Рассказы

напоминает Константино-Еленинскую Башню Московского Кремля. Пафосный антураж

интерьеров этого престижного заведения также близок к роскоши славянского барокко,

но с некоторой поправкой на наличие неприятных следов нашествия армии Наполеона –

всюду какая-то непонятная грязь, непереваренные и извергнутые остатки пищи, немытая

посуда и пустые бутылки.

К слову, сам Великий император до своей бесславной кончины регулярно играл по-

маленькой в здешнюю рулетку с Иваном Дураком (который, как выяснилось чуть позже,

совсем не дурак, а даже совсем наоборот – постоянный участник шоу «Умники и

умницы»). Так, в последнем споре этих двух постоянных оппонентов, в котором снова

утверждалось, что Наполеон не император, а просто коньяк, Иван в доказательство своей

правоты выставил присутствующей публике три ящика пузатых бутылок из мутного

стекла цвета бедра испуганной нимфы, увенчанных известным вензелем «N». Однако

последствия демонстрации столь убедительного аргумента оказались весьма плачевны -

после бурной трёхдневной попойки Бонапарт почувствовал себя плохо, и, пробормотав

странную фразу: «Мышьяк… проклятые англичане» на рассвете почил в бозе. Императора

быстро кремировали, прах его поместили в пустую бутылку из-под коньяка и развеяли над

Городом.

Этот знаковый эпизод чуть позже лёг в основу известной композиции «Мне снится

пепел…», написанной местным божеством, полного имя которого здешнее табу запрещает

произносить вслух. Однако таинственную аббревиатуру, на которую иногда откликается

таинственный козлобородый Сатир, он же Мастер всего Сущего, можно найти на стенах

всех публичных мест, включая отхожие, на которых неизвестными смельчаками

начертаны всего лишь две буквы - «Б» и «Г». Разгадка этого престранного ребуса – дело

умов будущих поколений, которые, возможно, смогут понять, что скрывается за этими

мистическими символами. В настоящее время среди мудрецов и старожилов Города

бытует мнение, что это просто единственные согласные русского алфавита, которые

одинаково хорошо справляются с обозначением, как высших духовных ценностей и

религиозных атрибутов, так и общепринятых оскорблений и брани.

Эпицентром интереса туристов и жителей Города N, безусловно, является «Клуб

музыкальной и литературной критики», стоящий в изысканном одиночестве на главной

площади, неподалеку от местного вокзала. Стоит заметить, что здешний недействующий

вокзал – довольно убогое и никчемное строение, печально знаменитое вечно пьяной, но

по-прежнему красивой алкоголичкой Анной Карениной, жаждущей литературной смерти

на матовой параллельности уныло ржавеющих рельс.

Однако вернёмся к замечательному Клубу критики. Сказать, что это просто рядовой дом

было бы просто несправедливо – несмотря на некоторую скромность размеров,

примитивность и угловатость линий, это здание уверенно претендует на статус барского

имения средней руки, которые были распространены в средней полосе России середины

18 века. Очередной неизвестный архитектор был явно не лишён остроумия, что позволило

ему украсить фронтон, претендующий на помпезность, изумительно точным по

исполнению черт лица барельефом Покорного слуги Глагола, который является

почётным членом Клуба и бессменным его Председателем. Но то ли по злому умыслу, а

то ли по пьяному недосмотру, гримаса Покорного Слуги Глагола выражает крайнюю

степень презрительного недовольства и, кажется, что великого человека сейчас просто

вырвет на каждого входящего в резные двери с золотой цепью, сотворённые из

небезызвестного сказочного дуба, воспетого гением. Судя по глубоко брезгливому

выражению гипсового лица Председателя, несчастному посетителю при входе в этот Храм

критической мысли следует навсегда оставить на пороге любые надежды и иллюзии

насчёт собственного таланта и одарённости.

…А где-то совсем неподалёку от славного пристанища критиков всех мастей, среди руин

древнейшего амфитеатра «Красная волна», покрытых розовым пеплом из второго сна

мальчика Банана, бродит тень самого создателя Города N, которая изредка побренькивает

в желейной тишине на полусгнившей расстроенной гитаре. И когда эти жалобные подобия

аккордов доносятся до случайных туристов, то по странному свойству акустики здешнего

воздуха, они преобразуются в ритмичную знаковую фразу – «Рок-н-ролл мертв…». И эта

печальная парадигма как погребальный колокол ещё долго звучит в ушах после того, как

уже закончится сама песня, и ты, грустно улыбнувшись доброй фантазии Миши

Науменко, снимешь свои наушники и осторожно нальёшь в стакан спасительного пива…

------------------------------------------------------------------------------------

НОСТАЛЬГИЯ ПО ИДИОТУ

Не знаю почему, но после продолжительного знакомства с нашей постперестроечной

литературой, которая продолжает поднимать свои скелеты из тёмного ила криминальной

революции, хочется хотя бы для себя уяснить, что же такое высокохудожественное

литературное произведение?

По-моему основным критерием качества содержимого книги, является грамотно

выстроенная сюжетная линия, обеспечивающая движение читательского интереса вперёд,

к развязке, не допуская при этом в процессе прочтения возникновения и развития

срамных качеств души, таких как алчность, похоть, зависть, страдание от собственного

материального неблагополучия или желание поучаствовать во всеобщем грабеже.

Вторым признаком чистоплотности литературного произведения хорошего вкуса,

является его способность пробуждать у читателя светлые и чистые чувства, изрядно

подзабытые в нынешним забеге с препятствиями за куском послаще, но из-за этого ещё

более драгоценные по своей сути. И об этом хотелось бы рассказать поподробнее.

«Главная мысль романа – изобразить положительного прекрасного человека. Труднее

этого нет ничего на свете, а особенно теперь…», - писал Достоевский, в то время, когда

художественная литература приходила в себя от глубокой психологической травмы,

явившейся следствием появления убийственной по своему исполнению гротескных

образов русской глубинки поэмой «Мертвые души». Самый загадочный русский писатель

Николай Гоголь завершил этим ядовитым шедевром своё впечатляющее по силе описания

комедийных образов творчество, и поныне вызывающее горький

смех сквозь слёзы у

читателя – «Над кем смеётесь?»...

Действительно, романы, пьесы и рассказы Николая Васильевича произвели на свет божий

целый бесовской хоровод порочных, в высшей степени комичных типажей, в которых,

словно в кривом зеркале отразились все социально-психологические болезни матушки

России. После Гоголя невероятно трудно стало вернуть на страницы литературных

произведений героя, внутренний мир которого не изуродован алчностью, угодливостью и

мошенничеством. И эта задача перед писателями девятнадцатого века стояла достаточно

остро.

Но за дело взялся молчаливый житель Мёртвого дома и, сочинив своего «Идиота», сумел

преодолеть наваждение остроносого усатого колдуна, натворившего так много бед в

создании многих устоявшихся стереотипов о русском человеке. Возможно, что

предвестником появления идеального положительного героя, князя Мышкина, стал

кроткий лежебока гончаровский Обломов, так и не изведавший за свою короткую жизнь

дурных течений своего мягкого и задушевного характера. Он умер, как и подобало

доброму честному человеку Российской империи – от бессмысленной лени, в каком-то

смутном и верном предчувствии, что любая деятельность «на благо отечества» может

вовлечь его невинную душу в пугающие закоулки грязных проступков и нечистой