Приговоренный

Я прошелся по комнатке.

О чем это болтал Пан? Почему тараканы? И почему мексиканские? “Вы только собираетесь кого-то там вывести, а вас уже повели…” С кем пил Пан утром? Почему конверт на имя Л. У. Смита лежал не в общей коробке?

От привычных вещей на меня вдруг пахнуло неуютом…

Доктор Хэссоп сказал: я сам пойму, когда мне надо будет вернуться.

Этот момент наступил?

Я пока ни разу не звонил из своего убежища, вчера сама мысль об этом показалась бы мне нелепой, но сегодня, пожалуй, я мог себе кое-что позволить.

Набросив на плечи курточку Л.У.Смита, я прошел мимо пустых домиков к бару — позвонить можно только оттуда. Завтра я уеду. Прямо утром. Если мой звонок засекут, это уже не будет иметь значения. Главное — не нарваться на Пана. Я надеялся, он спит, и, к счастью, не ошибся.

Утром уеду, решил я.

А сейчас…

Где телефон?

Включив боковой свет, я нашел телефон на дальнем конце стойки. Пододвинул его к себе и задумался.

Позвонить Джой? Услышать голос, повесить трубку?

Глупо. Она давно сменила квартиру…

Позвонить шефу?

Зачем? Я скоро его увижу.

Я набрал номер доктора Хэссопа.

Гудки… Долгие гудки…

Ничего нет тоскливее долгих гудков в ночи, даже если они доносятся из телефона.

Я дождался ответа, убедился, что голос принадлежит именно Хэссопу, и сказал:

— Я изучил список.

— Он тебя удивил?

— Не знаю.

— Там есть знакомые имена…

— Еще бы! Парочку я узнал. Не так уж много, но наводит на размышления. Где нашли бумажку?

— В сгоревшем джипе на мосту Вашингтона. Джип не наш. Трупов нет, владельца машины, правда, тоже пока не нашли. Листок, о котором ту говоришь, мы купили.

Он не стал объяснять — у кого. У шефа широкие связи.

— Что означает список?

— Ты следишь за прессой?

— Практически нет.

— Напрасно. Найди возможность, перелистай газеты за последние три месяца.

— Встречу в них знакомые имена?

— Пять из одиннадцати.

— Пять?

Цифра меня потрясла.

Из короткого объяснения доктора Хэссопа следовало — все они повторили судьбу Беллингера.

Передо мной лежала не просто бумажка. Это был список самоубийц. Из одиннадцати человек, указанных в нем, пятеро уже распрощались с жизнью.

— Штайгер из эмигрантов. Восточная Германия, психиатр. Левин — биолог. Закрытая лаборатория в Берри. Кергсгоф — военный инженер. Немец. Как ты понимаешь, не по гражданству. Лаути — физик. Да, физик, — почему-то повторил доктор Хэссоп. — Пятого ты знаешь.

— Что с ними приключилось?

— То же, что с пятым номером.

— Причины.

— Неясны.

Я помедлил, но все же спросил:

— Они?

— Я уже говорил тебе.

— А пятый номер? — Естественно я имел в виду Беллингера. — Вы успели с ним поговорить?

— Ничего, стоящего внимания. Старик обо всем хотел рассказать сам. Это у него не получилось.

— Людей в списке связывает что-нибудь общее?

— Неясно.

— Они залезли куда-то не туда? Не там копнули? Слишком глубоко?

— У нас есть только предположения.

— Хорошо, — сказал я. — Перейдем к последнему номеру, — я имел в виду имя Миллера. — Это совпадение?

— Боюсь, нет.

— Хорошо, — повторил я. — Завтра утром я выезжаю.

Доктор Хэссоп хмыкнул:

— Почему не сейчас?

И повесил трубку.

В баре стояла гнетущая тишина.

Что-то в голосе Хэссопа мне не нравилось. Он был, как всегда, ровен, как всегда, спокоен, и все же…

Я вдруг понял: я не почувствовал в нем сочувствия; прежде доктор Хэссоп сочувствия не скрывал.

Ладно. Это только предположения. Следует ли уезжать прямо сейчас? Ночная дорога…

Голос, прозвучавший за спиной, заставил меня вздрогнуть:

— Положи руки на стойку. Вот так. У тебя есть оружие?

Голос принадлежал не Пану. Не оборачиваясь, я ответил:

— Нет.

Чьи-то ловкие руки быстро обшарили меня.

— Правильно ведешь себя, Миллер, — одобрил мое поведение тот же голос. — Видишь, какой калибр?

Чуть повернув голову, скосив глаза, я увидел — калибр хороший. Еще я увидел седую шевелюру, из-под которой поблескивали холодные глаза. Ну да, тип знаком: мало лба, много подбородка. Я не стал спорить:

— Калибр убеждает.

— И я так думаю. И запомни. Мы не грабители, но и не пастыри. Спросят — отвечай, самому болтать не надо, это отвлекает. А чтобы тебя не потянуло на глупости, обернись.

Не снимая рук со стойки, я медленно обернулся.

У входа в бар, нацелив на меня пистолет, устроился верхом на стуле еще один, судя по рябой морде — ирландец. Я всегда считал, что ирландцы рыжие, но этот был пегий, не успел еще поседеть, как его напарник. По злым голубым глазам было видно: спуск он нажмет при первом моем движении.

— Ты ведь Миллер? — переспросил седой.

— Я — Л.У.Смит.

— Ну, это одно и то же. У меня у самого есть резервные имена. — Седой ухмыльнулся. — Слушай меня внимательно, повторять ничего не буду. Нас попросили доставить тебя в одно местечко. Не знаю, хорошее оно или плохое, сам увидишь; наше дело доставить тебя туда. Будет жаль, если придется застрелить по дороге, за труп заплатят меньше. Но если ты будешь дергаться, мы тебя застрелим. Без всяких колебаний. Понял?

Он перевел дух.

— Сейчас ты встанешь и пройдешь с нами в машину. Чемоданов у тебя, по-моему, нет, к тому же ты сам собирался сматываться. Не забудь, кстати, оставить записку Пану и оплати телефонные переговоры. Не надо, чтобы Пан начал ломать голову над твоим исчезновением.

— Это вы его подпоили?

— А что такое? — насторожился седой.

— Он тут нес чепуху про мексиканских тараканов.

— Отоспится. Для него это не впервые.

— Что значит не впервые?

— Заткнись! — пресек мои расспросы седой.

И бросил на стойку блокнот и карандаш Пана:

— Займись делом. Нам некогда.