Страница 6 из 12
– Я не практикую в квартирах, – с достоинством произнес Балаев.
А Зина поспешно объяснила:
– У нас здесь официально зарегистрирован антикризисный центр. Проходят занятия. А те, кому совсем плохо, могут даже ночевать оставаться.
Мама бы обязательно насторожилась. Взяла бы светлоликого дядечку и его покорную помощницу за жабры: а кто учредитель вашего центра? Кем он финансируется? По каким методикам работает?
Арина, может, тоже бы решилась задать вопрос – но Лев не дал. Строго произнес:
– У меня очень жесткое расписание. Но я всегда готов перекроить его ради того, кому тяжело. Пойдем. Проведу с тобой персональную медитацию.
– Не поможет мне это, – вздохнула Арина.
Балаев снисходительно улыбнулся. Зато Зина набросилась на нее, как коршун:
– Вы что?! Да Лев Людовикович персонально ни с кем уже давно не работает! Вам исключительная возможность дается!
– Ладно, Зина, достаточно. – Отмахнулся от девушки широкоштанный. – Не будем заниматься саморекламой. И держать нашу в гостью в коридоре тоже невежливо. Не упирайся, милая. Ты не пожалеешь.
И Арина покорно пошла. Хотя мама – увидь она сейчас дочку – безусловно, ее отругала бы. Чужая квартира, странный мужик. Комната тоже будто для сексуальных утех предназначена. Горка матов в углу – вот и вся меблировка. Стены увешаны постерами. В этот раз не солнце – обнаженное женское тело. Снято красиво, почти целомудренно, но Арина совсем занервничала.
Лев ее смущения не заметил. Снял верхний мат, расстелил посередине помещения. Велел:
– Ложись.
– Э-э… зачем?
– Тебе надо голову освободить. От темных мыслей.
– А как вы… это делать будете?
Она отчаянно покраснела. И вдруг поняла, что ей все равно. Подумаешь – забыться в чужой квартире. На жалком коврике, в чужих объятиях. Для человека, который только что собирался прыгать с Крымского моста, – абсолютная мелочь.
Йог (или кто он там был) продолжал смотреть ласково, но без малейшей искры вожделения.
Бережно – будто отец строптивую дочку – потрепал ее по щеке. Велел:
– Доверься мне. Ложись. На спину, руки-ноги свободно. И глаза закрывай.
«Да пусть будет что будет!»
Арина исполнила волю хозяина, сомкнула очи, стала боязливо ждать: что случится дальше? Он сразу навалится на нее? Или сначала начнет обхаживать, медленно раздевать, ласково водить по телу пушистым перышком?
Но ничего сексуального не произошло.
Арина вдруг услышала металлический, утробный, до глубины души пробирающий гул. Приоткрыла глаза, осторожно скосила взгляд.
Лев уселся от нее на внушительном расстоянии. Ноги скрещены, в руках что-то вроде горшочка для меда и пестик. Этим пестиком он водит по кромке емкости, та гудит. Неприятный звук, очень тревожный. Похоронный оркестр напоминает.
– Закрой, пожалуйста, глаза, – попросил ее мужчина. – А теперь представь. Ты на крыше высотного здания. Рядом твои лучшие друзья. Они взяли тебя за руки и за ноги. Раскачали. И бросили вниз.
Арина еле удержалась, чтоб не расхохотаться. Боялась маньяка, а оказалась в лапах тихого сумасшедшего.
Йог, похоже, заметил улыбку на ее лице. Но не смутился. Спокойно продолжил:
– И вот начался твой полет в бездну. Ты летишь все быстрее и быстрее. Но тебе совсем не страшно, потому что ты никуда не приземлишься. Воздух вокруг теплый и черный. Тебе ничего не мешает. Тебе спокойно и хорошо. Скорость падения увеличивается, ветер свистит в ушах, все быстрее, быстрее! Мысли не успевают возникать в твоей голове. Они сначала пытаются остаться с тобой, но постепенно отстают. Замирают. Превращаются в картины на стенах. Ты видишь их, но они тебя больше не затрагивают. Ты просто пролетаешь мимо.
И по своей чаше ударил.
Арина с удивлением почувствовала: она вправду куда-то летит. А еще тепло стало и морем запахло.
– Твои руки начинают тяжелеть. От кончиков пальцев, через предплечье и локоть, они наливаются свинцом. Тяжесть охватывает все тело. И только в области межбровья ты ощущаешь поразительную легкость. Будто кто-то положил туда прохладную тряпочку. А теперь ты чувствуешь, как через эту точку тебя наполняет волшебный солнечный свет. Лови его лучи, купайся в них!
И Арина (в сон, что ли, провалилась?) вдруг оказалась на морском берегу. Причем была она не собой нынешней, а совсем маленькой девочкой. В своем любимом матросском костюмчике, который носила до третьего класса.
Откуда-то извне она слышала голос – Лев Людовикович что-то вещал про бурные океанские волны и золотистый песок. Но Арина видела не океан, а наше простецкое Черное море. Пляж с крупной галькой, мутноватое мелководье. Толстые тетки вгрызаются в кукурузу. А она – парит над землей и напряженно вглядывается: в купальщиков, в каждый коврик на берегу. Мозг лениво перебирает варианты: «Я мертвая? Или я в прошлом?»
Она, точно, бывала на этом пляже. И кукурузу покупала у старичка в тельняшке – вот он и сейчас ходит с корзиной, совсем не изменился.
– Дайте мне! – крикнула Арина.
Но продавец в ее сторону не обернулся. Зато она вдруг увидела – у самой воды, на пансионатном покрывале, устроилась мама. Бежевый купальник, «Остров Крым» в руках. Лицо умиротворенное.
– Мам! – бросилась к ней дочка.
Арина была почти уверена: мама ее тоже не услышит.
Однако женщина отложила книгу и вскочила:
– Аришка! Наконец-то!
На секунду стало очень страшно. Но руки у мамы теплые, а глаза совсем живые. И голос строгий:
– Дочка! Ты почему в квартире такой бардак развела? Мою чашку любимую разбила?
– Откуда ты знаешь?!
– Отсюда все видно, – грустно улыбнулась мама. И продолжила упрекать: – А еще я теперь точно знаю, что ты куришь. Пожалуйста, немедленно брось.
– Мам! – Арина смотрела на нее преданно и опасливо. – А мы с тобой сейчас где?
– Я – совершаю свое последнее путешествие по местам, где была счастлива. А ты оказалась со мной, потому что я очень о тебе беспокоюсь.
– А мы можем остаться вместе? – с надеждой спросила дочь. – Навсегда?
– Нет, – покачала головой мама. – Если ты уйдешь с земли до срока, то окажешься совсем в иной сфере. Не делай глупостей. Мы можем видеться и так.
…Когда Арина открыла глаза, в зале ничего не изменилось. Остались гулкость, пустота, неуют. Обнаженные женщины на стенах и горка матов в углу. Лев Людовикович сидел неподалеку. Чаша с пестиком стояла рядом. Броситься ему на шею? Расцеловать? Она поддалась порыву, вскочила.
Мужчина остановил взмахом руки:
– Никаких резких движений. Спокойно сядь. Закрой глаза. Глубоко подыши.
Арина безропотно исполнила указание.
– Хорошо. – Наконец позволил он. – Теперь можешь подойти.
И указал на пол рядом с собой.
Он сидел на коврике, ноги хитро перекрещены, засунуты одна под другую, будто индийский йог с картинки.
Арина не то что так – по-турецки не сядет, коленки обязательно противно хрустнут.
Секунду она поколебалась. Встала коленями на теплый пол. Уложила попу на ноги. Лев улыбнулся:
– Правильно. Поза ученика. Что-то практиковала?
– Э… в школе ходила на акробатику. Два месяца.
– Понятно.
Что за улыбка у него! Будто тот самый золотистый свет из медитации обволакивает.
Однако собственный разум (остатки разума) отчаянно сопротивлялись обаянию йога. Он просто гипнотизер или кто-то в этом роде. Ввел ее в транс, внушил невесть что.
Арина жалобно произнесла:
– Я видела маму. Это была галлюцинация?
Лев рассмеялся:
– Ты на учете у психиатра состоишь?
– Нет.
– У тебя когда-нибудь были видения? Бред, психозы?
– Никогда. Но мама ведь умерла! Как я могла ее видеть? Разговаривать с ней?! Откуда она узнала, что я чашку ее любимую разбила?
– Потому что в земле только тело. А дух человека вечен.
– Мама сказала: я смогу ее видеть.
– Да.
– А у меня получится – самой входить в такую медитацию?
– Конечно, нет. Но я готов помочь в твоем трудном пути.