Страница 10 из 27
Дагон слабо улыбнулся, взяв мои руки в свои и несильно сжав их. Он видел во мне большую любовь к нему, его царству и всему, что связано вообще с ним. Но также он наверняка видел тягу к любви, которую я по настоящему никогда не чувствовала, не видела, не ощущала от других существ, кроме Дагона. Даже смертным я была нужна лишь для удовлетворения плоти.
— Влюбляться можно лишь в тех, кто готов полюбить тебя, Лилит. Разве Алдуин готов полюбить тебя? У дов нет потребности в любви. Они могут подчиняться, служить, но любить — никогда. Я не хочу собирать осколки твоего сердечка потом по всему Скайриму, — он осторожно склонился к моим рукам и поцеловал их. Я с улыбкой наблюдала демонстрацию его любви. Как же я любила Дагона! Как же хотела его в качестве чего-то большего, чем отец. А если бы он узнал, что сказал? Увы, мне никогда не узнать. В любом случае мои желания неправильны и не имеют надежду стать реальностью.
— Я очень надеюсь увидеть тебя здесь снова, Лилит. Надеюсь на твое возвращение в план Мертвые Земли.
Если ты еще меня любишь, то ты пойдешь по моим следам и станешь принцессой своего плана. Однажды это случится и больше не надо будет прятаться от аэдр или смертных. Однажды ты заявишь о себе всему миру, Лилит Мерунес.
Эти слова воодушевили меня. Внутри приятно разлилось тепло. Я многое поняла из его слов. Мне показалось, будто какая-то ключевая глава моей жизни наконец дописана и теперь навсегда останется со мной в своей целостности, без единой недосказанной детали.
Я поднялась с колен, а затем крепко обняла отца и прижалась к нему. Я вдыхала его лютую душу, ощущала тягу к разрушению всего всем телом. Да, это мой отец, от которого я душу не унаследовала. У меня её нет. Есть только тело и что-то ещё, что заставляет меня быть бессмертной в плане жизни. Дагон усадил меня на колени, а я обвила своими руками его шею. Как же мне его не хватало! Эта нежная плоть, лютая душа и шум крови, что скачет подобно сердцу. Тягостно мне его покидать. Непросто взять так и уйти на всю жизнь или хотя бы на короткий период. Долгую часть своей жизни я провела здесь, а теперь провожу непонятно где и непонятно с кем. Но этого “непонятно кого” я люблю. И очень скверно станет на душе, если отец окажется прав. Я посмотрела на мешок, который был заполнен одеждой и нужным оружием. Теперь я готова уходить в Скайрим, осталось только переодеться. Но вот беда! Сдвинуться совершенно не могла. Я сидела на коленях у отца и совершенно не могла пошевелиться. Мне так было приятно его общество и сам он. О, мой милый прародитель, почему ты не можешь уйти со мной? Почему не можешь спуститься из этого жуткого места туда, где все выглядит иначе? Где есть жизнь и нет этой проклятой лавы, которая напоминает границы клетки. Лаву не пересечь, за её пределы не выйти. Но мой отец заперт здесь. Я обязательно найду ключ и он посмотрит мир снова, только без секиры в руках. Я не хочу уничтожения мира. А может быть так, что уничтожение неизбежно?
— Сколько интересных болезней придумано мной, но самая страшная — от любви. Добро — наказуемо. Милосердие — унизительно. Дружба — опасна, ведь предают только друзья. Может быть поэтому принцы даэдра не имеют друзей? Все конкурируют с друг другом за территорию, поклонение, удовольствие, достижение своих целей. Твоя мать была уникальным существом. Она пыталась отречься от насилия, которое свойственно её расе. Она не хотела видеть в боли красоту, а в чужих страданиях смысл жизни. Она пыталась избавиться от того, что у неё росло внутри. Пыталась она найти красоту в доброте, помощи другим, но не могла. Помогала она только тем, кто нес знамя во имя насилия и боли, находила утешение в искривлении души существ. Твоя мать часами смотрела на смерть существа, который попал в ловушку и умирал от голода. Она питалась разрушением всего. Ей нравился блеск моей секиры, она резала ей себе руки. Я боялся твоей матери, ведь она была непредсказуемым существом. А её спутники были ещё хуже: они улетали в мир смертных и держали всю деревню на грани смерти, но не давали им умереть. Они забирали у них самое дорогое прямо на глазах и те ничего не могли сделать. Эти существа питались слабостью людей, их немощностью и неспособностью защитить то, что им дорого. А мать твоя относилась к этому спокойно, даже порой слизывала с их рук свежую кровь. По правде говоря, таких кровожадных существ я ещё никогда не видел.
Я думала, что избавилась от боли, причиненной отцом. Оказалось вовсе нет. Боль опять вернулась — раскаленным железом прожгла позвоночник, выстрелила по ногам. Я готова была свалиться с его колен, ведь шоку, поразившему мое тело, не было предела. Мать я никогда не представляла именно такой. Я всегда видела её чем-то вроде древней богини добра, что была пленена отцом. Оказалось, моя мать сплошной монстр. Но монстр ли я? Ведь она могла частично передать мне то, чем являлась сама.
========== Часть 9 ==========
Вот и вновь я в Скайримских землях. Сзади меня была статуя отца и дреморы, которые стояли с оружием наготове. Они хотели, чтобы мое возвращение было безопасно. Хотя нет, вру, не они хотели, а мой отец. Дракон, что летал неподалеку, заметил меня и стал лететь в нужном направлении. Я пригляделась повнимательнее и узнала в нем того самого дракона, что я видела и раньше. На нем сидел Алдуин, крепко держась за перепонки у шеи. Дреморы сзади меня негромко зарычали, но я приказала им молчать. Дракон, выбрав место чуть подальше от меня, медленно приземлился. Алдуин с гордым видом слез с него, смотря прямо мне в глаза.
— Алдуин… Ты заходишь на территорию, которая тебе неподвластна, — прошипел один из дремор.
Дракон открыл пасть, но мой спутник жестом приказал ему не действовать.
— Зато мне подвластны ваша грехом набитая плоть. И я могу отнять у вас её. И ваши души. Я до сих пор владею тем, чем владел в облике дракона. Но сейчас я пришел не за вами, а за вашей принцессой.
Один из дремор захихикал, а другой прошептал:
— Её душа тебе нужна или грехом набитое тело?
Я обернулась к ним и постаралась придать более чем яростный вид. Что они себе позволяют?! Кучка идиотов!
— Я сейчас сама лично вас тут превращу в кучу оторванных органов и мой отец только счастлив будет. Если ваша жизнь вам ещё дорога, то предлагаю вам заткнуться.
Дреморы замолчали, а Алдуин с восхищением посмотрел на меня. Мне показалось или в его глазах я увидела теплоту ко мне? Теплоту… Любовь.
Мужчина провел меня к дракону и, подсадив, сел сам. Я снова обняла его и мы стали взлетать. Дреморы недовольно смотрели на нас. И почему они ненавидят Алдуина? Почему попутно презирают меня?
— Ну что сказал Дагон? — Алдуин краем глаза взглянул на меня, ожидая реакции.
Я не могла ему рассказать о том, что мой отец предположил насчет чувств моего спутника. Слишком рискованное это дело на самом-то деле. Я ему рассказала лишь то, что касалось дела, а не моих глубоких чувств. Он бы не понял. Сейчас точно не понял бы.
— Значит, он сомневается, но верит твоей родительнице. Я разделяю его сомнения и хорошо понимаю, однако я ещё и верю в тебя, твои силы… Наши силы. Не знаю, получится ли у нас свергнуть моего отца. В любом случае мне уже нечего терять, Лилит. Другое дело ты. У тебя есть царство, любимый и грозный отец и какое-то глобальное предназначение. Ты говоришь, что смерть для тебя это действительно конец. Если ты передумаешь, то…
Я не могла дать ему договорить, ведь слишком горька его речь. Я отказалась давно от царства отца, от его намерений, желаний. Я отказалась задолго до того, как стала свободной.
— Нет-нет! Алдуин, я своего мнения не изменю совсем.
На этом наш короткий диалог закончился. Ответа я, естественно, не дождалась, лишь вкрадчивый взгляд был брошен в мою сторону. Перед глазами пролетали горы, а воздух дрожал от рева других драконов.
Алдуин оставался в молчании. Я крепче прижалась к нему, пытаясь ощутить степень его могущества. Драконы, что пролетали мимо, частенько пытались ошпарить его огнем, но он вовремя давал знак этого не делать. Что у них за форма приветствия дикая? Хотя Алдуину вряд ли бы повредил огонь, а вот я буду сгорать медленно.