Страница 21 из 29
— Скажи мне, как называется Третья Власть.
— Мы сказали «мелочь»!
— Потому я и спрашиваю только про название! И обещаю не пытаться узнать больше. Клянусь.
— А какой тогда смысл?
— Это даст мне пищу для размышлений на целый год. Иначе, будь уверен, я тут спячу от ничегонеделанья.
— Для начала хорошая новость: тебе не придется ждать целый год, только одиннадцать месяцев, потому что о Третьей Власти можно узнать не через год после Второй, а через год пребывания в Саду.
— И то хлеб, честное слово…
— И потом, ладно, вторая хорошая новость: в порядке исключения, так и быть, я открою тебе название Третьей Власти!
— Спасибо!
— Она называется «Последний час».
— «Последний час»?
— Да.
— И на этот раз она мне точно понравится?
— Уверен на сто процентов. Это не только потрясающая Власть, я еще уверяю тебя, что она не покажется тебе ни дурацкой, ни отвлеченной — ничего отрицательного. Тебе даже захочется, думаю, воспользоваться ею как можно скорее.
— Хм, даже интересно…
— Тем лучше. Потому что у тебя есть одиннадцать месяцев, чтобы все это обдумать!
Последний час… Одно название — и то выглядит загадочно, заманчиво, я бы сказал. Во всяком случае, гораздо заманчивее, чем наблюдение или власть любви. Чувствуется, что за этим что-то скрывается, что-то мощное. Но что? Может, это — последний час моей жизни? А что, вроде сходится… Только мне непонятно, как этот последний час мог бы обратиться властью? Разве что я смогу вернуться в прошлое и прожить последний час моей жизни заново? А вдруг я смог бы попытаться изменить порядок вещей, слетать быстро в клинику, мне бы сделали ЭКГ и немедленно занялись мной… И я бы остался жить?
Власть, позволяющая изменить прошлое, дающая возможность пожить еще немного с теми, кого я люблю…
Вот было бы чудесно…
Три месяца, семь дней
Власти
О, чудо! После бесконечного ожидания из реки вынырнул красный шарик! Самое время немного оживить обстановку!
— Бог, Бог! Эй, Бог!
— Да-да, иду!
— Красная сфера появилась! Пойдешь со мной посмотреть, что случилось?
— Конечно… Ну, поехали!
Мы отправляемся вслед за шариком, который быстро летит к земле и застывает над головой мужчины, лица которого мне не разглядеть — так глубоко он укрылся в тени. Кругом темная ночь, ближайший фонарь не работает. Мужчина кого-то подстерегает.
— Это Энтони?
— Да.
— Прямо как хищник. Чего он дожидается?
— Оглядись вокруг и поймешь…
В нескольких метрах от нас слабо светится огонек банкомата — единственный источник света на всю округу. Энтони делает шаг вперед, смотрит направо, потом налево; за эти два месяца он похудел и побледнел еще больше.
— Ему явно не стало лучше…
— Да.
— И мне не нравится то, что он сейчас делает. Если шарик нас позвал, значит, что-то вот-вот случится. И судя по обстоятельствам, боюсь, что это будет не акт вселенской любви…
Слышится шум мотора, Энтони снова ныряет во тьму. Большой черный внедорожник останавливается прямо напротив банкомата, водитель включает аварийную сигнализацию и выскакивает из машины: это молодая женщина, ее высокие каблуки царапают асфальт при каждом шаге.
Она вставляет карточку, набирает код; оборачивается на машину, потом выбирает нужную сумму. Быстро схватив купюры, она семенит обратно к машине, но тут появляется Энтони и приставляет ей к груди пистолет:
— Если заорешь, я тебя пристукну.
— Господи, господи…
— Заткнись.
— Нет, пожалуйста, держите, возьмите деньги…
Энтони вырывает у нее из рук купюры:
— Мало! На кой мне столько!
— Пожалуйста, только не бейте меня…
— Говори код!
— Умоляю вас…
Женщина так перепугана, что тут же начинает плакать и задыхаться.
— Я сказал, код! Код говори, сука!
— Я… Я не знаю… Код… Я… Пожалуйста…
Ноги у женщины подкашиваются, она медленно оседает на землю. Он хватает ее за ворот и грубо прижимает к широкой задней дверце машины.
— Я не шучу, клянусь, я тебя прикончу, тварь!
— Возьмите все, что хотите…
Энтони теряет терпение. Он вдавливает пистолет еще глубже в диафрагму женщины.
Я больше не в силах этого выносить.
— Мы что, так и будем на это смотреть?! Ты же Бог, черт побери, вмешайся! Ты видел, в каком он состоянии? У него ломка! Он убьет ее!
— Я никогда не вмешиваюсь…
— А она, тоже мне, почему она не называет ему этот дурацкий код?!
— От ужаса. Тебе повезло, что ты никогда не испытывал этого чувства. Это настолько сильно, что у человека все отключается. Она не помнит свой код, у нее память замкнуло от страха. И чем больше Энтони будет ей угрожать и требовать ответа, тем меньше шансов, что она вспомнит.
— Но это все же невероятно, какие-то четыре цифры — назови она их, и ее шкура будет спасена!
— Вся беда в том, что ей надо спасать не только свою шкуру. Поэтому она так и перепугалась: она боится за двоих.
— Что?
Энтони взводит затвор пистолета, и этот характерный щелчок приводит женщину в окончательное безумие, она уже ничего не может ни сказать, ни сделать, только тяжело дышит в полном параличе.
— Считаю до трех, не скажешь — продырявлю тебе шкуру.
— …
— Раз…
— …
— Два…
Энтони уже готовится нажать на спуск, но тут внимание его привлекает какое-то движение на заднем сиденье машины. Он заглядывает внутрь и видит смотрящего на него ребенка, прочно пристегнутого к детскому креслицу.
Это белокурый мальчик лет трех. Энтони снимает палец со спускового крючка: мальчик как две капли воды похож на того малыша, который за несколько недель до этого обнял его, когда он плакал в одиночестве на скамейке. Неужели это он и есть?
Мальчик в машине, не отрываясь, смотрит на Энтони, не понимая, что происходит. Ему интересно, что этот дядя и мама делают там, снаружи, прижавшись к стеклу машины.
Энтони вспоминает, как хорошо ему стало в тот день, как тепло, когда мальчик прижался к нему, чтобы «прогнать грустность».
А малышу хочется, чтобы мама поскорее сказала дяде «до свидания» и вернулась в машину, потому что дома их ждет папа, да к тому же ему очень хочется кушать.
Да, правда, Энтони избавился тогда от боли, но всего лишь на несколько часов. Тепло отданной ему любви недолго продержалось под напором ледянящего зова яда, заполнившего его вены.
Потому что для Энтони лишь одно имеет значение — унять боль. Смягчить ломку.
Накормить чудовище. Ибо чудовище голодно.
— Три.
Звук выстрела резко отдается на пустынной улице.
Пуля прошивает живот женщины, та падает, истекая кровью; из машины слышится вопль малыша.
В большом доме напротив открывается окно, потом другое; Энтони спасается бегством, бросив карточку и сумку, в одной руке у него всего несколько купюр, в другой — дымящийся пистолет.
— Все. Возвращаемся.
Свет, заливающий Сад, кажется мне холодным, царящая в нем тишина — ледяной.
— Эта женщина умрет?
— Она уже умерла.
— Как же так, черт возьми?! Я сделал все, что было нужно! Я отдал любовь этому подонку, а он видел мальчика, там, в машине! Он не должен был стрелять! Почему же он выстрелил, почему?
— Потому что это не всегда срабатывает. Власть Любви — это не волшебство, иначе человечество уже давно достигло бы совершенства. Мне очень жаль, но ты должен помнить, что сделал все, что был должен.
— И это ни к чему не привело!
— А это еще не известно! Может быть, благодаря тебе воспоминание об этом мальчике будет терзать его всю жизнь, и он никогда больше не пойдет на убийство.
— Ерунда…
— Нет. Это называется надеждой. И это очень важно. Благодаря этому мир и меняется — постепенно.