Засада на Ноон-стрит

Видаури вернулся в пальто и шляпе.

Оба направились к дверям.

— Давай выйдем через черный ход, — предложил актер. — На случай, если здесь еще крутятся журналисты.

— Ну знаешь, Джонни! — Девушка капризно подняла брови. — Меня видели, как я входила, видели внутри. Неужели ты хочешь, чтобы подумали, будто я осталась у тебя на ночь?

— Черт возьми! — ругнулся актер и рывком распахнул дверь.

В эту самую минуту зазвонил телефон. Актер снова выругался и остановился в ожидании, пока маленький японец возьмет трубку.

Тот послушал, отложил трубку и презрительно развел руками:

— Может быть, вы возьмете, мистер? Я ничего не понимаю.

Видаури подошел к телефону.

— Да! Джон Видаури слушает. — Некоторое время он молча слушал. Потом его пальцы сжали трубку. Лицо побледнело.

— Минутку, — сказал он хрипло.

Он положил трубку и облокотился на стол. Девица в красной шляпке подошла к нему со спины.

— Плохая новость, красавчик? Ты бледный как мел.

Актер медленно повернул голову и измерил ее взглядом.

— Убирайся отсюда, — сказал он невыразительно.

Девушка рассмеялась. Видаури сделал шаг вперед и влепил ей пощечину.

— Я же сказал, убирайся, — повторил он деревянным голосом.

Она перестала смеяться, сделала круглые глаза, хотя и не была слишком испугана.

— В чем дело? Ты чуть не сбил меня с ног, Джонни, — сказала она. — Конечно, я сейчас уйду.

Она повернулась и быстро пошла к дверям. Повернулась, помахала рукой и исчезла.

Видаури, казалось, не заметил ее ухода. Едва хлопнула дверь, он поднял трубку и хмуро бросил:

— Приезжай, Вальтц. И поскорее, пожалуйста.

Положив трубку, он долго смотрел перед собой невидящим взглядом. Потом вошел в соседнюю комнату и вернулся без пальто и шляпы. В руке у него был пистолет. Он сунул его дулом вниз во внутренний карман смокинга и, сняв трубку, сказал:

— Если ко мне придет некий мистер Энглих, проводите его наверх. Да. Энглих. — Он положил трубку и сел в кресло около телефона.

Сложив руки на груди, он ждал.

Японец в белом пиджаке открыл дверь и приветливо улыбнулся:

— Прошу вас, входите.

Пит Энглих похлопал Токен Вар по плечу и подтолкнул ее вперед. На фоне роскошной обстановки она выглядела бледной и грустной. Глаза ее покраснели от слез, помада на губах была смазана.

Дверь за ними закрылась, и японец исчез.

Они прошли по толстому ковру. В мягком свете ламп шли они мимо полок с книгами, полок с хрусталем и фигурками из слоновой кости, мимо низких столиков с удобными креслами рядом и подошли к Видаури, который сидел с рюмкой в руке и холодно смотрел на них.

Актер небрежно махнул рукой и оглядел девушку с головы до ног, потом сказал Питу:

— А, это вас привозили сюда полицейские. Да, да, помню. Чем могу служить? Я слышал, что это была ошибка.

Энглих подвинул кресло и усадил в него девушку. Она села медленно, как бы с трудом. Облизнула губы и уставилась на актера.

Видаури усмехнулся с неудовольствием, но приветливо. Взгляд его был настороженным.

Энглих сел, вынул из кармана жевательную резинку, развернул ее, сунул в рот. Вид у него был измученный, на шее — синяки, лицо по-прежнему небритое.

— Это мисс Вар, — сказал он медленно. — Она должна была подобрать пачку с вашими деньгами.

Видаури застыл. Пальцами, в которых торчала сигарета, начал отбивать дробь по поручню кресла. Он посмотрел на девушку, но промолчал. Она улыбнулась ему и чуть покраснела.

— Ноон-Стрит — это мой район, — сказал Энглих, — я знаю там всех ловчил и вижу, кто в этом районе смотрится, а кто нет. Вчера вечером я встретил эту девушку в закусочной на Ноон-Стрит. Она нервничала и все время смотрела на часы. Она там не смотрелась. Когда она вышла, я пошел за ней.

Актер чуть заметно кивнул. Серый пепел упал у него с сигареты. Видаури сонно посмотрел на сигарету и снова кивнул.

— Она шла по Ноон-Стрит, — продолжал полицейский. — Это не самое удачное место для белой девушки. Мы встретились снова в подворотне, где она спряталась. В это время из-за угла выехал большой дайзенберг и кто-то выбросил ваши деньги на тротуар. Ей было страшно идти за ними, и она попросила меня. И я пошел.

— Она выглядит приличной девушкой, — гладко вмешался Видаури, не глядя на Токен. — Вы сказали о ней полиции? Скорее всего нет, иначе вас бы здесь не было.

Энглих потряс головой:

— Донести копам? Мне такое и в голову не приходило. Нам эти деньги все равно что с неба упали. Мы пришли, за своей долей.

Актер подскочил, но тут же овладел собой. Его побледневшее лицо было холодным, понурым. Вдруг он сунул руку во внутренний карман смокинга и вынул короткий пистолет. Потом с улыбкой наклонился вперед и сказал серьезно:

— Шантажисты всегда интересовали меня. Как велика должна быть ваша доля… и что вы можете продать?

Энглих задумчиво посмотрел на оружие. С беззаботным видом он жевал жвачку, мерно шевеля челюстями.

— Молчание, — так же серьезно сказал он. — Только молчание.

Видаури резко взмахнул пистолетом.

— Говори, — приказал он. — И побыстрее. Я не люблю молчания.

Шпик покачал головой.

— Угроза облить вас кислотой — чистый вымысел, — сказал он. — Вам никто не угрожал. Весь этот шантаж был липовый, рассчитанный на рекламу. Вот и все. — Он уселся поудобнее.

Актер посмотрел поверх его плеча в противоположный конец комнаты и начал улыбаться. Внезапно лицо его напряглось.

В комнату проскользнул Вальтц Элегантный. В руке его был большой саваж. Медленно, бесшумно он приближался по ковру, невидимый для Энглиха и девушки.

— Все это была липа от начала до конца, — продолжал агент. — Обычная реклама. Вы скажете, что все это мои домыслы? Но вспомните, мистер Видаури, как легко все шло в начале и как закрутилось, когда на горизонте появился я. Девушка работает на Вальтца в «Югернаут». Она напугана. И вот Вальтц посылает ее на это дело. Зачем? Затем, чтобы полиция поймала ее. Все продумано. Если она сыпанет Вальтца, тот рассмеется им в лицо и скажет, что он неплохо зарабатывает на своем кабаке. И еще он им сказал бы, что он, старый жулик, не стал бы посылать на дело такую идиотку, разве это не ясно? Полицейские ему, конечно, поверят, а вы, мистер Видаури, великодушно отказались бы от своих обвинений. А если бы она не выдала Вальтца, вы бы все равно отказались от обвинений и реклама и так была бы обеспечена. А реклама вам нужна, потому что ваши акции падают. Вам казалось, что это будет стоить столько, сколько составит доля Вальтца. А может, все это слишком сложно? Тогда скажите мне, мистер Видаури, почему этим делом не занялась федеральная полиция? Потому что эти ребята стали бы копать глубоко и все в итоге оказались бы на скамье подсудимых. Вот почему. А местным копам все до лампочки. Они так привыкли к трюкам с рекламой, что только зевнули бы и перевернулись на другой бок.

Вальтц был уже на середине комнаты. Видаури смотрел на девушку. Он легко улыбнулся ей.

— А теперь смотрите, что произошло, когда в это дело влез я. Сначала я пошел в «Югернаут» поболтать с девушкой. Вальтц пригласил нас к себе, где один из его громил чуть не придушил меня. Очнувшись, я обнаружил, что нахожусь в какой-то квартире в обществе убитой женщины. Ее застрелили, а в моем кольте недоставало одного патрона, который валялся рядом. От меня смердило джином, а из-за угла уже выскакивала патрульная машина. А мисс Вар заперли в борделе на Ноон-Стрит. И ради чего все это? Ради того, что Вальтц уже задумал красивый шантаж. Он высосал бы из вас всю кровь до последней капли. Даже если бы у вас оставался последний доллар — половина была бы его. И вы бы платили, мистер Видаури. И охотно. У вас была бы реклама и охрана, но за какую цену?

Вальтц был уже совсем близко. Вдруг актер встал и направил пистолет в грудь Энглиху.

— Возьми его, Вальтц, — высоким, писклявым, старческим голосом сказал он. — Я не гожусь для такой работы.