Страница 4 из 65
— Я ничего не знаю об этом… э-э… лечении.
Уоррен открыл ящик стола, достал оттуда пачку сигарет. Взяв одну, он, помедлив, протянул пачку Хеллиеру.
— Извините. Вы курите?
— Спасибо, — сказал Хеллиер и взял сигарету. Уоррен перегнулся через стол и чиркнул зажигалкой. Затем закурил сам. Некоторое время он смотрел на Хеллиера, словно изучая его.
— Здесь тоже есть наркотик, — сказал он, вынимая сигарету изо рта, — но наркотик не очень сильный, — никотин. Он создает зависимость в основном психологическую. Имея сильную волю, можно бросить курить. — Он наклонился вперед. — Героин — дело другое. Возникает физическая зависимость. Организм требует его, а разум практически бездействует. Он откинулся назад. — Наркоман, не получив вовремя дозу наркотика, может умереть. И мы, врачи, непременно учитываем это, приступая к лечению.
Хеллиер побелел.
— Она мучилась?
— Да, — сказал Уоррен холодно, — я бы охотно вам солгал, но это так. Они все мучаются. Они испытывают такие страдания, что лишь один из ста может это выдержать, Джун продержалась какое-то время, но потом сбежала. Я не мог заставить ее вернуться — повторяю, лечение добровольное.
Сигарета в пальцах Хеллиера заметно дрожала. Уоррен продолжал:
— После этого я долгое время ее не видел. Но она вернулась полгода тому назад. Они все рано или поздно возвращаются. Она просила у меня героин. Но я уже не мог ей его выписать. Порядки изменились — теперь наркоманы должны были обращаться в специальные государственные клиники; Я предложил ей вновь пройти курс лечения, но она и слышать об этом не хотела. Мне все же удалось поместить ее в клинику, где я мог быть рядом с ней как консультант, — ведь я знал ее и знал историю ее болезни. Ей прописали героин и давали минимальную дозу, пока она не умерла.
— Однако она умерла от слишком большой дозы.
— Нет, — сказал Уоррен. — Она умерла от дозы героина, растворенной в метиламфитамине, а этот коктейль действует очень сильно. Амфитамин ей прописан не был, она его где-то раздобыла сама.
Хеллиер весь трясся.
— Вы ко всему этому относитесь как-то очень спокойно, Уоррен, — сказал он срывающимся голосом. — По моему мнению, слишком спокойно.
— Мне приходится быть спокойным, — возразил Уоррен. — Врач, который позволяет себе излишние эмоции, вредит и себе, и пациентам.
— Гуманный, объективный, профессиональный подход, — с насмешкой сказал Хеллиер. — Но вы погубили мою Джун. — Он ткнул свой дрожащий палец почти под нос Уоррену. — Я спущу с вас шкуру, Уоррен. Я человек влиятельный, и я вас сотру в порошок.
Уоррен окинул Хеллиера печальным взором.
— Не в моих привычках бить родителей моих пациентов по зубам, — сказал он угрожающе, — но вы, кажется, напрашиваетесь.
— Я напрашиваюсь! — взревел Хеллиер. — Да я вас живьем закопаю, как говорят русские!
Уоррен встал.
— Хорошо. Только сначала ответьте на мой вопрос: вы всегда общаетесь со своими детьми через посредников?
— Что вы имеете в виду?
— Шесть месяцев тому назад, как раз перед вашим отъездом в Америку, Джун хотела встретиться с вами. Но вы отшили ее официальным письмом, написанным вашим секретарем. Бог тому свидетель.
— Я был очень занят в то время — готовился к крупной сделке.
— Она хотела обратиться к вам за помощью. Но вы ей отказали, и она пришла ко мне. Вы, кстати, обещали написать ей из Америки. Написали?
— Я был занят, — повторил Хеллиер уныло. — Занят, понимаете? Масса дел… совещания…
— Итак, вы ей не написали. А когда вы вернулись?
— Две недели тому назад.
— Значит, вас не было почти полгода. За это время вы хоть раз поинтересовались, где ваша дочь? Встретились с ней, когда вернулись? Она, между прочим, тогда была еще жива.
— Боже праведный! На меня столько всего свалилось по возвращении. В мое отсутствие тут все пошло прахом, черт побери.
— Вот именно, — сказал Уоррен ледяным тоном. — Вот вы говорили, что устроили Джун на работу, нашли ей квартиру. Все это прекрасно звучит, но я бы сказал, что вы просто отпихнули ее от себя. Вы вообще задавались вопросом, почему изменилось ее поведение, почему ей не хватало денег? Мне хотелось бы знать, как часто вы вообще видели свою дочь, интересовались ли, как она живет, в какой она компании. Были ли вы ей настоящим отцом?
Лицо Хеллиера приняло пепельно-бледный оттенок.
— О Господи! — прошептал он.
Уоррен опять сел и спокойно сказал:
— А теперь я должен сообщить вам нечто и впрямь неприятное, Хеллиер. Ваша дочь ненавидела вас до глубины души. Она мне говорила об этом, хотя я и не знал, кто вы такой. Она хранила это чертово покровительственное письмо от вашего секретаря, чтобы ее ненависть не остывала, и кончила жизнь в грязной ночлежке в Ноттинг-хилле с тремя шиллингами и четырьмя пенсами в сумочке. Если полгода тому назад вы уделили бы своей дочери пятнадцать минут своего драгоценного времени, она сейчас была бы жива.
Он склонился над столом и спросил, не скрывая раздражения:
— А теперь скажите мне, Хеллиер, кто виноват в смерти вашей дочери?
Лицо Хеллиера исказилось от боли, и Уоррен, откинувшись на спинку кресла, смотрел на него вроде бы даже с сочувствием. Ему было стыдно за себя, за то, что он так поддался эмоциям вопреки профессиональному кодексу. Он увидел, как Хеллиер вытаскивает платок, встал и, подойдя к шкафчику, достал какой-то пузырек. Высыпав из него на ладонь две пилюли, он вернулся к столу и сказал:
— Примите это, вам станет легче.
Не сопротивляясь, Хеллиер взял лекарство и запил водой из стакана. Он немного успокоился, хотя голос его дрожал.
— Элен — моя жена — мать Джун — моя бывшая жена — мы, знаете ли, развелись. Я с ней развелся — Джун тогда было пятнадцать. Элен была совершенно невыносима. Она мне изменяла — и я не выдержал. Надоело выглядеть дураком. Джун осталась со мной, она сама так захотела. А Элен она была не нужна. — Он судорожно перевел дыхание. — Джун, конечно, ходила в школу. А я был поглощен работой. Дела мои пошли в гору и поглотили меня целиком. У меня не оставалось ни минуты. Мне приходилось много ездить. — Он словно погружался в прошлое. — Я не представлял тогда…
— Я понимаю, — мягко заметил Уоррен.
Хеллиер взглянул на него.
— Сомневаюсь, доктор. — Он заморгал, не выдержав пристального взора Уоррена, и опустил голову. — А может, и понимаете. Вероятно, вы часто сталкиваетесь с подобными ситуациями…
Уоррен миролюбиво сказал:
— С молодым поколением всегда трудно найти общий язык. Даже когда они еще под стол пешком ходят. По-видимому, у них свой склад мышления, свои идеалы.
Хеллиер вздохнул.
— Но я должен был хотя бы попытаться. — Он крепко сцепил пальцы рук. — Люди моего круга считают, что безотцовщина, юношеская преступность — удел неимущих классов. Господи!
Уоррен потеплел:
— Я вам дам что-нибудь, чтобы вы хорошо спали ночью.
Хеллиер сделал отрицательный жест рукой.
— Нет, спасибо, доктор. Я приму что-нибудь покрепче. — Он поднял голову. — Скажите мне, когда это началось? Как она?.. Как она могла?..
Уоррен пожал плечами.
— Она мне об этом особенно не рассказывала. Думаю, что ее случай был достаточно типичен. Для начала — марихуана, ради бравады или забавы; потом более сильные наркотики и наконец героин и сильнодействующий амфетамин. Обычно все начинается с какой-нибудь сомнительной компании.
Хеллиер кивнул.
— Вот оно — отсутствие родительского контроля, — с горечью сказал он. — Где они достают эту дрянь?
— Трудно сказать. Преступники грабят склады медикаментов и затем сбывают товар по своим каналам. И есть, конечно, контрабанда. В Англии государство контролирует сбыт наркотиков, и те, кто зарегистрированы как наркоманы, получают героин по рецептам. Иное дело в Штатах. Там торговля наркотиками полностью запрещена, и поэтому существует громадный черный рынок с колоссальными доходами и налаженной системой добычи и сбыта наркотиков. Одним словом, наркобизнес.