Поединок в «Приюте отшельника»

— Но главное — это покой! — вздыхает Джина. — Наконец-то я чувствую себя в безопасности.

— О вас много говорят. Вы получили приглашение от моей сестры?

— Да, вчера, во второй половине дня. Очень любезное приглашение. Очень-очень любезное. Думаю, мне стоит пойти. Тем более что я почти решила купить «Подсолнухи».

«Наконец-то! — мысленно вздыхает Жюли. — Дело на мази. Пусть покупает, а потом… Что потом?.. Потом я умою руки». Она пожала плечами и продолжила:

— Я тоже там буду, как и все подруги моей сестры, можете не сомневаться. Вам придется давать автографы. Выслушивать тосты. Вас «примут в наши ряды». Уточню: говоря «наши ряды», я не имею в виду себя. Я не принадлежу ни к одной из группировок. Надеюсь, я вас не шокировала, дорогая? Передайте привет мсье Хольцу.

Атмосфера постепенно накалялась. Глория то и дело спрашивала своих «придворных дам»:

— Так вы придете? И постарайтесь привести с собой мужей. Уверена — Джина все еще падка на мужскую лесть, актриса есть актриса.

— Рассчитываю на тебя, — сказала она Жюли. — Перестань дичиться. Твое место рядом со мной.

— Зачем мне приходить?

— Нас с ней станут сравнивать. Будут шептаться по углам: «Глория сохранилась лучше…» — «Да, но Монтано куда бодрее…» — «Сколько подтяжек она сделала, чтобы так выглядеть?» Ты же их знаешь, Жюли.

— Вот именно, знаю. Они тебя очень любят.

— Ошибаешься. Я так стара, что навожу на людей ужас. Я могла бы быть матерью каждой из этих женщин. И даже бабушкой… некоторых. Я зачаровываю… как василиск. Если вдруг Джина понравится им больше, со мной будет покончено.

— Так зачем ты ее пригласила?

— Хочу внести ясность. Она или я. Рассчитываю на твою помощь, Жюли, мне нужно знать, что будут говорить мои… подруги.

Жюли продолжила изображать «сладкую дуру»:

— Ты напрасно беспокоишься. Свидание двух старейшин, переживших множество ударов судьбы, выйдет очень волнующим и трогательным.

— Не старейшин, — нетерпеливо возразила Глория, — двух актрис. Двух священных чудовищ, если хочешь. Именно поэтому наша встреча изначально воспринимается как противоборство. Я старше, поэтому первенство останется за мной. Пусть поймет, что ей здесь не место. Скорее бы наступил понедельник.

Воскресный день прошел как канун сражения. Глория долго выбирала парик. Она хотела выглядеть свежей и привлекательной, но не молодиться — «это было бы нелепо». Ей помогали Кейт и Симона, советовали, как лучше сделать макияж. Капелька тонального крема, чтобы немного затушевать морщины, но не скрывать их совсем. Задача ясна: Глория должна предстать столетней женщиной, которую все еще хочется поцеловать. Репетиция длилась несколько часов, поскольку определиться с нарядом тоже оказалось непросто. Ничего летнего — руки слишком худые, шея в черепашьих складках. Правильней всего будет надеть что-нибудь домашнее — легкое и воздушное — и сделать акцент на украшениях. Долгий спор затеялся вокруг серег. Ничего помпезного, но бриллианты — они придадут лицу молодой блеск, жизнерадостный и одухотворенный. И обязательно колье, тут двух мнений быть не может. Глория — богатая женщина. Она открыла шкатулку, и Кейт с Симоной замерли от восторга.

— Можно? — робко спросила Симона.

Она благоговейно взяла в руки переливающееся ручейком искорок колье, приложила его к себе и замерла перед зеркалом, как загипнотизированная. Потом осторожно вернула драгоценность на бархатную подложку, как уснувшую змею. Довольная Глория не спускала с нее глаз.

— Вам нравится?

— Я и не подозревала… — горячечным шепотом произнесла Симона и замолчала, потрясенная неожиданной мыслью. Детей у Глории нет. О наследниках она никогда не упоминала. Возможно, великая актриса оставит подарки нескольким близким подругам… Кейт ласкала кончиками пальцев сверкающие камни, ошеломленная их баснословной стоимостью.

— Безумие хранить здесь подобное сокровище!

— Вовсе нет. Время от времени я достаю их, рассматриваю, трогаю — просто так, ради удовольствия. Камни согревают душу. Носить их не обязательно. Так что вы советуете?

— Вот эту пектораль, — решительно высказалась Кейт. — Нужно поразить Монтано в самое сердце!

— Уберем скрипку в шкаф, — сказала Глория. — Джине незачем видеть «Страдивари». Так будет правильней. Как только гостья уйдет, мы вернем бедняжку на место. Думаю, Джина пьет чай.

— Да, — подтвердила Симона, — мне сказала служанка консула. У мсье Хольца она пьет цейлонский, без сахара и без молока. Но мы подадим на стол всё.

— Вот и славно, мои дорогие, мы готовы.

Кларисса, активно участвовавшая в хлопотах, пересказала Жюли все в деталях.

— Знаете, о чем еще она попросила? Пообещайте, что никому не скажете! Поставить свечку в часовне. А ведь ваша сестра совсем не набожна…

— Ее жизнь так пуста, — тихо произнесла Жюли, — что любая перемена воспринимается как угроза. В «Приюте отшельника» она королева. С утра до вечера на арене. Глории необходимо чувствовать, что она владеет публикой, вот и волнуется, как перед выступлением. Знаешь, Кларисса, я ей завидую. Это удивительное чувство — смесь страха, радости, паники, твердого намерения преуспеть. Жизнь или смерть. Такое… не объяснить словами. Я бы все отдала, чтобы хоть на мгновение снова ощутить это чувство, хотя все мои дни похожи один на другой, а жизнь монотонна. Я ни за что не пропущу прием, притаюсь в уголке и буду наблюдать.

Гости начали собираться около четырех. Мужчин было немного, куда меньше, чем дам, и оделись они вполне демократично — в отличие от своих жен, нарядившихся, как на гала-концерт. В тон-ателье устроили буфет, Глория встречала гостей на пороге своей комнате, сидя в кресле с высокой спинкой. Жюли наблюдала издалека. Никто не догадывался, что мизансцену задумала и срежиссировала Жюли, но и она не была уверена, чем все закончится. Именно неизвестность приятно возбуждала ее.

О приближении Монтано возвестил стихший гул голосов, все головы повернулись к двери, и она вошла под руку с Юбером Хольцем. Наступила мертвая тишина. Джина Монтано — вся в черном, без единой драгоценности, статная — напоминала одну из гордых патрицианок, которых так часто играла в исторических фильмах. Она медленно шла к сверкавшей, как рождественская елка, Глории и была императрицей. И тут Жюли осенило: она крикнула «браво!» — и все зааплодировали. Глория, поддерживаемая Кейт, встала и протянула к гостье руки, просипев сквозь зубы:

— Какая идиотка крикнула «браво!»?

— Кто-то в задних рядах, — ответила Кейт.

Гранд-дамы сошлись и обнялись, изображая восторг и умиление, потом Глория взяла Джину за руку и обратилась к зрителям:

— Я счастлива принимать в нашем «Приюте отшельника» прославленную актрису. Для всех нас это большая радость и честь. Мы хотим, чтобы Джина Монтано, ставшая недавно жертвой гнусного нападения, согласилась поселиться здесь и наслаждаться миром и покоем. Добро пожаловать, дорогая!

Объятия, поцелуи, продолжительные аплодисменты. Обессилевшая Глория опустилась в кресло, Джина осталась стоять — она собиралась произнести ответную речь.

— На мой взгляд, — тихо сказала своему мужу хозяйка виллы «Гардения», — гостья выглядит моложе. Допускаю, что она делала одну или две подтяжки, но ее черные неаполитанские глаза блестят, как в юности! Куда до них голубым глазам Глории…

— Тсс!.. Что они делают?

— Кажется, обмениваются подарками.

Гости окружили главных героинь, а Жюли выскользнула из комнаты и вернулась в свою «нору», как она ее называла. Чуть позже появилась Кларисса, чтобы отчитаться об увиденном. Джина преподнесла Глории пластинку «Блестящая фантазия» Паганини (броская пустяковина, по мнению Жюли), а Глория вручила ей иллюстрированный альбом из собственной библиотеки «Звезды немого кино» (довольно жестокий намек на то, как давно миновала эпоха ее славы). Обе выразили живейшее удовольствие, после чего Джина начала раздавать автографы и отвечать на вопросы. «Так вы намерены поселиться здесь?», «Какие у вас планы?», «Вам не предлагали роль в театре?»