На осколках цивилизации

— Джон… я уж начал было волноваться. Как прошло? Там хоть кто-нибудь был? Ты рассказал?

Константин сделал пару шагов, оказался рядом со своей кроватью и сел. Ему показалось, что ответ на его лице Чес прочитал, как только он вошёл в дом.

— Нет. Никого. Я стучался во все двери. Будто специально все сегодня ушли с постов. И это изрядно нервирует…

— Понятное дело. Что предпримем дальше? Я вот подумал: может, это я паники навёл… может, оно и не так страшно.

— Да, мы с тобой умеем паниковать без причины, но в этот раз я не вижу повода не волноваться… к тому же, меня моё чутьё редко подводит. Ты вчера крепко заснул и не видел кое-чего. А я видел… они шли огромной толпой, все, как один одетые в алые мантии, со свечами в руках, с какими-то странными плакатами. Чес, случилось какое-то воспаление. Они долго спали, эти сектанты, искали поддержки и людей. Теперь нашли. И, я чувствую, если это вскоре не пресечёт полиция, то они сами пресекут нас всех. И мы с тобой — одни из списка будущих кандидатов этой секты. И что они будут делать ради встречи с нами — чёрт знает. А если не добьются встречи… сам понимаешь. Вспомни, как вчера говорил этот человек: либо насилием, либо другим путём, но мы вас достанем. Нужно действовать.

Их взгляды столкнулись; смутный, беспокойный и бесконечно доверяющий взгляд Чеса и уверенный, но печальный — Джона. Креймеру было достаточно двух секунд, чтобы что-то понять. Он кивнул и слабо улыбнулся. Константин тогда понял: он, вероятно, даже не знает, что подразумевается под словами «Нужно действовать», но просто и слепо верит ему, оттого и успокаивается. Но разве он, Джон Константин, заслужил такое доверие?..

— Можно попробовать сходить в полицию чуть позже, — предложил наконец Чес и раскашлялся. Кашель его был «плохим» — глухим, отрывистым и сильным. Джон смотрел на него с тревогой.

— Если так и дальше пойдёт, твоё здоровье скатится в ничто. Но нужных лекарств так и нет… да и денег маловато… — Константин начинал ощущать глухую тоску, какую ощущаешь, когда нет возможности помочь тому, кто слишком дорог.

— Не беспокойся. Пока я в состоянии двигаться и говорить, нет повода для волнений, — Чес пригладил волосы и болезненно усмехнулся.

— Не беспокоиться! — Джон тяжко вздохнул, согнулся так, что положил голову на колени, и немного так посидел. Потом резко вскинул голову и посмотрел на него.

— Думал ли ты когда-нибудь, что Джон Константин ради тебя будет так переживать? — Креймер улыбался, но не отвечал.

— Пожалуй, я приготовлю нам что-нибудь поесть, а потом схожу ещё раз. Ты пока полежи, если хочешь. А потом умывайся — вода ещё осталась… из дома лишний раз выходить уже опасно… — Джон встал и направился к погребу, где лежали в холоде их съестные припасы. Идти за готовым завтраком было рано, а кушать уже хотелось.

Через десять минут были готовы бутерброды, но Чес, минуту решивший полежать, таки заснул, и Джон не хотел его будить — здоровье того было шатким. Он тихо переоделся в одежду рабочего — всё-таки сегодня был не выходной — и сел было поесть, но смог впихнуть в себя только один бутерброд. Жаль, нельзя было развести костёр и согреть чаю — это оказалось бы слишком смелым после вчерашнего. После скудного завтрака Джон не знал, чем себя занять: стоит ли ходить в мэрию ещё раз? В итоге он без дела просидел ещё часа два, пока Креймер не проснулся, ровно до семи. Во всё это время его мучили разные мысли, но никакого мало-мальски адекватного вывода он так сделать и не смог.

Когда проснулся Чес, стало куда лучше; без него всегда грызло какое-то отвратительное чувство одиночества, которое в прошлом так любил Джон. Парень сказал, что чувствует себя более-менее хорошо, немного поел; тогда было принято решение снова посетить мэрию, так как к семи часам она уже должна работать. Джон хотел сходить один, но даже при всём желании не смог бы отговорить Креймера — тот ни в какую не хотел оставаться.

В конце концов Джон, взяв зачем-то большую часть их сбережений (то глупое и беспричинное действие подсказала сделать интуиция и паранойя вместе с ней), вышел вместе с Чесом на улицу. После дождя стало совсем прохладно, поэтому им пришлось вернуться и взять верхнюю одежду. Как только они вышли, им в ноздри резко ударил кисловатый запах дыма; было слышно, как недалеко что-то гулко трещало. Джон и Чес переглянулись, потом почти бегом двинулись вверх по дорожке, заметив, что оттуда валит целый столп почти чёрного дыма.

Где-то в метрах ста от их дома горел чей-то сарай, только во много раз больше их. Вокруг собралась целая толпа, которая гудела, кричала, пыталась тащить вёдра воды, но пламя с каждой минутой поглощало всё больше и силилось переброситься на соседние дома. Конечно, строение было уже не спасти — всё сплошь дерево, но люди пытались хотя бы потушить огонь. Когда они подошли ближе, в нос ударил ещё один неприятный, но явный запах — запах жареного мяса… Кажется, дом горел вместе с людьми…

Джон и Чес остановились, не в силах продолжить путь; высокое зарево совсем смутило их и так расшатанные нервы. Такой же зевака, как и они, на вопрос, что здесь случилось, вполне спокойно ответил: «Дом просто поджёг кто-то. Ещё неизвестно кто. Полиция будет только расследовать это…» То не внушило уверенности — лучше б сказали, что дом сгорел по неосторожности. Такие мелочи могут начинать складываться в какую-то общую картину, порой ложную, особенно на такой помутившийся рассудок, как Джона. Ему тут же стало казаться, что это работа не иначе как сектантов… или мародёров, что, в общем-то, было не лучше.

Они ни разу не переговорили за это время, только обменялись взглядами, но уже всё поняли. Чес хотел сказать, что понимает, о чём думает Джон; Джон же явно думал о их проблеме. Они, стараясь не мешать бегающим людям с вёдрами воды, аккуратно прошли по противоположной стороне улицы рядом с домом и двинулись дальше.

Когда они добрались до мэрии, на вахте и в отделе полиции вновь было пусто. Зато одна дверь, ведущая в бюро регистрации, оказалась открыта. Там сидела женщина, которая и сказала им, что на данный момент весь отдел полиции брошен на розыск виновных в пожаре; подозревают, что это либо мародёры, либо «эти полоумные», как выразилась дамочка. Джон вкратце рассказал ей их историю, на что она, посочувствовав, ответила, что им придётся теперь только дожидаться, когда кто-нибудь придёт.

— Дела не очень… — когда они отошли, проговорил Джон. Чес кивнул и уселся на ближайшую скамейку.

— Тогда я буду ждать здесь. А тебе ведь на работу нужно…

— Да, — Джон выдохнул и прокашлялся. — Если что, приходи ко мне. Просто скажи, что идёшь ко мне, и тебя пропустят; я к тебе подойду.

И Джон, посмотрев на него понимающе, мелко улыбнулся, развернувшись на выход. Знал ли он, что в этот день работа в прямом смысле не удастся?

========== Глава 23. Гниение изнутри. ==========

На входе ему поставили штампик, и он стал спускаться в шахты. Теперь он следовал в средний вход, так как теперь с уверенностью носил звание «строителя подземных сооружений». Это было, наверное, его единственным достижением за все эти две с половиной недели. Конечно, теперь он занимался отнюдь не тасканием мусора и укреплением балок, а конкретно работал: иногда сверлил, иногда долбил молотком, сам ставил балки, копал, копал и ещё раз копал. Все эти умения пришли как-то со временем, без промедления — крышки были нужны.

Конечно, последствия такой усердной и сложной работы были весьма ярки: постоянная усталость, боль в спине и мышцах, усилившийся благодаря частым перекурам кашель. Но Джон уже не обращал внимания на своё здоровье…

Обычно с утра было не до разговоров — все были ещё сонные и приходили в себя только к обеду. Но сегодня уже на разветвлении на три хода слышался гомон, причём гомон из как раз таки среднего хода, куда и направлялся Джон. Это показалось ему удивительным.

Когда он подошёл к самой площадке, на ней толпилась вся их бригада; точнее, почти вся — человек пять где-то не пришло. Они все сидели кто на чём посреди их рабочего места и о чём-то шумно переговаривались. Бригадира (который теперь у Джона был другим и явно не подходил на эту роль) нигде не было видно, даже в его кабинете, где дверь оказалась наглухо заперта. Не успел он понять хоть что-нибудь, как к нему подскочил один знакомый рабочий и тут же затараторил: