Страница 22 из 79
Старший брат Александра Ростовского Дмитрий Владимирович в мае 1503 г. как бы наследовал князю Александру, став после него псковским князем-наместником. Там он находился до тех пор, пока в 1507 г. не был отозван Василием III. Вообще о нем сохранилось очень мало известий. В 1517 г. он стоял с войсками на Серпухове вместе с кн. Андреем Ивановичем Старицким.[416] Тогда он впервые назван боярином. Возможно, вскоре после этого он умер. Трудно сказать, когда получил боярский чин кн. Дмитрий — раньше Александра (т. е. до конца 1509 г.) или после. Прочная традиция старшинства склоняет нас к первому предположению.
В поручной по князьям Шуйским 1528 г. упоминаются только сыновья Дмитрия Петр и Андрей, так как к этому времени сам кн. Дмитрий уже умер. Князь Петр Дмитриевич Ростовский был женат на дочери кн. Бориса Волоцкого. В 1520 г. возглавлял большой полк русской рати, стоявшей на Толстике (в Мещере). Последний раз в разрядах упоминается в 1521 г.[417] В 1515 г. его брат кн. Андрей возглавлял передовой полк на Луках в войсках кн.
А. В. Ростовского. В 1519 г. он был отпущен в Стародуб к Василию Шемячичу. В 1529 г. он стоял на Вязьме вместе со своим отцом. Летом 1531 г. и летом 1532 г. А. Д. Ростовский наместничал в Рязани. В 1534 г. был воеводой «за городом» на Луках. Летом 1535 г. в походе на Литву возглавлял полк правой руки. В 1536 г. в чине боярина находился в Калуге.[418]
У Ивана Яна Андреевича Ростовского было четверо сыновей. Василий Губка Иванович рано исчезает из источников (он встречался в разрядах в 1495—1500 гг.).[419] Ивана Темку хорошо знают разряды 1501 и 1514 гг. Он в 1509 г. наместничал в Ивангороде, в 1513 г. — в Орешке. Вскоре погиб под Оршей (в 1514 г.). В 1500 г. владел поместьем в Вотской пятине.[420] Третий из братьев, Семен, упомянут с Василием Губкой в Новгородском походе 1495 г.,[421] а Дмитрий — в 1500 и 1512 гг.[422]
Дядя Владимира Андреевича Ростовского Иван Александрович был родоначальником князей Пужбольских.[423] Из четырех его сыновей дети были только у младшего — Ивана Долгого. Его мы застаем около 1471—1476 гг. на Двине. Здесь же владели землями двоюродные братья Долгого: бездетный Константин и Иван Владимировичи, а также их двоюродный племянник Федор Андреевич.[424] Внук Ивана Владимировича Иван Александрович Лобан около 1495 г. владел поместьем в Новгороде.[425] Там же было поместье и внука Дмитрия Бритого Ивановича Петра Владимировича.[426]
Ростовские и суздальские княжата в первой трети XVI в. образовали самую влиятельную прослойку в составе Боярской думы. Но это произошло не сразу. Ростовские князья впервые начинают получать боярские звания около 1509 г., а суздальские — около 1512 г. Сравнительно позднее их включение в состав Боярской думы объясняется тем, что Ростовское княжество было окончательно присоединено к Москве только в 1474 г., а вошло в состав великокняжеских земель только после 1485 г. Суздальские княжата в значительной части занимали положение формально независимых князей-наместников Пскова и Новгорода.
Усиление позиций ростовских и суздальских князей в Боярской думе произошло во второй половине княжения Василия III. Если за время правления Василия III в Думу входили всего пять князей Оболенских, причем единовременно обычно по одному представителю этой фамилии (только в 1526—1529 гг. в Думе было двое Оболенских), если Гедиминовичей было всего трое (единовременно с 1515 г. только по одному человеку), то ростовских и суздальских княжат в Думе насчитывалось семь человек, причем с 1513 г. обычно единовременно трое, а накануне смерти Василия III — четверо, т. е. примерно половина всех бояр. Горбатым (с 1529 г.) и Шуйским (с 1531 г.) удалось добиться, чтобы в Думе насчитывалось по два представителя их фамилий, а Ростовские имели там одного члена. Так, в 1531—1535 гг. в Думе заседали пять потомков ростовских и суздальских княжат. Не менее важное отличие состояло и в том, что ростовские и суздальские княжата корнями были связаны со своими родовыми землями, а сверх этого держали в своих руках ключевые позиции в крупнейших русских городах. Так, новгородское и псковское наместничество было привилегией для этих княжат, ибо оно восходило к старинным связям ростово-суздальских княжат с Новгородом и Псковом времен их независимости. Так, только 9 лет из 28 правления Василия III на новгородском наместничестве не было представителей их клана. В 1470—1471, 1477/78, 1491—1501, 1503—1507, 1514/15—1521, 1539—1540, 1542—1595 гг. Ростовские и Шуйские занимали и псковское наместничество (до 1510 г. были там князьями-наместниками). С 1514 по 1524 г. они были смоленскими наместниками. Служили также наместниками на Вязьме, Дорогобуже, Муроме, Ивангороде, Переславле и Рязани. В итоге получалась очень своеобразная картина. Отстраняя княжат от участия в центральном управлении (особенно в первый период княжения), Василий III вынужден был в связи со слабостью центрального государственного аппарата передать в их руки распоряжение армией и властью на местах. Так, постепенно ростовские и суздальские княжата укрепили свои политические позиции в стране с благословения самого же правительства. Среди этих княжат были крупные администраторы и полководцы, такие, как братья И. В. и В. В. Шуйские, как Б. И. и М. В. Горбатые, которые в 20—30-е годы принадлежали к ведущим политическим деятелям страны. Казалось бы, что служилые княжата имели преимущество перед князьями Северо-Восточной Руси: они считались более привилегированной частью русской аристократии, а в своих вотчинах-княжениях сохраняли суверенные права. Но по существу ростовские и суздальские княжата могли сравниться с ними по своему могуществу. Владения служилых княжат были, как правило, осколками когда-то крупных владений, а сами они были отстранены от реального управления страной. Шуйские, Горбатые и Ростовские были не тенями прошлого, а обладателями значительной власти в крупнейших русских городах и районах страны. Желая ослабить княжескую власть Думы, Василий III, хотел этого или не хотел, усилил их влияние на местах. Тем самым были подготовлены условия для временного торжества боярского самовластия, которое обрушилось (казалось бы, неожиданно) на Россию в годы малолетства Ивана IV.
История включения земель Ярославского княжества в состав единого Русского государства изучалась В. С. Шульгиным[427] (схема 7).
416
ПЛ. Вып. 1. С. 88, 90, 91; РК. С. 61. По Ш, боярин с 1500/01 г., умер в 1517/18 г.
417
СГГД. Ч. 1. № 156; ДДГ. № 87. С. 350; Р. С. 98, 166, 174; РК. С. 66.
418
РК. С. 62, 74, 76, 81, 85, 87, 89. В Пространных разрядах А. Д. Ростовский называется боярином еще в 1534 г. (Р. С. 248). По Ш, боярин с 1534/35 г., умер в 1549/50 г., вероятно, в начале 1550 г. (Зимин. Состав Боярской думы. С. 57). Постригся в монахи у Бориса и Глеба (Род. кн. Ч. 1. С. 85); см. его кабалу на сельцо Пахомово (ГАР. С. 68 (ящик 145), 343—344).
419
РК. С. 25, 29.
420
Там же. С. 32, 54; ПДС. Т. 1. Стб. 154, 156; Акты Копенгагенского архива // ЧОИДР. 1915. Кн. 4. № 9; ПСРЛ. Т. 13. С. 22; Переписная окладная книга по Новугороду. . . С. 131. Его сын Юрий появляется в разрядах в конце 1531 г. (РК. С. 79). В 1527/28 г. у него были владения в Ростовском уезде (ГБЛ. Ф. 303 (АТСЛ). Кн. 533. Л. 722).
421
РК. С. 25.
422
Сахаров. Т. II, кн. VI. С. 37; РК. С. 40.
423
Владимир Волох, Иван Брюхо и Семен Вершка Ивановичи Пужбольские около 1495 г. были новгородскими помещиками (НПК. Т. 1. Стб. 112; Веселовский. Землевладение. С. 291).
424
АСЭИ. Т. 3. № 16. С. 32—33.
425
НПК. Т. 2. Стб. 590.
426
Там же. Т. 3. Стб. 198.
427
Шульгин В. С. Ярославское княжество в системе Русского централизованного государства в конце XV—первой половине XVI в. // Научные доклады высшей школы. Ист. науки. 1958. № 4. С. 3—15; см. также: Маркевич А. И. Ярославские князья в Московском государстве // Тр. VII Археологического съезда в Ярославле. М., 1891. Т. 2. С. 82—108.