Похищение

Я не знаю, как долго он это делал со мной, но время для меня будто не существовала. Был только Он и мой личный Ад, который, казалось, никогда не кончится.

Он постанывал от удовольствия, толкаясь так глубоко. Я видела его закатывающиеся глаза в порыве удовольствия, но это удовольствие было односторонним. Разве это правильно? Правильно ли вообще принуждать другого человека к действиям, которых он не желает? Раньше я не задумывалась об этом. Но именно сейчас, в момент моей внутренний погибели меня заинтересовал этот вопрос.

Я вела внутреннюю борьбу с собой, я удерживала своё сознание, которое ходило по краю. Лучше бы отключилась, чтобы не ощущать всё это, не видеть его мерзкого лица в экстазе, когда он кончал.

А после он просто кинул меня, всё также, привязанную к стулу. Он ушёл куда-то, громко хлопнув дверью. Этот звук до сих пор стоял в моих ушах.

Знаете, говорят, что слезами горю не поможешь. У меня же была целая истерика, которая не приносила облегчения. Мне становилось лишь хуже. Всё хуже и хуже.

Естественные нужды не давали мне забыться сном, в котором, возможно, я нашла бы успокоение хотя бы ненадолго. Я шарила глазами по помещению, ища способ выбраться. В целом я просидела часа два, неотрывно глядя на электронные часы, которые сменяли цифры, когда в номер вернулся Шеннон.

Он зашёл в ванну, не глядя на меня. Затем, он вышел оттуда и подошёл ко мне. Я вжималась от страха в стул, боясь что он причинит мне боль снова. От него ужасно несло спиртным, как и всегда.

Он протянул к моему лицу влажное полотенце и стал нежно водить им, стирая грязь и его следы после совершенного акта. Я неотрывно в шоке смотрела на него, боясь пошевелиться и сделать этим хуже.

Так продолжалось некоторое время. Неожиданно Шеннон упал на колени возле меня и зарыдал, как маленький мальчик.

– Прости меня, – он выл в голос, – прости меня, умоляю!

Он раскачивался из стороны в сторону, всё также рыдая. Я не знала, как мне реагировать. Я просто ждала продолжения. Он освободил мои руки, что были скованы верёвкой, и всё также сидя на коленях, обратился ко мне.

– Я пойму, если ты уйдёшь и заявишь на меня в полицию. Моему поступку нет и не может быть оправдания, – он смотрел на меня своими красными от слез глазами, в которых читалась та боль, что он причинил мне. Мы как-будто поменялись местами.

Я не знаю, что делать. Я до сих пор пребываю в шоке. Я хотела также рыдать, как и он, орать в голос и выть от того, что мне пришлось пережить от него. Я хотела поколотить его и попросить, чтобы он оставил меня в покое.

Я осознала не сразу, что не могу вымолвить ни слова. Я просто открывала и закрывала рот, пока Шеннон ждал моего ответа. Всё, что я смогла выдавить – это ужасное хрипение, которое резануло по ушам.

– Ну же, скажи что-нибудь, – взмолил Шеннон. Я замахала руками, которые он перехватил, – что такое? – с паникой начал спрашивать Шеннон, – скажи же что-нибудь!

Он притянул меня к себе и обнял. Я хотела вырваться, мне было страшно рядом с ним. Но силы покинули меня, я сдалась ему.

Глава 11

Я как загнанный в угол зверёк: я не могу сопротивляться своему охотнику, но и убежать от него мне не удастся. Он просто не выпустит меня из своего плена.

Я боюсь быть рядом с ним, его настроение меняется слишком часто. Он может реветь, стоя на коленях, моля о прощении, но уже минуту спустя крушить номер, вымещая злость и ненависть на неодушевлённые предметы. Как-будто они могут облегчить те страдания, что скопились внутри его души. Впрочем, я больше не верила в её существование. Нет, только ни у такого человека, как Шеннон.

Он набрал для меня тёплую ванну, в которую бережно погрузил меня. Но я не могла расслабиться, каждая клеточка моего тела была напряжена, пока он находился рядом. Я пыталась уйти от его негативной ауры, только чтобы она не задевала мой мир, не рушила его остатки. Я допускала существование такого человека, но не рядом со мной.

Я не привыкла к бесконечной агрессии. Как бы не были заняты мои родители, но я никогда не наблюдала такого потока отрицательных эмоций. Ни один человек никогда не вёл себя так по отношению ко мне.

Я ощущала себя, как нашкодивший котёнок рядом с ним, вот только меня не за что было наказывать.

Когда он касался голых участков моей кожи намыленной мочалкой, мне было мерзко. Из моей головы так и не ушли те образы, где он издевался надо мной.

Как бы он не старался сейчас быть хорошим, я не прощу его. Страх не отступит больше никогда при виде него. Я не смогу беззаботно улыбаться ему, болтая на всякие разные темы, которые ровным счётом ничего не значили бы.

Моё сердце никогда не будет отбивать при нём чечётку, разгоняя сладкую негу по телу. Оно только будет бешено колотиться от страха, которому причиной стал этот мужчина.

Моё тело никогда не захочет добровольно принять его в себя. Оно лишь захочет скрыться, вжавшись в темноту.

Я боюсь завтрашнего дня, что день вообще не наступит. Я боюсь того, что мне не станет легче. Я боюсь, что он снова причинит мне боль.

Он напевал какую-то мелодию, продолжая намыливать меня, думая, что успокаивает этим. Если бы я могла, то вцепилась бы в его глаза сейчас же и выдавила их, оторвала бы ему руки, чтобы он не мог больше трогать меня ими. Но я была слишком слаба по сравнению с ним.

Мне надоело вот так сидеть, жалея себя и бездействовать. Мне надоело ощущать себя куклой в его руках, которую он посмел сломать. Но я ведь не была игрушкой. Ему никто не давал такого права.

– Скажи, что ты не сердишься на меня, – лучше бы его мелодия не утихала. Хуже всего было, когда он начинал разговаривать со мной, – скажи это, – он сказал мне на ухо, коснувшись его в лёгком поцелуе. По моему телу прошла дрожь.

– Я не сержусь на тебя, – мой голос был слабым и хриплым после долгого молчания. Но я нашла силы, чтобы выдавить из себя ту ложь, которую он так сильно желал.

Я думаю, он понимал что то, что он хочет слышать не совпадает с реальностью. Но ему было проще заниматься самообманом, чем принять горькую правду.

– Ты любишь меня? – я даже представить себе не могла, что он посмеет задать такой вопрос, – нет! Молчи! – он бросил мочалку в воду и заткнул себе уши пенными руками.

Из его глаз по щекам покатились слёзы. Я как заворожённая наблюдала за взрослым рыдающим мужчиной. На несколько секунд я прониклась в его боль, мне стало жаль его, но тут же отмела эти мысли прочь.

Мне не зачем жалеть того, кто совершил это со мной. Кто переступил ту заветную черту без моего согласия. Кто посмел спалить меня дотла, оставив лишь пепел, который он продолжал безжалостно топтать.

Если он хочет играть, то я подыграю ему, но за плату я возьму свою свободу. Я найду способ, как выбраться из этой пропасти, в которую он меня спихнул.

– Эй, Шеннон, – я протянула руку к нему, погладив по щеке. Он отнял руки от ушей, глядя на меня с болью, – всё хорошо, – я старалась говорить искренне, больше убеждая в этом себя.

– Ты будешь со мной? – с мольбой спросил он..

– Да, – мне не пришлось даже задумываться над ответом. Он был очевиден в нашей с ним игре.

– Всегда?

– Всегда, – я вторила ему.

– Я не знаю, что мне сделать, чтобы загладить свою вину, – он поник, опустив подбородок на край ванны, вцепившись в меня взглядом своих тёмных глаз.

– Просто молчи, – я наклонилась к нему, проклиная себя за это решение, и крепко прижалась к его губам.

Когда я хотела отдалиться от него, он усилил напор, раскрывая мои губы своим языком и проталкивая его дальше. Он ласкал мой язык своим, сплетая их в незамысловатом танце, а меня трясло изнутри от отвращения. Я пыталась справиться с чувством тошноты, пока он исследовал мой рот, обмениваясь слюной.

Когда он наконец-то отцепился от меня, мы оба сидели раскрасневшиеся, со сбитым дыханием. В его глазах проснулся огонёк надежды, который уже давно померк в моих.

Он помог мне выйти из ванны, обернув в огромное полотенце. Он вынес меня на руках, хотя мне абсолютно этого не хотелось. Но отступать уже было поздно.