Дрянь (сборник)

17

Молодежное кафе помещалось в полуподвале старого дома, перелицованном наново. Позднее я узнал, что делалось это с помощью местных молодых энтузиастов, которые сами очистили от векового хлама двести пятьдесят квадратных метров бесхозной площади и превратили их в уютное местечко, изящно и со вкусом оформленное, вполне приспособленное для культурного проведения тематических вечеров, клуба интересных встреч и даже обыкновенного досуга. Это чудесное преображение дало основание кому-то из остряков прозвать кафе «подвалом имени Веры Павловны». С легкой руки так и пошло: «Сегодня у Веры Павловны дискотека. Ты как?»

Когда я подъехал, перед входом стояла, сидела, курила большая толпа желающих культурно отдохнуть молодых людей. Но подвал был явно не в состоянии вместить их всех. Я вылез на тротуар и присоединился к ним. Из раскрытых окон кафе по ногам била музыка. Трое дружинников с каменными лицами охраняли неприкосновенность дверей. Я подумал: куда денутся сегодня все эти не попавшие? Вот тема для дискуссии в газете: чего больше от единственного на весь район молодежного кафе — пользы или вреда?

Я огляделся. Воропаевой нигде не было видно. Зато с другой стороны переулка мне почему-то махала рукой незнакомая девица в короткой юбке, в полосатых гетрах на длинных стройных ногах, с распущенными волосами. Короче, такая, что не грех и познакомиться.

Не слишком уверенно я двинулся к ней, предчувствуя ее извинения и готовя широкую обаятельную улыбку заправского ходока. Наверное, у меня было очень глупое лицо, когда я подошел ближе. Передо мной стояла и счастливо ухмылялась, довольная произведенным эффектом, Светлана Николаевна Воропаева.

— Клевая герла? — спросила она.

— Очень! — честно ответил я, — а вы не боитесь, что ваши ученики начнут вам «тыкать»?

— Ну, если даже вы этого не делаете… — засмеялась она. — К тому же у меня имеется собственная педагогическая теория на этот счет: я считаю, что ученики должны боготворить такого директора!

— Директором вам просто быть нельзя, — сказал я, разглядывая ее с откровенным восхищением. — Вы сами еще шаловливая девчонка — с этим сегодняшним маскарадом.

— Да почем вы знаете, где я настоящая, здесь или в школе? — ответила она насмешливо. — Пойдемте, нас уже ждут.

— Через эту толпу? — ужаснулся я.

— Нет, через служебный вход. Я же говорила, что меня здесь знают.

Мы зашли за угол, и моя проводница нырнула в подворотню.

— Только умоляю, — сказала она, — не называйте меня при людях Светланой Николаевной.

— Хорошо, — согласился я. — Буду вас называть товарищ Воропаева.

— И прошу хотя бы сегодня говорить мне «ты».

— Понял. «Ты, товарищ Воропаева…»

— Пришли, — сказала она, открывая тяжелую, крашенную суриком дверь.

Через две минуты мы сидели за столиком в самом углу. В зале было почти темно; кроме трех-четырех тусклых плафонов, другого освещения не имелось, окна плотно зашторены. Я понял, почему директор не слишком боится разоблачения.

Музыка гремела так, что я не знал, услышим ли мы друг друга. По-моему, мы были единственными, кто сидел: все остальные танцевали. К нам подошел официант и поставил на стол два стакана с каким-то напитком. Я догадался, что это, вероятно, обязательный коктейль — своеобразная минимальная плата за посещение.

— Что вы тут собираетесь искать? — крикнула мне в самое ухо Воропаева.

Я пожал плечами:

— Понятия не имею! Кого-нибудь, с кем у Латынина могли здесь быть дела!

К нашему столику подсел парень с комсомольским значком на рубашке и протянул мне руку.

— Семенов! — едва расслышал я.

— Это председатель совета кафе! — что есть силы закричала Светлана.

Я ронял, но показал пальцами на уши: ничего не слышно! Семенов кивнул головой и куда-то ушел. Через несколько минут рок сменился тихой танцевальной мелодией.

— Так лучше? — спросил он, подсаживаясь снова.

Я кивнул.

— Света мне сказала, что вы хотите кого-то здесь найти? Я снова пожал плечами. Похоже, придется хотя бы в самых общих чертах изложить им историю латынинского грехопадения.

— Есть тут кое-какая фарца, — сказал, выслушав меня, Семенов. Немного, но есть. Вон сейчас сидит парочка. — Он показал на столик в противоположном углу. — Только вряд ли они будут с вами откровенничать. Такой народ…

— Попробуем, — сказал я. — А вы сейчас отсядьте от нас, если можно, чтобы не компрометировать… Кто кого — я не уточнил.

— Ну, желаю удачи, — засмеялся он.

— Пойдем танцевать? — предложил я Свете.

— Пойдем, — согласилась она. — Хочешь, я возле их столика подверну ногу?

— Тебе не директором школы надо быть, — сказал я убежденно.

— А кем, завроно?

— Нет, Мата Хари.

Танцевала она легко и очень пластично. Я рядом с ней казался себе неуклюжим медведем.

— Ox! — сказала Светлана, очень натурально запрыгала, заковыляла на одной ножке прямо к интересующему нас столику и упала там на свободный стул.

— Что такое? — крикнул я, бросился к ней и усердно принялся растирать ей лодыжку. Она смотрела на меня сверху лукавыми глазами.

За столом сидели двое. Брюнет в джинсовой рубашке с короткими рукавами и блондин в майке с какой-то надписью. Ничего подробней при таком освещении рассмотреть было невозможно.

— Можно, мы у вас минутку посидим? — спросил я их. — А то, пока танцуют, через зал не пройдешь.

— Сидите, — лениво процедил брюнет. Оба они не спускали глаз со Светланы. «Вот это директор! — подумал я. — Какое воздействие на молодежь!» Но мне нельзя было терять времени.

— Где такие рубашечки дают? — спросил я брюнета. — В сельпо?

Он довольно кивнул:

— В нем.

— Давно хочу прикупить себе такую, — сказал я. — Нет на примете?

— Сейчас нет, — ответил он. Дескать, но были и будут.

— А джинсов нет? — спросил я заинтересованно. — Только классных, фирменных.

Они переглянулись.

— Это можно поискать, — сказал наконец блондин.

— И почем?

Мне показалось, что брюнет сделал какое-то движение головой.

— Руль шестьдесят, — произнес как бы нехотя блондин.

— Дорого! — сказал я убежденно. — У меня клиент есть, так он гонит по рубль сорок. Сашку знаете, Латынина?

Они снова переглянулись.

— Знаем…

— А вы у него, что ль, берете? — догадался я.

— Ну уж, только у него! — обиделся за «фирму» брюнет. — Еще люди есть.

Я достал пачку своих «Столичных», бросил на стол.

— Угощайтесь. Что-то я его давно не вижу. Пропал, не звонит.

— Спасибо, — сказал блондин, вытаскивая откуда-то пачку «Салема», — у нас свои есть.

Он протянул сигареты Светлане, но она отрицательно покачала головой:

— Не курю.

— Правильно, — с важностью произнес брюнет, — берегите, девушка, здоровье.

Их, кажется, гораздо больше интересовала моя спутница, чем все мои разговоры. Выгодного клиента они во мне не усматривали — так, бесплатное приложение к классной чувихе, свалившейся неожиданно к ним за стол. Интересно, что бы они сказали, узнав, кем она работает? Но я упрямо гнул свое:

— Пропал, не звонит…

— Почему не звонит? — сказал блондин. — Мне звонит.

— Давно? — спросил я, закуривая.

— Да только сегодня.

— Есть у него чего-нибудь новенькое?

— «Соньку» свою сдать хочет. Я ее видел, нормальный аппарат, — ответил блондин и обратился к брюнету: — Ты видел, Толик?

Толик кивнул головой.

— Небось заломит…

— Ребята, если не возьмете, я на очереди, — сказал я. — Она у него где, дома?

— Не, — ответил блондин. — Он сейчас дома не живет, с предками полаялся. У нас с ним завтра стрелка на Маяке.

— Увидите его, скажите, чтоб Игорьку звякнул, он знает, — сказал я, поднимаясь, и повернулся к Воропаевой: — Ну что, прошла твоя нога?

— Прошла.

— Тогда двинули потихоньку. Да, кстати, во сколько стрелка-то? Может, я тоже подскочу.

— В двенадцать.

— Ясно, — сказал я. — У метро?