Четвертое сословие

Пока Сэм вез его обратно в Дарлинг-Пойнт, Таунсенд размышлял, как бы объяснить Сьюзен, что поездки между Сиднеем, Канберрой, Аделаидой и Пертом каждые семь дней — это необычайно увлекательно. У него не было особых сомнений насчет ее реакции.

Когда Сэм без нескольких минут час подъехал к дому, первое, что увидел Кит, была Сьюзен. Она шла по дорожке, неся в одной руке большую корзину, а в другой — сумку, набитую пляжными принадлежностями.

— Закрой дверь, — только и сказала она, проходя мимо Кита и направляясь к машине.

Только Кит коснулся дверной ручки, как в доме зазвонил телефон. С минуту он колебался, потом решил сказать — кто бы это ни был, — чтобы перезвонили вечером.

— Добрый день, Кит. Это Дэн Хэдли.

— Добрый день, сенатор, — ответил Кит. — Я немного спешу. Вы не могли бы перезвонить вечером?

— Ты уже никуда не будешь спешить, когда услышишь то, что я тебе скажу, — заявил сенатор.

— Я слушаю, Дэн, но мне все равно не хотелось бы опаздывать.

— Я только что говорил с министром почт. Он рассказал, что Боб Мензис собирается поддержать предложение правительства о создании новой коммерческой радиосети. Он также намекнул, что Хэкер и Кенрайт не войдут в правление, потому что уже контролируют собственные радиостанции. Так что ты можешь ввязаться в бой и заполучить ее.

Кит опустился на стул и слушал план кампании, который предлагал сенатор. Хэдли было известно, что Таунсенд уже делал предложения о поглощении радиостанций своих конкурентов, но безуспешно. Оба раза он получил резкий отказ, потому что Хэкер до сих пор злился на него из-за «Кроникл», а что до Кенрайта, они с Таунсендом больше не разговаривали.

Сорок минут спустя Таунсенд выбежал на улицу, захлопнув за собой дверь. Машины не было. Он чертыхнулся и вернулся по дорожке в дом. Но раз Сьюзен уехала без него, он подумал, что мог бы осуществить первую часть плана сенатора. Он снял трубку и набрал номер, который соединил его прямо с кабинетом редактора.

— Да, — произнес голос, который Таунсенд узнал по единственному слову.

— Брюс, что у нас завтра в передовице? — спросил он, не удосужившись представиться.

— Почему Сиднею не нужен оперный театр, но нужен новый мост, — сообщил Брюс.

— Выбрось ее, — распорядился Таунсенд. — Через час я подготовлю статью на пару сотен слов.

— О чем, Кит?

— Я расскажу нашим читателям, какую отличную работу делает Боб Мензис на посту премьер-министра и как глупо менять его на какого-нибудь неопытного аппаратчика, у которого молоко на губах не обсохло.

Следующие шесть месяцев Таунсенд почти безвылазно сидел в Канберре с Аланом Рутледжем, подготавливая выпуск новой газеты. Все шло с опозданием — начиная с поисков подходящего помещения и заканчивая подбором лучшего административного персонала и привлечением наиболее опытных журналистов. Но главной проблемой для Таунсенда было найти время для встреч со Сьюзен, потому что если он не был в Канберре, ему приходилось ехать в Перт.

«Континент» издавался чуть больше месяца, и управляющий банком уже начинал напоминать ему, что поток денежных средств на счете газеты движется только в одну сторону — в убыток. А Сьюзен твердила, что даже в выходные он смотрит только в одну сторону — на дверь.

Когда зазвонил телефон, Таунсенд разговаривал с Аланом Рутледжем в отделе новостей. Редактор закрыл микрофон рукой и прошептал, что на проводе Сьюзен.

— О Господи, я совсем забыл. У нее же сегодня день рождения, и мы идем на обед к ее сестре в Сиднее. Скажи, что я в аэропорту. Все что угодно, только не говори, что я еще здесь.

— Привет, Сьюзен, — поздоровался Алан. — Мне сказали, что Кит некоторое время назад уехал в аэропорт. Думаю, он уже летит в Сидней. — Он внимательно слушал ее ответ. — Да… Хорошо… Ладно… Конечно. — Он положил трубку. — Она говорит, если ты выедешь прямо сейчас, то можешь успеть на рейс, вылетающий в 8.25.

Таунсенд выбежал из кабинета Алана, даже не попрощавшись, вскочил в развозной фургон и поехал в аэропорт, где он провел почти всю прошлую ночь. Решив устроить главную редакцию газеты в Канберре, он не предусмотрел одного — сколько дней в неделю самолеты не смогут взлетать из-за тумана. Последние четыре недели ему казалось, что он полжизни провел за изучением прогнозов погоды, а другую половину — на взлетной полосе, щедро раздавая наличные упирающимся пилотам, которые стремительно превращались в самых дорогих курьеров в мире.

Он был доволен тем, как читатели поначалу приняли «Континент», и тираж быстро вырос до двухсот тысяч экземпляров. Но теперь общенациональная газета утратила свою новизну, и цифры упорно ползли вниз. Алан Рутледж сделал газету именно такой, как хотел Таунсенд, но оказалось, «Континент» — не то, что нужно австралийцам.

Таунсенд заехал на автостоянку в аэропорту, уже второй раз за это утро. Однако сейчас светило солнце, и туман рассеялся. Самолет до Сиднея взлетел вовремя, но не в 8.25. Стюардесса предложила ему номер «Континента», и то лишь потому, что он снабжал все вылетающие из столицы рейсы бесплатными номерами для каждого пассажира. Таким образом тираж держался на уровне двухсот тысяч, и рекламодатели были счастливы.

Он перелистывал страницы газеты, которой мог бы гордиться его отец. Австралийский аналог «Таймс». Правда, у нее было еще кое-что общее с этим знаменитым широкоформатным изданием — она быстро теряла деньги. Таунсенд уже понял — если они хотят получать прибыль, придется снизить уровень газеты. Но Алан Рутледж вряд ли задержится на посту редактора, если узнает, что́ у Таунсенда на уме.

Он перевернул еще одну страницу, и его взгляд остановился на рубрике, озаглавленной «Ближайшие события». Предстоящее через шесть дней бракосочетание со Сьюзен окрестили «свадьбой года». Будут присутствовать все влиятельные люди, уверяла газета, кроме премьер-министра и сэра Сомерсета Кенрайта. Этот день Киту придется провести в Сиднее с утра до вечера — он не собирается опаздывать на собственную свадьбу.

Он перевернул последнюю страницу и пробежал глазами программу радиопередач. Сегодня «Виктория» играла против «Нового Южного Уэльса», но ни одна радиостанция не собиралась транслировать матч, значит, он не сможет следить за игрой. В течение нескольких месяцев он только и делал, что выкручивал руки, тратил деньги на какие-то благие дела, в которые не верил, поддерживал политиков, которых презирал, но в конечном счете так и не получил лицензию на создание новой радиостанции. Таунсенд сидел на галерее для публики в Палате представителей, когда министр почт объявил, что лицензию решили предоставить давнему стороннику либеральной партии. Вечером сенатор Хэдли сказал ему, что премьер-министр лично заблокировал его заявку. Да уж, объем продаж «Континента» падает, куча денег потрачена впустую на получение лицензии, да еще мать и Сьюзен постоянно жалуются, что совсем его не видят — в общем, ничего хорошего в этом году не предвидится.

Как только самолет приземлился в аэропорту Кингсфорд-Смит, Таунсенд бегом спустился по трапу, промчался через зал прилета и выскочил на улицу, где около машины его ждал Сэм.

— Что это? — Таунсенд показал на большой сверток в красивой упаковке, лежавший на заднем сиденье.

— Подарок для Сьюзен. Хитер подумала, что вы не найдете в Канберре ничего подходящего.

— Да благословит ее Бог, — воздел руки к небу Таунсенд.

Хитер работала у него всего четыре месяца, но она уже доказала, что является достойным преемником Банти.

— Сколько нам туда ехать? — спросил Таунсенд, беспокойно поглядывая на часы.

— Если не будет пробок, то не больше двадцати минут, босс.

Таунсенд попытался расслабиться, но никак не мог избавиться от мыслей о работе, о том, сколько всего нужно сделать до свадьбы. Он уже начинал жалеть, что согласился на двухнедельный медовый месяц.

Когда машина остановилась перед небольшим таунхаусом на южной окраине города, Сэм протянул руку назад и передал подарок хозяину. Таунсенд улыбнулся, выскочил из машины и побежал по дорожке. Сьюзен открыла дверь еще до того, как он позвонил. Она уже собиралась отчитать его, но он наградил ее долгим поцелуем и вручил подарок. Она улыбнулась и провела его в гостиную как раз в тот момент, когда внесли торт с зажженными свечами.