Страница 145 из 149
Вечером, ещё до заката, я видела из своего укромного убежища, как к бывшему перевалу, один за другим подъехали несколько всадников. Они осмотрелись, качая головами, о чём-то поговорили и повернули обратно. Я не вышла к ним, хотя оставаться одной после такого жуткого буйства стихии, было очень страшно. Половину ночи я слегка дремала, а половину просто лежала, глядя на догорающий костёр и прислушиваясь к ночным звукам. К утру моя дымчатая, четвероногая красавица успокоилась и улеглась неподалёку. Вот так мы и встретили рассвет.
Я всё думала, как же поступить: о том, чтобы вернуться в Перрикол не могло быть и речи. «Чёрная медуза» ещё там, а искать проход в горах... опасно и страшно, хотя вчера мне почему-то так не казалось. Только вот в какую сторону ехать, на север или на юг? Горный хребет, хоть и не очень большой, тянулся в обе стороны. Я решила бросить монетку и полностью положиться на провидение. Золотой ранд звякнул о камни: «На север... Да будет так!»
С первыми лучами небесных светил, мы тронулись в путь. Тучка шла спокойным шагом, самостоятельно выбирая дорогу. Повсюду были видны последствия землетрясения: обрушившиеся скалы, поваленные деревья и глубокие трещины. Кобыла оказалась толковая. Она внимательно смотрела под ноги, принюхивалась, иногда останавливалась и явно размышляла, переступить препятствие или обойти. Такая её осторожность мне очень понравилась. Я сидела почти― не держа поводья и не мешая Тучке идти так, как она хочет.
К полудню, когда мы были уже очень далеко от заваленной восточной дороги, я решила сделать остановку. Бессонная ночь и усталость давали о себе знать. На относительно ровной полянке, я освободила кобылу от поклажи и пошла за водой, так как за здоровенными валунами слышалось журчание.
Ручей оказался маленьким, однако я заметила, что ещё недавно он был гораздо полноводней. Похоже, землетрясение перекрыло русло. Я только и успела ополоснуть лицо, как раздалось испуганное ржание, топот копыт и треск ломающихся веток. Бросив флягу и котелок, я помчалась обратно, прыгая по камням.
Тучки на полянке не было: разбросанные мешки и взрытая копытами земля. Вдруг за спиной будто заработал мощный мотор. Глухое, утробное рычание доносилось откуда-то сверху. Сердце упало пятитонным камнем, а ноги вросли в землю. Медленно-медленно, я начала оборачиваться... А когда увидела огромную, серую в пятнах, клыкастую зверюгу, полулежащую на валуне, то застыла, как изваяние: «Волк... Горный волк... Это волк...».
Зверь продолжал рычать, а я смотрела на него и в ужасе понимала, что всё... Убежать не смогу, а дёрнусь ― прыгнет... Я закрыла глаза, глубоко-глубоко вздохнула и, нащупав кинжал в складках юбки, сжала рукоятку. Сколько я так стояла, в застывшей позе, не могу сказать. Показалось, что вечность...
Стало тихо. Рычание прекратилось, и я приоткрыла один глаз. Волка на камне уже не было. Он стоял рядом и нюхал мешок. Я сделала шаг назад и упёрлась в каменную стену. Волк резко обернулся и уставился жёлтыми глазищами. И тут... Я заметила соски на брюхе: большие, тяжёлые: «Волчица! Кормящая! Теперь мне, точно, конец...». Выхватив кинжал, я выставила его перед собой:
― Уходи! Я ничего не сделаю твоим детям! Уходи!― конечно, я не рассчитывала, что она меня поймёт.
Волчица уже не рычала, а просто смотрела на меня и нюхала воздух. Она была очень крупная, гораздо больше овчарки: длинные сильные лапы, с удлинёнными, когтистыми пальцами; широкая, мощная грудь; узкое, гибкое тело и длинный, опущенный хвост. Внешний вид, действительно, напоминал волка, но не совсем. Эта зверюга больше походила на гиену, очень большую, но гиену, а не волка. Может, из-за пятнистого окраса в тёмно-серых, чёрных и светло-серых тонах, а может, из-за больших, округлых ушей, не знаю... Но впечатление жуткого, смертельно опасного зверя, она, конечно, производила.
Мне как-то уже поднадоело стоять в такой напряжённой позе, да и ноги подкашивались от страха. Я сползла вниз и присела на корточки. Волчица тоже плюхнулась на пузо и тихонько скуля, поползла ко мне. Я открыла рот от удивления: нападать она не собиралась, во всяком случае, пока. Чем ближе она подползала, тем жалобней скулила. А когда положила свою страшную, огромную, клыкастую голову на мою ступню и заглянула в глаза, до меня дошло: «Она просит помощи!!! Что-то случилось! Ей что-то нужно от меня! О, все боги Окатана!»
Как общаться с горным волком я не представляла, да и на всём Окатане, наверно, никто не представлял. Волков боялись, при возможности убивали, но в целом предпочитали на их территории не соваться. Люди крайне мало знали о горных волках... Очень медленно, замирая от страха, я опустила руку и погладила мохнатую голову:
― Я поняла... Я помогу... Если смогу...
Она моментально вскочила и бросилась в перелесок. Минут через десять волчица привела меня к свежей, глубокой трещине. Рядом было много поваленных деревьев и скальных обломков. Уже на пути я догадалась, что случилось. У волчицы была здесь нора или берлога, а там щенки, похоже, их завалило... Волчица подошла к самому краю и завыла, так жалобно и пронзительно, что у меня навернулись слёзы: «Понятно... они там». Я легла на край и свесилась вниз: «Ничего не видно... нужны факелы и верёвка». Я быстро сбегала обратно за всем необходимым, и только когда начала спускаться поняла, что делаю. Если верёвка развяжется или порвётся, или ещё что-то случится, то я, просто-напросто, сломаю себе шею.