Две сорванные башни

Постоянная тряска, однообразные пейзажи вокруг и монотонный бубнеж человекодерева утомили Чука и Гека до невозможности: один из них спал, опустив голову на грудь, другой, наоборот, повис на ветвях, запрокинув голову и широко распахнув рот…

– Ну, вот и черные ворота. – Голый, он же Шмыга, сидел на краю обрыва, искоса поглядывая на вздымавшуюся впереди отвесную стену сторожевой башни, острым углом врезавшейся в подступавший к самому ее подножию горный перевал.

Из последних сил вползшие на вершину перевала Федор и Сеня едва ли были способны адекватно воспринять открывшуюся им картину. Пытаясь утихомирить срывающееся от быстрого подъема дыхание, Сеня скептически просипел:

– Ну и че, Мордовия как Мордовия!

Он оглядел высоченную башню, казавшуюся целиком высеченной из окружавших ее скал, и пренебрежительно процитировал учебник истории за пятый класс:

– Стиль поздний ампир с элементами готики.

Шмыга, он же Голый, почему-то пугливо отводивший взгляд от исполинских ворот, темным провалом зиявших во чреве башни, суетливо заверещал, обращаясь к Федору:

– Командир, рейс через трясину сделали? Сделали! За тридцатку подряжались? Подряжались! Гони монету!!!

Оставив нервное потявкивание хмыря-экскурсовода без внимания, карапузы принялись обсуждать сомнительные архитектурные достоинства сторожевой башни. Федор небрежно бросил через плечо своему приятелю:

– Мне кажется, или что-то мне это напоминает? Сеня откинулся назад, в позе вольного художника оглядывая зубчатые крепостные стены, по которым сновали крошечные по сравнению с исполинским строением фигурки, закованные в броню. Жеманно поправив прическу, Сеня поделился с боссом своими соображениями:

– Точно! Это же мегакалитка в исполнении Зураба нашего Церетели!

Над стенами раздался протяжный зов боевого рожка, встреченный ревом тысяч глоток. Громыхнула своими железными доспехами невидимая пока армия, заскрипели по направляющим гигантские цепи, и поползли в разные стороны, распахиваясь настежь, гигантские ворота, намереваясь выпустить из чрева крепости заждавшихся крови бойцов.

Сеня, во все глаза пялившийся на происходящее, засуетился, завертелся на месте:

– Федор, гляди! Кажется, открывают!!! – Он пополз к самому краю обрыва: – Сейчас проверю… поближе только подойдем…

В этот самый момент нависший над обрывом кусок горной породы, облюбованный Сеней под наблюдательную площадку, сделал то, что и должен был, – надломившись, рухнул вниз под весом порядком откормленного карапуза.

Сеня, не успев даже пикнуть, кубарем скатился вниз по склону, обдирая руки-ноги и поднимая клубы пыли, пока не увяз, по самые уши погрузившись в песчаник, перемежаемый мелкими камешками. Бросившийся ему на выручку Федор двигался перебежками от одного валуна к другому, рискуя быть замеченным с дороги кем-нибудь особо зорким из воинства, выдвинувшегося из распахнувшихся ворот в неблизкую дорогу.

Двое «впередсмотрящих» и впрямь засекли пыльный шлейф, поднятый двумя парами босых ног на склоне. Выставив перед собой пики, служивые двинулись на разведку.

Прикрытый со стороны дороги внушительного размера валуном Федор силился вытащить накрепко закопавшегося в песок приятеля, но жиртрест попался наглухо – не подкопаешься. Приближавшаяся солдатня уже шлепала по гравию в каком-то десятке метров от их укрытия, даже не сильно таясь.

Федор недолго думая вытащил из сумки картофельный мешок и, натянув его на голову Сене, присыпал того песочком, затаившись за валуном.

Двое с пиками подошли поближе, повертели головами, помочились на камень, напомнивший им голову ненавистного прапора, и ломанулись догонять свое отделение.

Отшвырнув в сторону окончательно испохабленный мешок, Федор рывком выдернул едва не спалившего всю их банду приятеля и укоризненно покачал головой:

– Береги руку, Сеня. – Сочтя свою миссию выполненной, он пополз к краю валуна и принялся всматриваться в происходящее за распахнувшимися воротами.

Явно рассчитывавший на сострадание и где-то даже не снисхождение Сеня принялся жаловаться:

– Блин, надо в травму идти. Рентген сделать и все такое.

Федор махнул рукой в направлении гигантской воронки, открывшейся в крепостной стене:

– Пошли!

Как бы не так!!! Дернувшихся на штурм карапузов успел перехватить Шмыга, придержавший приятелей за воротники, да так, что они с размаху шмякнулись оземь – откуда только силы брались в этом бухенвальдском крепыше? Поскольку другого способа убеждения, кроме банальной истерики, Голый отродясь не признавал, то и на этот раз он принялся закатывать глаза, валяться в ногах и умоляюще вопить:

– Нет, хозяин, только не в больничку. Толку никакого, только зря засветитесь. – Вцепившись своими граблями в штанину, он волочился по земле, не отпуская Федора, явно намылившегося проведать, что там да как за крепостной стеной. – У вас ни прописки здешней нету… ни полисов мордовских. А в больничке все равно ничего нет, кроме клизмы и аспирина.

Краем глаза Шмыга давно заметил, что ворота медленно, но верно сходятся, закрывая проход, и теперь двум горячим карапузским парням уже никак не успеть прошмыгнуть внутрь. Он перестал истерить и выдвинул свою программу:

– Я вас к бабаньке одной отведу… вона пользуеть прогрессивный метод урынотерапии.

Федор, усыпивший бдительность проводника, попытался было проскочить мимо того и довершить начатое дело, но Голый, он же Шмыга, ловко выставил ногу, и карапуз растянулся на песке. Хмырь, стараясь хоть как-то загладить свою вину, помог тому встать и принялся отряхивать незадачливого лазутчика:

– Нельзя вам в больничку! Только уринотерапия! Сеня, чью репутацию порядком подмочили не далее как пару минут назад, набросился на Шмыгу с кулаками:

– Что же ты меня, гад, мочу хлебать заставишь?

– Можно не пить, только обливаться! – Голый затряс головой.

Сеня, на куртке которого расплывалось темное пятно, заорал пуще прежнего:

– Я тебя сейчас оболью!

Вот только Федор не дал ему учинить расправу, осадив распалившегося приятеля. Глядя прямо в глаза Шмыге, он спросил:

– Бабка хоть надежная? Не сдаст нас уркам? Хмырь расплылся в улыбке:

– Что ты! Обижаешь, начальник! У Шмыги тут все схвачено. Все!

Федор повернулся к приятелю:

– Короче, будем лечить тебя прогрессивным методом.

Сеня в ужасе замотал головой:

– Это… у меня, кажись, все прошло!!!

– Списываю это на шок! – насупился Федор. Напоследок обернувшись на совсем уже прикрытую калитку в стене, он скомандовал: – Веди нас, Шмыга, к своей бабаньке.

Хмырь давно уже приплясывал на месте по одному ему понятной причине, а тут и вовсе сорвался с места и запрыгал по тропе, поднимающейся обратно в горы:

– Шмыга отведет. Опомниться не успеете. Сеня, прищурив глаза, уставился на приятеля так, будто тот только что продал родину. Федор не выдержал тяжелого взгляда и, отведя глаза в сторону, пробормотал:

– Ну че, че ты смотришь? Я, между прочим, несу ответственность за вверенный мне личный состав.

Ни слова не говоря, Сеня поднялся на ноги и поплелся вслед за проводником.

Три лошади, волочившие на своих спинах четверку всадников, миновав покосившийся дорожный указатель, влетели на вершину холма, с которого виден был нелепый образчик градостроительства – обнесенная невысокой стеной скала, по склонам которой лепились, как ласточкины гнезда, едва различимые отсюда дома. У такого города обязательно должно было быть особо звучное имя, что и подтвердил своим спутникам хорошо знакомый с географией здешних мест Пендальф:

– Большие Бодуны – криминальная столица незалежной Рохляндии! – Отчего-то задумавшись, он полез в карман и достал из него порядком истрепанный справочник «Жовто-блакитные страницы». Пролистнув несколько страниц, старик исправился: – Блин, ошибочка. Это Изенгард – криминальная столица. А Бодуны – столица культурная. И здесь уже второй срок рулит культурный атаман.