Страница 13 из 14
Так что же произошло в Литвинове вечером 15 октября? После трудового дня, посвященного борьбе за дело социализма, заведующий земельным отделом Литвиновского волисполкома Александр Снежков, главный местный комбедовец Петр Соколов и его товарищ Василий Кузнецов собирались идти из исполкома по домам. Слышали советские служащие или нет о движении мобилизованных в соседних уездах Ярославской губернии и что на станции Пищалкино появились некоторые из них – неизвестно. Равно как и то, был ли контакт между ярославскими и местными призывниками, или это выдумки чекистов.
Неожиданно пришли шестеро «рекрутов», которые потребовали от военкома Ивана Житкова выдать оружие. После отказа они самовольно одну винтовку захватили в совете, но П. Соколов у них ее отобрал (один у шестерых!). Парни, видимо, не сильно сопротивлялись, но поинтересовались, есть ли у комбедовца револьвер, и пообещали отнять. После этого инцидента все разошлись[130].
По дороге к селу Богоявленскому, куда отправился председатель волостного комбеда, до полусотни человек во главе с Василием Журавлевым-Лыко, который был вооружен револьвером, попытались поймать защитника прав бедноты. Но тот тоже достал наган и сказал, что готов стрелять. Народ подрастерялся, а их лидер, видимо, применить оружие не решился (хотя есть упоминания о том, что преследовавшие Соколова стреляли – возможно, в воздух). Воспользовавшись замешательством, комбедовец сбежал, дальнейшие попытки поймать его, даже с использованием захваченного тарантаса, успехом не увенчались[131].
Между тем толпа собралась вокруг волостного совета, вернувшимся исполкомовцам и комбедовцам заявили: «Ваша власть отошла», называли их негодяями и потребовали сдать оружие, угрожая разгромом помещения. Тем ничего не оставалось, как подчиниться. Василий Журавлев-Лыко и Василий Лебедев пошли в кладовку и раздали оружие. Кроме них источники указывают в качестве активных участников событий Николая Чернова-Булина, Николая Журавлева, Дмитрия Кувакина, Дмитрия и Ивана Дресковых. Правда, в материалах Тверского ОГПУ 20-х годов лидером восстания называют Алексея Семенова, владельца сыроварни, который в источниках 1918 года вообще не упоминается[132].
Неизвестно, как развивались бы события, но оставленный без присмотра местный сторож позвонил в Кашин. Оттуда раздался ответный звонок, к телефону потребовали Снежкова. Уездный военком спрашивал, все ли в порядке, и предлагал прислать отряд. Восставшие заставили говорить под их диктовку, но что именно – источники не уточняют. Как бы там ни было, но сразу после звонка толпа стала расходиться, а Снежков побежал в Сонково, откуда и потребовал отряд[133].
Который, возглавляемый неким Сорокиным, вскоре появился. Первой его жертвой стал Журавлев-Лыко, которого застрелили при преследовании. Арестовали тринадцать человек, скрылись только Василий и Николай Журавлевы. После недолгого следствия 12 декабря были расстреляны Николай Чернов-Булин, Дмитрий и Иван Дресковы, «как изобличенные в открытом восстании против Советской власти», а также виновные в покушении на жизнь председателя волисполкома, угрозах другим должностным лицам, расхищении оружия. Остальных отправили в ГубЧК, их дальнейшая судьба неизвестна. Имущество расстрелянных и скрывшихся было передано в государственную собственность. Чернову-Булину было всего 22 года[134].
Смерть коменданта
Северо-восток Тверской губернии, Замоложье, всегда был территорией, сильнее связанной с Ярославским краем, чем с Тверью. А на Ярославщине антисоветское, антибольшевистское движение в годы Гражданской войны было сильнее и организованнее. И не раз случалось, что соседи или даже просто слухи о том, что у них неспокойно, поднимали местных мужиков против «хулиганской» власти. Так было и в конце октября 1918 года в Краснохолмском уезде.
29-го числа в зажиточную Рачеевскую волость был отправлен отряд местной ЧК во главе с председателем Платоновым, чтобы сделать ее менее зажиточной, то есть собрать с кулаков прямой налог. А в соседней Прудской местные коммунары в это же время решили отобрать у крестьян вещи из разграбленного имения Покровское. Землепашцы этим были сильно недовольны: а как же грабь награбленное? На следующее утро из волости в уезд пришел некий гонец, отправленный рачеевским комбедом, с вестью о том, что в соседнем Мологском уезде неспокойно, там «снимают» советы, и просил вооруженную помощь. По такому случаю местные большевики собрали расширенное заседание организации и решили отправить на разведку трех человек. Военный комендант города Сабинич, красноармейцы Щекунов и Белоусов оседлали коней и ускакали, а тем временем в городе подготовили небольшой отряд из чекистов и работников уездного совета, который отправился вслед за ними[135].
Достоверно трудно утверждать, насколько большую роль в восстании сыграли пришедшие из Мологского уезда повстанцы. Они появились только в Рачеевской волости, и лишь в двух селах. Но то, что восстание началось под их влиянием, несомненно. Важно, что в данном случае впервые были зафиксированы слухи, которые ходили в губернии и во время других выступлений, вплоть до лета 1919 года: в Москве и Петрограде восстание, против большевиков поднялась вся Волга, из Ярославской губернии идет сильное подкрепление с орудиями и пулеметами, офицерами и генералами. Есть даже конкретика: захвачено две тысячи винтовок и два вагона патронов. Характерно, что в информационном листке НКВД эти слухи назывались главной причиной восстания. По деревням ездили агитаторы и собирали мужчин, якобы угрожая расстрелами и поджогом деревень в случае отказа от участия в общем движении. Правда, те же источники говорят о том, что отказывающихся не расстреливали, а сгоняли в сараи. Доверия эти сообщения не вызывают, поскольку для проведения такой мобилизации сил одиночных агитаторов было явно недостаточно. Ближе к истине свидетельства о том, что «мобилизация» проходила путем присоединения к толпе жителей деревень, через которые она шла. К тому же среди повстанцев хватало выпивших.
Тогда же происходили разоружение и аресты коммунистов и комбедовцев, причем нередко их заставляли идти со всеми. Сами крестьяне, как всегда, позже, во время следствия, говорили о том, что их гнали силой, под угрозой расстрела и что при первом случае они разбежались, и вообще они народ темный и если кто и примкнул к повстанцам, то исключительно по несознательности и в основном не из нашей деревни, а так все горой за советскую власть. Непонятно только, откуда же в таком случае взялись многотысячные толпы под Красным Холмом.
Рачеевские комбедовцы говорили о том, что в начале восстания хотели вооружить бедноту, но не успели – пришли кулаки и всех повязали[136]. И уж совсем смехотворны утверждения местных краеведов Соловьева и Петропавловского о том, что восставших вооружил местный помещик Знаменский, а восстание готовили эсеры – нигде в источниках партийное участие в событиях не упоминается вообще, а про захват оружия в имении говорил только один из комбедовцев, который не утверждал, что оно было получено от его бывшего владельца[137].
Агитаторов, разъезжавших по деревням с оружием и призывавших присоединиться к восстанию, а также участвовавших в арестах коммунистов и комбедовцев, чекисты объявили организаторами восстания. Это Василий Цветков (Богомазов), братья Михаил и Василий Беляковы (Мареевы), Алексей Галахов и Василий Соловьев[138]. Действительно ли они возглавляли восстание или были только его активными участниками, источники установить не позволяют. О чем они говорили крестьянам, зафиксировано в заключении уездной ЧК о восстании: «Ваша власть отошла, и должны подчиняться»; «Ты хлеба просишь, так и иди»; «Умеешь хлеб брать, так иди и советы разбивать»; «Теперь власть наша»; «Заварили кашу, не пожалеем и масла»; «Довольно попили нашей крови»[139]. Как видим, политики тут немного – ненависть к советам (в других источниках зафиксирован лозунг «убрать советы») базируется на недовольстве продовольственной ситуацией, равно как и комбедовскими замашками власти.
130
ГАРФ. Ф. 393. Оп. 4. Д. 52. Л. 37–38; Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 4; Д. 104. Л. 3.
131
Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 4–5; Д. 102. Л. 39; Д. 104. Л. 4.
132
Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 4; Д. 104. Л. 4–5.
133
Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 5; Д. 104. Л. 5–7.
134
Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 5; Д. 102. Л. 39–40; Д. 104, Л. 7–9.
135
Тверская правда. 1927. 12 октября; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 38. Л. 1, 140; Д. 37, Л. 17 об., 249; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 269. Л. 23; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108; ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 51. Л. 66; Ф. 11. Оп. 4. Д. 27. Л. 9.
136
Известия Тверского совета. 1918. 23 ноября; ГАРФ. Ф. 393. Оп. 4. Д. 52. Л. 209; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 4. Д. 74. Л. 107; ГАТО. Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 116; Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 17; Д. 38. Л. 117, 140 об., 192; Д. 39. Л. 89, 100, 167, 181, 196, 240–241; Д. 42. Л. 4; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 139. Л. 9; Д. 250. Л. 38; Д. 269. Л. 23 об.; Д. 139. Л. 9; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108 об., 157 об.; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 27. Л. 5.
137
Социалистическое льноводство (Красный Холм). 1957. 1 ноября; Путь к коммунизму (Красный Холм). 1960. 1 июля; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 39. Л. 240 об.
138
ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 12–15.
139
ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 19 об.; Д. 39. Л. 67, 240 об.