Страница 10 из 63
Дом был освещен лишь бездымным огнем, что горел в небольшом очаге. Света хватало, чтобы разглядеть разнообразные свитки, лежащие на полках, тянущихся вдоль стен. Со стропил свисали загадочные инструменты из металла, хрусталя, стекла и дерева. Таинственные предметы самых разных форм лежали на длинном столе, занимавшем главенствующее положение среди обстановки комнаты. Большие, причудливо ограненные глыбы хрусталя стояли на костяных, золотых или деревянных, с замысловатой резьбой, пьедесталах. Некоторые из этих кристаллов, казалось, излучают слабое сияние.
— Добро пожаловать в мое жилище, — приветствовал их восседавший за дальним концом стола человек, его очертания лишь слегка угадывались, скрытые тенью.
Конан порывисто сжал рукоять меча: нервы его были напряжены до предела всей этой колдовской обстановкой. Ауда бормотал какие-то свои оберегающие заклинания, зато Осман ответил вполне гладко:
— Мир дому твоему, достопочтенный чародей пустынь Волволикус. Мы странники, обращающиеся к помощи твоей легендарной премудрости в деле, что отягощает наши сердца.
— Мы поговорим об этом после того, как вы подкрепитесь и отдохнете. Лейла, позаботься о наших гостях.
В этом он следовал обычаям пустынь, где считалось величайшей невежливостью спрашивать незнакомца о деле, прежде чем окажешь ему достойный прием. Маг указал на ковер, что лежал близ очага и был обложен большими подушками. Трое пришельцев почтительно склонились перед хозяином и уселись.
Женщина прошла за дверь, скрытую ковром, и вскоре появилась с широким подносом, уставленным блюдами с лепешками, тонкими ломтями сыра, фигами и финиками. Здесь же стоял благоухающий травами дымящийся кувшин с вином, разведенным водой. Вокруг кувшина были аккуратно расставлены три чаши. Конана поразило, откуда чародей мог узнать, что ему придется принимать трех гостей. Хотя от того, кто сведущ в искусстве магии, можно ожидать подобных фокусов. Киммериец заколебался, стоит ли принимать угощение, но Ауда и Осман тотчас подчинились ритуалу, сделав по глотку вина и закусив. Согласно древнему закону гостеприимства, человек, напавший под своей крышей на тех, кто воспользовался его приглашением, навлекает на себя гнев богов. Видно будет, почитает ли маг такие законы, но Конан склонился перед подносом и принялся за еду. Нарушать обычай — это уж полное безумие.
Волволикус не произнес ни слова и не двинулся с места, пока трое мужчин опустошали кувшин и поднос. Наконец они перевернули чаши, выражая тем самым свое удовлетворение, и женщина убрала поднос. И тут чародей покинул свое место и вступил в круг света перед очагом.
Это был высокий мужчина, более чем сухощавого телосложения, обычного для колдунов, многие из которых жертвовали плотью ради мысли и духа, исповедуя аскетизм, очищающий их и укрепляющий их могущество. У мага были коричневые волосы, подвязанные тонкой серебристой лентой и спадающие почти до плеч. На узком лице господствовали очень большие, иссиня-черные глаза, в которых мерцал таинственный свет, внушающий ужас.
— А теперь, друзья мои, что вам нужно от Волволикуса?
Его голос был столь глубок и звонок, будто исходил из куда более мощной груди. Он был облачен в простую ржавого цвета рясу, подпоясанную узловатым кожаным шнуром. Он опустился, скрестив ноги, на одну из толстых подушек.
— Уши наши имели наслаждение впитать рассказы о твоем могуществе, достопочтенный Волволикус, — начал Осман. — Далеко гремит твоя слава, и велика…
— Мы слышали, что ты способен поднимать большие тяжести, — бесцеремонно оборвал его Конан. — Это правда?
Чародей выглядел несколько удивленным:
— Фигляры являют чудеса силы на ярмарках, гордясь тем, что поднимают большие тяжести. Я не таков.
— Мудрый Волволикус, — вновь приступил Осман, свирепо глядя на киммерийца, — мы имеем в виду нечто куда более подобающее твоим талантам, нежели просто взгромоздить на плечи быка на потеху толпе. Напротив, речь идет о чудесном искусстве: проникнуть в город Шахпур и перенести оттуда громадную и тяжелую массу металла, которую зараз не сможет поднять ни обыкновенный человек, ни даже целая толпа.
— Понимаю, — задумчиво произнес колдун. — Может ли оказаться так, что этот тяжеловесный груз составляет золото?
— Довольно значительную часть его составит серебро, — сказал Осман, — и, весьма вероятно, драгоценные камни.
К их удивлению, колдун от всего сердца рассмеялся:
— Ко мне обращались с разными просьбами о помощи, но впервые воры ищут моего содействия, дабы благополучно скрыться со своей добычей!
— Господин, ты обижаешь нас, — запротестовал Осман, весь лучась фальшивой невинностью. — Мы ученые, стяжающие лишь добродетели. Торгут-хан и его хозяин, повелитель Тура на, люди недобрые. Потеря сокровищ и связанное с этим унижение могут изрядно почистить их грешные души и осенить их блеском праведности, когда придет им время явиться на суд перед троном Митры.
— Прямо скажем, благородные намерения, — кивнул Волволикус, поглаживая бороду. — А что за происхождение этих сокровищ?
— Годовые доходы со всей округи, — сказал Конан. — Во время празднества все они будут стянуты в город из десятка малых сокровищниц.
— Неужели? Весьма странный порядок.
— И такой удобный случай может не повториться больше никогда! — воскликнул Осман. — Пожалуйста, о великий Волволикус, мы умоляем тебя помочь нам в этом подвиге благочестия, что лежит далеко за пределами возможностей простых смертных. Никак иначе мы не сможем скрыться с казной и избежать погони.
— Сможешь ты поднять такой вес? — спросил Конан. — И перенести до нашего логова в пустыне, где мы поделим золото, и каждый отправится восвояси с причитающейся долей.
— Боюсь, что нет. — Откуда-то из складок своей рясы маг извлек прозрачный кусок хрусталя размером с ладонь; тонкие, длинные пальцы забегали по гладкой поверхности в каком-то загадочном ритме. — Давайте посмотрим. Это богатая провинция, хотя Шахпур и расположен в беднейшей ее части. В прошлые годы главные города вносили в королевскую казну пятьдесят тысяч динаров, малые города — половину от этого да деревни — по нескольку сот каждая. Прибавить еще караванные пошлины и таможенные сборы с портов Вилайета. — Его пальцы продолжали плясать, пока он подсчитывал результат. — Я полагаю, нам следует рассчитывать на полторы с лишком тонны драгоценного металла плюс сколько-то камней да еще, разумеется, вес крепких сундуков, где все это лежит, — все вместе более двух тонн.
— Теперь ты понимаешь всю сложность нашей задачи? — спросил Осман, его лицо расцвело мысленным созерцанием такого невероятного богатства.
— Да, несомненно, это задача, — подтвердил колдун. — Увы, я не смогу вам помочь.
— Отчего же? — настаивал Конан. — Ноша слишком велика для тебя?
— Не в этом дело, — ответил Волволикус. — По рождению я туранец, но долгие годы провел в Стигии, постигая Кхелкхет-Птеф — искусство поднимать громадные камни. Стигийцы издавна превзошли всех других в этом мастерстве, ибо строили памятники размеров невиданных ни до, ни после, используя камни неимоверной величины. Последний раз я упражнялся в этом искусстве несколько десятков лет тому назад, когда жрецам Ашторет потребовалась моя помощь, дабы поднять великолепную новую статую своей богини на пьедестал высотою более пятидесяти футов. Статуя весила больше тридцати тонн.
— В таком случае жалкие две тонны для тебя просто детская игра, о великий маг, — льстиво заговорил Осман.
— Не совсем так, — возразил Волволикус. — Плотная и компактная масса металла, особенно золота и серебра, требует заклинаний куда более сложных. Разница между металлом и камнем значительней, чем просто несоответствие веса.
— Но в этом твое искусство, Волволикус, — не сдавался Осман. — Несомненно, ты мастер в подобных делах.
— И еще, — неумолимо продолжал колдун, — этот груз должен быть не просто поднят по вертикали, но еще и перемещен на большое расстояние, перелетев его, будто степной орел. А в этом заключается главная трудность.