25k

5. 25К.

Анжен Ли напряженно оглядывала улицу через щель между досок, которыми было заколочено узкое окно. Она периодически переступала с ноги на ногу, пытаясь взглядом охватить дальние концы улицы. Удовлетворившись спокойствием снаружи, женщина обернулась, и, щурясь, стала вглядываться в сумрачную глубь комнаты. Комнатка, более или менее пригодная для жилья, находилась на втором этаже разрушенного деревянного коттеджа. Первый этаж был завален мусором и сломанной мебелью, а провалившиеся полы и вездесущая сырость делали его непригодным для проживания. При помощи ветхой винтовой лестницы можно было попасть на второй этаж, состоящий из двух маленьких помещений. Там и проживало семейство Смитов. Майк Смит с женой и их семилетний сын Шон.

- Все же объясни мне, зачем ты пошел за мной? - вопрос был обращен к юноше, который, сгорбившись, сидел на низенькой табуретке возле кровати. На кровати, укрытый до самого подбородка шерстяным одеялом, тяжело дыша, лежал мужчина. Обильная испарина покрывала его лоб, а ввалившиеся щеки и проемы глазниц делали его похожим на труп. Шумное дыхание, да редкие подергивания головой говорили, что человек еще жив и его организм отчаянно борется с болезнью. Юноша сжимал своей узкой ладонью кисть лежащего человека, и через этот мостик поддержки к телу больного периодически устремлялись слабые янтарные струйки света. После каждой такой пульсации молодой человек напряженно вглядывался в лицо больного, надеясь уловить хоть какие-то проблески сознания.

Анжен Ли уже привыкла, что Громобой, как она по собственной инициативе назвала своего спутника, частенько игнорировал ее попытки заговорить с ним, но вот к чему она привыкнуть никак не могла, так это к его магическим фокусам. Каждый раз она украдкой следила, как где-то во тьме рукава его робы зарождаются отдельные светлячки, собираются слабыми струйками, повторяя рисунок вен запястья, и, оплетая длинные пальцы тугими потоками, стекают на серую кожу безвольной руки Майка. От этого зрелища женщине стало немного не по себе, и она вновь сосредоточилась на наблюдении за улицей. А следить нужно было очень внимательно. Местные чистильщики уже пометили этот дом черной меткой. Прихвостни мэра здешнего городка развили целую противочумную кампанию. Город, охваченный болезнью, безумством и истерией, пожирал сам себя. А во главе этого стоял недалекий человек, который, наверное, в мирное время был обычным обывателем, жующим свою законную порцию пищи и смотрящим четко отмеренную порцию телевизионных развлечений. А сейчас вдруг, когда невидимая смерть поджидает каждого, вне зависимости от расы, достатка или убеждений, безликая серость вытолкнула из своих рядов этот образчик бездарности и ограниченности. И ведь он справлялся со своей работой! Днем неприметные личности появлялись на обезлюдевших улицах, наблюдали и вынюхивали, ловили каждый звук кашля и внимательно вглядывались в искаженные лица соседей - так появлялись метки. А ночью похоронные команды выжигали и мертвых и живых, и больных и здоровых вместе с их домами. Вчера Анжен Ли похоронила жену Майка, а утром на доме уже красовался знак. В округе все уже прекрасно знали, что сам Смит тяжело болен, а его сынишка не показывается из дому, боясь быть пойманным и облитым едкой обеззараживающей смесью.

Шон, не смотря на свой возраст, держался молодцом. Он был теперь единственным, кто выполнял роль радушного хозяина дома и всячески старался хоть как-то помочь Анжен Ли и ее спутнику. Сейчас он примостился на краешке кровати отца за спиной юноши, и уже в который раз изумленно наблюдал за пляской желтых огоньков на руке странного лекаря.

- Мистер Гром, ведь вы вылечите папу, да? - надежда, страх услышать отрицательный ответ и восхищение смешались в этом вопросе.

Очередная пульсация прекратилась, и на осунувшемся лице юноши появилась слабая улыбка. Он обернулся к мальчику и уставился на него своими пронзительными синими глазами. Шон смешался, но вновь поднял свой взгляд, в котором светилась такая отчаянная мольба, что молодой человек вдруг как-то неуловимо преобразился. Лицо его стало излучать непререкаемую уверенность, а в словах зазвучала шутейная строгость.

- Покой, хорошее питание и постоянный уход, - фразы и манера речи вызвали у Анжен Ли из памяти образ знакомого старого доктора, который вот так же вселял своими словами в испуганных людей уверенность и изгонял панику даже когда их состояние было ужасно и родные сходили с ума от невозможности чем либо им помочь. Добрый, надежный доктор... Анжен Ли по новому взглянула на Громобоя, немного завидуя Шону, что тому удалось разговорить незнакомца, в отличие от нее самой. Анжен Ли, слушая их тихую беседу, постепенно мыслями вернулась к последним прошедшим дням...

...В Фрипорт они пришли под вечер. Издалека казалось, что городок каким-то чудом сохранился после войны. Он сиял теплом огней и зазывал мерцанием неона. Разочарование Анжен Ли было велико. На улицах городка царило безумие. Одна из тех неизвестных болезней, которые всегда приходят туда, где недавно прошла война, сейчас собирала свой смертельный урожай. Как и во все времена, люди разделились на два лагеря. Одни прятались за стенами сохранившихся домов, дрожали от страха и бессилия, иногда подло выбрасывая из своей массы больных или даже тех, на кого падало хоть малейшее подозрение. И другие - те, что вооруженными безумными стаями искореняли, как им казалось, заразу и нечистоты, превращая все большую часть города в пепелище.

Анжен Ли помнила, где находится дом Майка. Пробираясь в тени пустынных улиц, избегая пространств, освещаемых пожарищами, они стремились на противоположную окраину городка. Поторопись они еще немного, и им удалось бы спасти всех. Расправа была в самом разгаре. Чистильщики баграми выволакивали тело жены Майка на улицу, а сам он, избитый и уже больной, валялся в доме, ожидая своей участи. Истошно орущего Шона просто закрыли в комнате на втором этаже. В таких ситуациях Анжен Ли следовала только одной бескомпромиссной линии поведения - напасть и уничтожить. Она разогнала свое тело в беге до свиста в ушах, и, оттолкнувшись за несколько метров от толпы мародеров, кувыркаясь в воздухе, с невообразимой точностью приземлилась посреди группы чистильщиков. Из ее уст не прозвучало ни одного крика или слова, а ее одежда и амуниция не издали ни единого звука. Лишь тонко запел короткий клинок, на миг застыв без дела, да мягкий шелест сопроводил появление на наруче левой руки ряда коротких лезвий. В ту же секунду бликующее лезвие размазалось в горизонтальном ударе, и, вспарывая хлопком воздух, ушло за спину женщины, находя очередную жертву. Двое стоящих впереди чистильщиков так и застыли, покачиваясь на месте и сохраняя удивление на лицах. Лишь тончайшие разрезы на их шеях говорили, что их разум теперь не един с телом. Человек, проткнутый насквозь, еще оседал за спиной виртуозной фехтовальщицы, а сбоку на женщину уже обрушился удар топора. Анжен Ли не стала его блокировать. Отточенное движение, и ряд лезвий на внешней стороне наруча с легкостью циркулярной пилы отделил запястье и кисть врага, сжимающую пожарный топор. Ужасный крик жертвы - это первый сигнал, который возвещает оставшимся в живых могильщикам, что время упущено, и живым им уже не уйти. Один пытается бежать, но он и не догадывается, для чего приспособлена конструкция короткого меча. Анжен Ли, лишь краем глаза фиксируя спину убегающего, вернула резким движением кисти меч в удобное для броска положение, от чего он веером завращался вокруг руки, и метнула его резким движение вслед очередной жертве. Более не отвлекаясь, она сначала хладнокровно вспорола живот предводителя чистильщиков, а затем, как клещами вцепилась в кадык враз ослабевшего тела мужчины и резким рывком разорвала его глотку, довершая начатое. Обернулась. В дальнем конце улочки, не успев забежать за угол, лежал мертвый человек. Черный штырь длинной рукоятки меча торчал из его спины...