Страница 11 из 65
Элин сказала:
— Ты не веришь Слейду. — Это было утверждение.
Я вытянул руку в сторону острова Гримсей.
— Я верю Слейду точно так же, как в то, что смогу бросить этот остров. Он затеял какую-то сложную игру, и я хочу узнать, какова в ней моя роль до того, как упадет нож гильотины, поскольку эта игра, возможно, ведется именно затем, чтобы нож упал на мою шею.
— А что со свертком?
— Это наш козырь. — Я приподнял металлическую коробку. — Слейд думает, что она у оппозиции, но до тех пор, пока это не так, большой беды не произошло. Оппозиция тоже считает, что сверток находится у них, поскольку, как я полагаю, они его еще не вскрыли.
— Можно ли на это надеяться?
— Я думаю можно. Агенты обладают не слишком большими полномочиями. Скорее всего, тот квартет, который отобрал у меня сверток, имел приказ доставить его своему боссу закрытым.
Элин посмотрела на коробку.
— Интересно, что там внутри?
Я тоже посмотрел на нее, но ровная металлическая поверхность ни о чем мне не говорила.
— Может быть, стоит ее вскрыть консервным ножом, — сказал я. — Но не сейчас. Пока нам лучше не знать о ее содержимом.
Элин издала вздох разочарования.
— Почему вы, мужчины, так любите все усложнять? Так что ты намерен делать?
— Я собираюсь залечь на дно, — солгал я, — и как следует все обдумать. Может быть, я пошлю эту проклятую коробку в Акурейри «до востребования» и по телеграфу сообщу Слейду, где ее забрать.
Я надеялся на то, что Элин мне поверила, поскольку на самом деле мои планы были несколько отличными и бесконечно более опасными. Очень скоро кто-то обнаружит, что ему подсунули фальшивку и начнет громко кричать. Я хотел находиться где-то поблизости, чтобы узнать, кто же это кричит. Но нельзя допустить, чтобы Элин тоже была рядом, когда такое произойдет.
— Залечь на дно, — повторила Элин задумчиво. Она повернулась ко мне. — Как насчет того, чтобы переночевать в Асбьюрги?
— Асбьюрги! — Рассмеявшись, я осушил свой стакан. — Почему бы и нет?
5
В те далекие, скрытые от нас во мраке времена, когда боги были молодыми, как-то раз Один[4] объезжал арктические просторы, и его верный конь Слейпнир, споткнувшись, опустил копыто на Северную Исландию. То место, где копыто ударилось о землю, теперь известно как Асбьюрги. Так гласит легенда, но мои друзья геологи имеют на этот счет свое мнение.
Асбьюрги представляет из себя имеющую форму копыта геологическую структуру около двух миль в поперечнике. В ее пределах деревья, защищенные здесь от пронзительного ветра, имели благоприятные условия для роста и некоторые из них достигали в высоту двадцати футов, что необычно для Исландии. Этот покрытый зеленью участок плодородной земли приютился между окружающих его со всех сторон отвесных каменных стен. В Асбьюрги не было ничего примечательного, кроме связанной с этим местом легенды и непривычного вида зеленеющих деревьев, но туристы бывали здесь часто, хотя и не останавливались здесь на ночь. И что наиболее важно, это место находилось в стороне от больших дорог.
Мы протиснулись в Асбьюрги через узкий проход по колее, накатанной колесами заезжающих сюда машин, и вскоре оказались на поляне, окруженной густыми зарослями деревьев, где и разбили свой лагерь. Когда это позволяли погодные условия, мы во время наших поездок имели обыкновение спать на земле, поэтому я установил тент, прикрепив его с одной стороны к «лендроверу», после чего достал из машины надувные матрасы и спальные мешки, в то время как Элин занялась приготовлением ужина.
Возможно, мы обустраивали свою лагерную жизнь с некоторыми элементами сибаритской роскоши, поскольку оба не любили испытывать неудобства. Я установил раскладные кресла и стол, на который Элин поставила бутылку «скотча» вместе с парой стаканов, после чего присоединилась ко мне, перед тем как зажарить бифштекс. Говядина в Исландии тоже являлась предметом роскоши, но я в ней себе не отказывал, чтобы не возненавидеть навсегда баранину.
Кругом царили тишина и спокойствие, и мы сидели, наслаждаясь вечером, смакуя терпкое виски, ведя бессвязную беседу о вещах, бесконечно далеких от того, что занимало наши умы. Я думаю, мы оба нуждались в отдыхе от гнетущей нас проблемы, связанной со Слейдом и его проклятым свертком, и процесс установки нашего лагеря был возвращением к тем счастливым дням, наступления которых мы так нетерпеливо ждали.
Элин отошла, чтобы приготовить ужин, и я налил себе еще выпить и задумался над тем, как мне от нее избавиться. Если она не согласится покинуть меня добровольно, тогда, возможно, лучшим способом будет улизнуть из лагеря на рассвете, оставив ей пару банок консервов и флягу с водой. С этими запасами и спальным мешком она вполне сможет продержаться день-два, пока кто-нибудь не приедет в Асбьюрги и не вернет ее обратно к цивилизации. Она, конечно же, будет неистовствовать, как настоящая фурия, но зато останется жива.
Потому что залечь на дно было недостаточно. Я должен стать легко доступным — сделать из себя некое подобие жестяной утки в тире, так чтобы этот кто-то захотел нанести по мне удар. Когда начнутся боевые действия, Элин лучше находиться от меня подальше.
Элин принесла тарелки, и мы принялись за еду. Через некоторое время она спросила:
— Алан, почему ты покинул… Департамент?
Моя вилка повисла в воздухе.
— У меня были расхождения во взглядах, — ответил я коротко.
— Со Слейдом?
Я медленно положил вилку.
— Да — со Слейдом. Я не хочу про это говорить, Элин. Она ненадолго задумалась, а потом сказала:
— Может быть, будет лучше, если ты все расскажешь. Тебе, наверное, нелегко держать свои мысли на замке.
Я беззвучно рассмеялся.
— Как забавно! Говорить такое агенту Департамента! Ты когда-нибудь слышала об Официальном Секретном Акте?
— Что это?
— Если Департаменту станет известно, что я разглашаю сведения о своей службе, то остаток своих дней мне придется провести в тюрьме.
— Какая ерунда! — воскликнула она пренебрежительно. — Ко мне это не относится.
— Попробуй объяснить это сэру Давиду Таггарту, — предложил я. — Я и так уже рассказал тебе более чем достаточно.
— Тогда почему бы тебе не рассказать все до конца? Ты ведь знаешь, я не буду болтать.
Я посмотрел вниз на свою тарелку.
— По своей собственной воле. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь появилось желание сделать тебе больно, Элин.
— Кто может сделать мне больно? — спросила она.
— Например, Слейд. Еще есть один тип, которого зовут Кенникен, и существует вероятность, что он тоже находится где-то поблизости, но я надеюсь, что это не так.
Элин произнесла медленно:
— Если я когда-нибудь выйду замуж, то моим мужем будет человек, у которого нет секретов. Это нехорошо, Алан.
— Так, выходит, ты думаешь, что поделиться с кем-то своей проблемой — значит уменьшить ее наполовину. Вряд ли Департамент с тобой в этом согласится. Власти отнюдь не считают исповедь наилучшим средством для улучшения душевного самочувствия, и они с подозрением относятся к католическим священникам и психоаналитикам. Но коли ты настаиваешь, я расскажу кое-что — то, что не будет для тебя слишком опасным.
Я отрезал от своего бифштекса очередной кусок.
— Эта операция проводилась в Швеции. Я был членом группы контршпионажа, которая пыталась проникнуть в аппарат КГБ в Скандинавии. Операцией руководил Слейд. Я должен сказать про Слейда одну вещь: он очень умен — обладает хитростью и коварством и обожает изобретать всяческие уловки, способные привести к победе.
Я обнаружил, что потерял аппетит, и отодвинул тарелку в сторону.
— Боссом оппозиции был человек по имени В.В. Кенникен, и я подобрался к нему достаточно близко. Он считал, что я швед финского происхождения, которого зовут Стюартсен, парень с одурманенными мозгами, желающий, чтобы его использовали. Ты знаешь, что я родился в Финляндии?
4
Один — в скандинавской мифологии верховное божество.