ругался: я звонила сегодня днем Елене Сергеевне на работу, они ничего не понимают, сами в жуткой панике. В-третьих, Латынин не такой дурак, чтобы ни с того ни с сего перестать ходить в школу перед самыми экзаменами. Вы не думайте, у него, между прочим, средний балл не ниже четырех с половиной будет, ему еще в институт поступать. Я уж все это обдумала — незачем ему просто так сейчас дурака валять. Что-то случилось. Я чувствую.