Страница 4 из 42
Христос, Лия. Мой мозг гудел. Ты не так незаметна, как ты думала.
— Не смущайся, — сказал он небрежно, — я всегда знал, что ты была там. Просто я не знал, что сказать. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя странно.
— Я до сих пор чувствую себя странно, — прошептала я, нервно сжимая свои руки.
Он усмехнулся и, прежде чем окинуть меня своим вглядом, заставляющими сердце замирать, ответил:
— Но было бы странно, если бы я поймал тебя. Не так ли? Я избавил тебя от этого. И на этот раз я готов видеть свою единственную аудиторию.
Я чувствовала удовольствие от холода, пробежавшего по позвоночнику. Он обезоружил меня. Я хотела его так сильно, что даже не понимала, что это на самом деле значит или почему я чувствовала это с самого начала.
Дальше он наклонился ко мне немного ближе и прошептал:
— Я хочу увидеть тебя через десять минут, Лия.
— Да, — мягко пробормотала я, когда он пошел в сторону своего дома и скрылся в нем. Я не стала тратить время. Я поспешила к ручью. Половина меня умирала от унижения быть пойманной, другая моя половина возносила хвалы богу, за то, что я именно так и поступила.
Может быть, он был таким же сумасшедшим, как и я.
Но правда была намного печальнее, чем я могла вынести.
Глава 3
Ждала я всего несколько минут, блуждая у ручья, перед водой по упавшему дереву, покрытому мхом. Картер показал поднятую вверх акустическую гитару и сел рядом со мной. Я чувствовала, что парю на небесах от счастья быть рядом с ним. Это действительно происходило, и я чувствовала, что мечты сбываются.
Наблюдая за ним, играющим на гитаре, я спросила:
— Как давно ты знаешь?
Он нахмурился и рассеянно ответил:
— Я всегда знал, что ты преследуешь меня.
Мой рот открылся от удивления:
— Почему ты ничего не сказал?
Небрежно пожимая плечами, он с усмешкой ответил:
— Не было ничего, что стоило бы сказать. Ты безопасна как муха, я не могу сказать, что когда-либо чувствовал себя под угрозой.
— Я могу быть угрожающей, — запинаясь, ответила я, оскорбленная тем, как безразлично ему было то, что я преследовала его так долго. Я хотела бы от него какой-то иной реакции.
Может, у него были и другие сталкеры?
Я быстро посмотрела вокруг. Никого не было. Я бы убила их на месте. Я была его сталкером, черт побери. Я честно заработала это право.
— Такой угрожающей, как с Гремом, — сказал он с усмешкой, подмигивая мне.
Я залилась краской не в силах сдержать свою улыбку.
— Я не уверена в этом, — сказала я, — Он, кажется, хорошо ударил меня. Я думаю, что он, возможно, выиграл.
— Да, он выиграл награду за то, что он самый большой трус в трейлерном парке. Теперь я запросто могу называть его трусом.
— Я думаю, что это имя идеально.
Он улыбнулся.
— Ты знаешь. Я действительно не могу поверить, что ты изобьешь его снова. Ты не можешь быть настолько глупой и думать, что он выиграл. В тебе есть немного крови гадюки, Ангел.
Ангел. Это был первый раз, когда он меня так назвал, и он был не последним.
— Возможно, я был неправ относительно тебя, и ты не безвредный сталкер, — добавил он.
Я рассмеялась и покачала головой.
— Невозможно. Мне слишком сильно нравится твое пение, чтобы захотеть причинить тебе боль.
Это, казалось, сразу улучшило его настроение. Он оживился, но отвернулся от меня. Может быть, он не хотел меня видеть, когда так хорошо себя чувствовал? Я росла и изучала, как Картер закрывался большую часть времени.
Это немного противоречило образу парня, который живет по соседству, дерется с мальчишками направо и налево и флиртует с девушками, как будто он Казанова.
Наш разговор остановился. Он погладил струны своей гитары, которая, кажется, была его второй натурой, и начал петь. Услышав его голос, мое тело сразу расслабилось. Это было так странно: слушать его так открыто, не прячась за кустами, будучи искусанной насекомыми. Я не могла удержаться от улыбки. Она оставалась на моем лице в течение долгого времени, когда я качалась из стороны в сторону. Он снова пел «Спасибо», и я закрыла глаза, смакуя каждый звук, слетающий с его губ.
— Ничего себе, — прошептала я, когда он закончил.
Открыв глаза, я увидела, что он смотрит на ручей.
— Ты удивительный певец, Картер, — в конце концов, сказала я ему. Может восхищение им поможет мне пробиться через все то, что он чувствует.
Но он пожал плечами, будто это не имеет значения.
— Твой папа научил тебя играть?
Его плечи напряглись, но отсутствующий взгляд на лице остался.
— Нет, — пробормотал он, — Единственное, в чем хорош этот мудак, так это напиваться и валяться без сознания. Это была моя мама.
Его мама? Я не видела женщину возле их жилища. Я никогда не думала об этом. Но даже если он не выражал эмоций по отношению к ней, у меня на сердце стало печально. Я чувствовала тоску, исходящую от него. Это так отличалось от оптимистичного настроя, бывшего всего несколько мгновений назад.
— Она научила тебя этой песне? — мягко спросила я.
Он медленно кивнул.
— Да. «Спасибо» было последним, что она мне пела. Затем она умерла.
— Как она умерла?
Он остановился как от удара.
— Она была больна, — сказал он нечетким, напряженным голосом, и я подумала тогда, что ему было трудно об этом говорить.
— Она пела также хорошо, как ты?
Он нахмурил брови, а потом проглотил комок в горле.
— Она пела как ангел.
— Я хотела бы ее услышать.
Когда он не ответил, я тихо сказала ему:
— Моя мама тоже умерла. Мне было пять лет.
Он удивился.
— Как она умерла?
— Автомобильная авария, через минуту после того как она высадила меня возле школы. Это был дождливый день. Ее стеклоочистители не работали. Она поехала на красный свет и была сбита грузовиком.
За эти годы я часто повторяла, что тогда произошло, но я не помнила о ней много. Это размытые воспоминания, смутные сценки в моей голове, голоса, осторожно говорящие мне, что с ней стало. Я помню, что я чувствовала. Я знаю, мне было грустно. Я много плакала, когда я спрашивала о ней, люди продолжали говорить, что она ушла. Когда ушла? Я не могла понять. Но моя жизнь превратилась в вихрь после ее смерти. Я не думаю, что когда-либо останавливалась, чтобы понять, что действительно произошло. Я была отдана под опеку дяди Рассела, и это стало концом.
— Жаль слышать это, — мягко сказал Картер.
Недолго думая, я положила руку на его теплое плечо в утишающем жесте. Это произошло само по себе. Я никогда не касалась ни одного ребенка, но сейчас я чувствовала, что это правильно.
— Сожалею о твоей матери тоже, — ответила я.
Он посмотрел на мою руку, его губы слегка приоткрылись. Какое-то время было лишь молчание и вовсе не было неловко. Я была удивлена этой легкости между нами. Что-то подсказывало мне, что он хотел, чтобы я была здесь. Он хотел, чтобы я слушала не скрываясь. Потому что он был готов подпустить кого-то к своей второй стороне.
— Спой другую песню, — прошептала я ему, указывая на его гитару, — Я хочу, чтобы ты снова пел.
— Как долго? — спросил он, снова сосредоточив внимание на своем инструменте.
— Так долго, как ты захочешь.
Если бы это зависело от меня, я бы сказала, всегда.
Глава 4
После этого он проводил меня домой. Весь обратный путь мы молчали, но на этот раз мы были погружены в свои собственные мысли. Когда мы добрались до моего трейлера, я помахала ему на прощание рукой, и мы расстались. Я села на крыльцо и, не удержавшись, посмотрела на него. Он посмотрел на меня несколько раз, прежде чем исчез внутри своего трейлера, оставляя беспорядок подростковых гормонов (ну почти) позади. Я размышляла над произошедшим, жутко напевая мелодии, случайно пришедшие ко мне в голову, все время улыбаясь себе как идиотка. Все, что я продолжала слышать у себя в голове, это душевный звук его голоса. Это вызывало у меня озноб.