Страница 3 из 133
Воспоминаниями Троцкого заинтересовалось и высшие руководство СССР. Сразу же после ее выхода книга была приобретена для личной библиотеки Сталина. С ней было решено познакомить не только членов Политбюро, но и бывших оппозиционеров, которые капитулировали перед Сталиным и теперь восхваляли нового вождя, посылая проклятия по адресу старого. Естественно, от раскаявшихся ожидалась очередная порция негодующих эмоций, что и произошло. Зиновьев, начав знакомство с воспоминаниями со второго тома, почувствовал себя крайне уязвленным презрительными ремарками по собственному адресу и теперь спешил лишний раз расписаться в верности генсеку. 4 марта 1930 г. он писал с очевидной надеждой на то, что записка эта окажется в руках Сталина: «Думаю, что оставить эту книгу без ответа нельзя. В ней неимоверное количество мерзостей про всех нас, но прежде всего про В[ладимира][19] И[льича]. Книга во многих ее частях написана для «наших за границей» и поэтому «легко» читается и легко обходит ряд тем, невыгодных для автора… Я уверен, что С[талин] не оставит без ответа книгу Т[роцкого]. Но думаю, что я, во всяком случае, обязан со своей стороны ответить Т[роцкому]. Надежды на напечатание ответа сейчас не имею. Но все же напишу»[20].
Трусливый Зиновьев унюхал в этой книге шанс снова выбраться на поверхность, заручиться от Сталина заказом на написание ответа Троцкому, получить возможность снова публиковаться в партийной прессе. Но Сталин дал указание проигнорировать мемуары своего врага. Ни сам он по поводу этой книги ни слова не сказал, ни другим не позволил. Статья Зиновьева «Десятилетие спустя», написанная в 1933 г., где «Заявление 46-ти» (1923 г.) было названо «обвинительным актом против партии», а вся тяжесть борьбы с «троцкизмом» приписана Сталину, «с поразительной дальновидностью» выдвинувшему концепцию о победе социализма в одной стране, как и не написанный Зиновьевым ответ Троцкому, так никогда и не увидела света[21]. Сталин стал готовить совсем другой ответ Троцкому.
За границей высланный из Советского Союза политэмигрант достаточно быстро стал популярным автором, пополняя копилку ненависти Сталина все новыми и новыми высказываниями. Троцкий публиковался в большой западной прессе, в том числе во всемирно известных газетах: американских, таких как «Нью-Йорк тайме», «Нью-Йорк геральд трибьюн», британских, таких как «Дейли экспресс», социал-демократических изданиях Европейского континента. Некоторые статьи выходили затем на русском во Франции. В них шла речь об обстоятельствах выдворения Троцкого из СССР, давалась оценка социально-политической обстановки на родине и, главное, воспроизводился облик Сталина, каким он теперь представлялся автору. В статье «Как могло это случиться?» о кремлевском хозяине говорилось так: «Если искать краткой характеристики, то пришлось бы сказать: это наиболее выдающаяся посредственность нашей партии. Он одарен практическим смыслом, выдержкой и настойчивостью в преследовании поставленных целей. Политический его кругозор крайне узок. Теоретический уровень столь же примитивен… По складу ума это упорный эмпирик, лишенный творческого воображения»[22].
Наверное, Троцкий недооценивал многие поистине выдающиеся качества Сталина, которые и перечислить-то трудно, настолько уникален был этот человек: его расчетливость, предусмотрительность, умение не забегать вперед, не торопиться, хитрить, тихо планировать расправу, выжидать, его предельное лицемерие, жестокость, беспринципность, готовность использовать любые самые отвратительные и кровавые средства для достижения поставленной цели; его умение сохранять свой замысел в только ему известной тайне и упорно двигаться в сторону реализации своего тайного плана. Но важно другое: Троцкий объявлял Сталину войну теперь уже не в масштабах одной страны, а на мировой арене, причем перешел от дискуссий по поводу политики советского руководства к критике лично Сталина.
На этот раз в «Большевике» появились две статьи Ярославского, косноязычного и льстивого сталинского лакея, к которому Троцкий всегда относился с презрением. Статьи имели безвкусные длинные названия: «Мистер Троцкий на службе у буржуазии, или первые шаги Л. Троцкого за границей» и «Как «отвечает» Троцкий и как рабочие отвечают Троцкому». Они содержали в основном направленную против Троцкого ругань: «рекорд глупости», «живой политический покойник»[23], пользующийся услугами буржуазии «для публикации своих инсинуаций» Троцкий…[24] Теперь уже повод для ответа был предоставлен Троцкому, и он им, разумеется, воспользовался, хотя до советского читателя, которому были адресованы статьи Ярославского, ответы Троцкого, разумеется, не дошли.
2. Политические контакты с соотечественниками
Правильно или нет прочитали мысли Троцкого вездесущие журналисты, приписавшие ему намерение организовать в СССР новую революцию, но фактом остается то, что Троцкий, высланный за рубеж, стремился по мере возможности поддерживать контакты с оставшимися ему верными сторонниками, находившимися в ссылке и в тюрьмах в пределах Советского Союза. Русский эмигрант С. Дмитриевский, раньше других увидевший, что Сталин становится на путь «национально-патриотического социализма», в своей книге противопоставлял возвеличиваемого им националиста Сталина ненавидимому интернационалисту
Троцкому, продолжающему свою борьбу даже за границей: «В борьбе Троцкого всегда был известный героизм. Он был готов на жертвы, на какие способен не всякий человек. Ставил все на карту огромной политической игры. Не шел на компромиссы, которые бы его унижали, всегда оставался самим собой. Есть своеобразное величие и в его поражении. Оказавшись побежденным, он не предал ни идей своих, ни людей, которые за ним шли — людей, которые, надо сказать, в большинстве его предали. Мало того. И сейчас, поверженный и разбитый, выброшенный за границу, лишенный русской почвы, которая ему так болезненно нужна… он все еще не сдается, он все еще лелеет горделивые планы и мечты»[25].
Разными путями левым оппозиционерам, остававшимся пока на свободе, удавалось передавать за границу письма для Троцкого. Они пользовались для этого своими связями в Москве, особенно с номенклатурными работниками, служащими советских полпредств в Европе, прежде всего Берлине и Париже, использовали командировки советских чиновников за рубеж. Уже весной 1929 г. с Троцким установил связь, разумеется тайную, шифровальщик полпредства СССР в Норвегии Петр Сергеевич Куроедов, которому удавалось посылать на Принкипо материалы из советской прессы, а также некоторые документы и фотографии, разными путями оказавшиеся в его руках. В переписке с Куроедовым Троцкий ставил перед ним все новые и новые задачи. Не исключалось даже, что этот человек станет невозвращенцем и присоединится к Троцкому в Турции в качестве секретаря-стенографа. План этот осуществлен не был, так как Куроедов в 1932 г. скончался от туберкулеза[26].
Ссыльным и заключенным передавать письма Троцкому за рубеж было куда сложнее. Тем не менее иногда это удавалось. Н.И. Седова вспоминала, что однажды Троцкий получил послание от узников из Верхнеуральского политизолятора, написанное микроскопическими буквами на крохотных клочках бумаги размером с почтовую марку[27]. В архивном фонде Троцкого сохранились письма, полученные им в Турции от ссыльных Н. Мура-лова, Ф. Дингельштедта, К. Цинцадзе и некоторых других оппозиционеров. Но особенно важным Троцкий считал продолжение хотя бы редких, спорадических контактов с Раковским, который за неуступчивость был переведен из Астрахани в Саратов, а затем в далекий Барнаул. Из дальней ссылки Раковскому удалось переправить Троцкому несколько статей и писем. Вряд ли можно предположить, что они посылались по международной почте. Контроль ОГПУ за ссыльными и их корреспонденцией после изгнания Троцкого стал очень жестким. Так, в справке Комитета партийного контроля при ЦК КПСС «О деле так называемого «Московского центра» приведены данные о режиме сосланных в 1932 г. Каменева (в Минусинск) и Зиновьева (в Кустанай): «За ними велось активное агентурное наблюдение, сопровождавшееся перлюстрацией переписки и подслушиванием телефонных разговоров»[28]. Можно не сомневаться, что такой режим был к 1932 г. распространен на всех ссыльных руководителей партии. Тем не менее примерно до конца 1932 г. существовала двусторонняя нелегальная связь между Троцким и ссыльными оппозиционерами, что подтверждается материалами архива Троцкого, где хранятся поступавшие к нему материалы[29].
19
Здесь и далее квадратными скобками отмечены уточнения, сделанные авторами книги.
20
РГАСПИ. Ф. 324. On. 1. Ед. хр. 373. Л. 16.
21
Там же. Ед. хр. 446. Л. 2–6.
22
Троцкий Л. Что и как произошло? Шесть статей для мировой буржуазной печати. Париж, 1929. С. 25–26.
23
Большевик. 1929. № 5. С. 67.
24
Там же. № 9—10. С. 30.
25
Дмитриевский С. Советские портреты. Берлин: Стрела, 1932. С. 151.
26
Л.Д. Троцкий. После высылки из СССР. Начало третьей эмиграции. Турция. Принцевы острова. 1929–1932 гг. / Публ. А.М. Плеханова // Исторический архив. 1992. № 1. С. 34–35. Обширная переписка Троцкого с Куроедовым и сопроводительные материалы были после смерти Куроедова изъяты сотрудниками советского посольства и пересланы полпредом СССР в Норвегии А.А. Бек-задяном секретарю ЦИКа СССР А.С. Енукидзе. У Енукидзе они были обнаружены, в свою очередь, при обыске после ареста Енукизде. Конверт с письмами (всего 75 листов) был затем похищен сотрудником НКВД, который сохранил его и в 2001 г. передал Агентству журналистских расследований Андрея Константинова, а последний — в санкт-петербургский Музей политической истории России. Сотрудник НКВД, похитивший письма Троцкого, журналистам представился как Василий Михайлович, без фамилии (Травинский Я. Письма Троцкого продолжают приходить // Фонтанка-ру. Петербургская интернетгазета. 2001. 16 апреля).
27
Serge V., Sedova-Trotsky N. The Life and Death of Leon Trotsky. P. 166.
28
Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 68.
29
См., например: Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-15821.