Страница 38 из 63
— Похоже на то, — признал Конан. — Наши кони лучше, и пока они свежие, у нас преимущество. Но можно побиться об заклад, что у каждого из этих вояк две или три сменные лошади. Часть погони может дышать нам в спину, несясь во весь опор и заставляя нас делать то же самое, в то время как остальные будут беречь силы, держась позади. Волчья травля.
— Звучит невесело, — уныло протянула она.
— Колдун! — позвал Конан. — Можешь ты свистнуть песчаную бурю?
— Никто не может пробудить стихии свистом, северянин. Я уже говорил тебе о трудностях магических действий в подобных обстоятельствах.
— Дела, маг! — нетерпеливо воскликнул Конан. — Нам нужны дела, а не слова!
— Я постараюсь, — сказал Волволикус.
Через несколько часов непрерывной скачки тяжело дышащие кони покрылись пеной. Конан и Лейла молчали. Волволикус громко бормотал, силясь пробудить свою магию. Похоже, он добился некоторого успеха. Когда солнце опустилось за горизонт и первые звезды вспыхнули на небосводе, внезапный порыв ветра поднял облака песка и пыли.
— Это ненадолго, — сообщил маг. — Мы должны использовать преимущество.
— Час вне поля их зрения очень бы помог, — сказал Конан.
Весь вечер преследователи приближались и приближались. Теперь, скрытые песчаной пеленой, трое могли действовать незаметно: скакать окольными путями, выбирая каменистые дороги, на которых, проигрывая в скорости, они не оставляли следов. Через какое-то время Конан скомандовал остановиться, чтобы дать отдых лошадям. И люди, и скакуны были покрыты пылью, и киммериец использовал остановку, дабы почистить животных и проверить их копыта.
— Так не может продолжаться, — сказала Лейла. — Такой скачкой мы загоним этих коней до смерти.
— Да, мне тоже жаль этих животных, — сказал Конан. — Но если нам суждено загнать их до смерти, мы их загоним, выбора у нас нет. — Острием кинжала он вытащил крошечный камешек из конского копыта. — Надеюсь, Кэтчка лично возглавил погоню.
— Почему ты желаешь этого? — спросила девушка.
— Во-первых, если они нас все-таки поймают, мне доставит огромное удовольствие попытаться зарубить его. С другой стороны, — он оставил копыто и выпрямился, — ни один конь не покажет своей лучшей скорости с такой тушей в седле. Если он с ними, то замедляет и всю погоню.
Ветер утих, и они ехали под звездами, осторожно продвигаясь вперед с Конаном во главе. Его дьявольски натренированным чувствам было достаточно призрачного света, что роняли звезды и бледный месяц. Он держался уверенной рыси. Тем не менее скачка в ночи никогда не может быть по-настоящему безопасной. Даже зоркий глаз Конана вполне мог пропустить звериную нору, достаточно большую, чтобы туда провалилось копыто. Кроме того, именно под звездами охотились самые крупные хищники пустынь. Здесь было множество рысей и лисиц. Сами по себе безвредные, неожиданным появлением они могли напугать лошадей. Один раз киммериец углядел вдалеке пару львиц, выискивающих газелей и серн, что паслись на границе пустыни у реки.
— Мы оторвались от них? — спросила Лейла, когда начал сереть горизонт на востоке.
— Никакой надежды, — сказал Конан. — Они могут рассыпаться цепью и, будто гигантской сетью, прочесать всю прибрежную полосу. Но если мы будем достаточно далеко от них, когда они увидят нас снова, то появится шанс.
Серый постепенно сменялся бледно-розовым; наконец солнце безжалостно взломало горизонт, и спасающаяся бегством троица, отбрасывая длинные тени, пустила своих уставших коней на обрабатываемые земли близ реки, где веками угрюмые крестьяне копали каналы, дабы напоить иссушенную землю.
— Они появились! — крикнул Волволикус.
Колдун был измотан куда сильнее своей дочери или киммерийца, ибо не обладал ни юностью одной, ни железной силой и выносливостью другого. Качаясь в седле, он указал налево, откуда к ним устремилась линия всадников в сверкающих доспехах. В авангарде Конан распознал звероподобную фигуру генерала Кэтчки. С победным кличем иранистанец обнажил меч и, вертя им над головой, погнал вперед своих людей. Всадники на свежих конях, несущих менее тяжкий груз, вырвались вперед.
— К реке! — завопил Конан. — Убейте коней, если понадобится!
Он глубоко вонзил шпоры, а Лейла сорвала пояс со своей узкой талии и принялась лупить свою лошадь. Но кони были не способны даже на последний бросок. Они были на пределе сил.
— Теперь и справа люди, — уныло промолвил Волволикус.
Конан взглянул и выругался. Оттуда наступала большая группа всадников.
— Мы в тисках! — Он обнажил меч. — Вы двое, скачите к реке. А я собираюсь прикончить этого борова!
Лейла умоляла его остановиться, но он уже развернул коня к приближающемуся генералу, пытаясь рассчитать свои шансы нанести смертельный удар, прежде чем неминуемо будет убит сам.
— Конан! — закричал колдун. — Те люди не Кэтчки.
Но киммериец не обратил внимания на загадочные слова мага. Весь его разум и воля были направлены на приближающегося генерала и на меч в собственной руке. Тут внезапно что-то произошло. Скачущие на него замедлили бег. Они сгрудились тесной массой вокруг генерала. Конан рискнул бросить мгновенный взгляд назад и увидел, что люди, надвигающиеся с той стороны, облачены не в сверкающие доспехи, а в грязные, потрепанные одежды мятежников. Впереди скакали Хоста и Элтис, а за ними Конан разглядел юного Идриса между двумя дюжими телохранителями.
С диким радостным воем киммериец понесся прямо на врага. Те, что были перед ним, разразились проклятиями, но, будучи несгибаемыми вояками, и вели себя соответственно. Первого, преградившего ему путь, Конан разрубил от плеча до седла, более легкий конь был опрокинут мощным жеребцом варвара. Перепрыгнув через павшее животное и его разрубленного пополам всадника, Конан, обеими руками размахивая мечом, каждой сверкающей дугой повергал вражеского воина.
Затем две вражеские линии сомкнулись и моментально перемешались. Это был сплошной хаос звенящей, рубящей, колющей стали, где каждый старался прикончить как можно больше врагов, прежде чем пасть самому. Кони и люди хрипели одинаково, в то время как оружие, сходясь, рождало убийственную мелодию с преобладанием низких полутонов: тошнотворные звуки острой стали, входящей в податливую плоть, стаккато трещащих костей.
Тут Конан увидел перед собой разъяренную, ревущую тушу генерала Кэтчки. Один из мятежников подскочил к нему и пытался пронзить копьем огромное брюхо, но Кэтчка своим мечом немедленно отбил смертоносное острие и тут же нанес удар по шее противника. Лошадь понесла обезглавленного мятежника, кровавый фонтан взмыл высоко вверх из ужасной раны.
— Варвар! — пронзительно завопил генерал. — Ты надул меня. Ты опозорил меня перед моими людьми! Собака!
Казалось, он задыхается от слов, коими пытался выразить свою ярость. С нечленораздельным воплем он ринулся к Конану. Ликующий киммериец бросился навстречу. Сталь зазвенела о сталь в быстром обмене ударами, и тот и другой держали мечи обеими руками. Ловким поворотом своего меча Конан зажал лезвие Кэтчки между своим клинком и крестообразной гардой, блокировав тем самым оба меча. Кони вертелись волчком, а люди крутились за ними, вцепившись в рукояти и пытаясь вырвать оружие из рук противника. Ощутив, что хватка его слабеет, Кэтчка не стал продолжать борьбу и выпустил свой меч. Внезапно лишившись сопротивления, Конан на мгновение потерял равновесие, и тут иранистанец боднул его в лицо стальным шлемом, при этом одной своей огромной лапой обхватив киммерийца, другой вытаскивая кинжал.
В момент удара будто вспышка белого света взорвала голову Конана, почти ослепив его. Однако чутье оказалось быстрее мысли. Он бросил свой меч и, схватив генерала за верхний край кирасы, перехватил другой рукой руку, держащую кинжал; пальцы стальной хваткой сжали толстое запястье. Кэтчка пытался подтащить Конана к своему лезвию. Конан держал его на расстоянии вытянутой руки, выкручивая кисть противника, медленно приближая лезвие к телу генерала.