Я ищу "Джефа"

Солу, наконец, надоела эта комедия, и он подошел к пожилому бармену.

— Теперь объясни мне, Поп, что все это значит?

— Подожди! — Старик так крепко сжал руку Сола, что тот сморщился от боли. — Она встает, — сказал он, задыхаясь. — Она идет за Мартином. Мы должны предупредить его.

Сол быстро бросил пристальный взгляд в ту сторону, куда смотрел Поп, и затем со злостью сбросил его руку.

— Посмотри-ка на меня, Поп. Ты действительно курил марихуану?

Старик попытался освободиться.

— Я говорю тебе, что мы должны предупредить Мартина, пока она не выпила столько, чтобы заставить его увидеть ее. А уж потом она начнет забивать ему голову своими дурацкими идеями.

— Поп! — Сол гаркнул прямо ему в ухо.

Это вывело старика из оцепенения. Он стоял тихо и неподвижно в то время, как Сол говорил:

— Наверное, на Вест-Медисон-стрит есть специальные бары для сумасшедших. Я точно не знаю, но думаю, что есть. Видимо, тебе придется подыскать там работу, если не прекратишь все эти глупые разговоры о какой-то Боби.

Пальцы Сола сильно сжали бицепсы Попа.

— Ты понял?

Глаза Попа оставались все еще дикими, но он дважды решительно качнул головой.

…Вечер начался для Мартина Беллоу тяжело. Он был немного раздражен после разговора с Попом и Солом, но по мере того, как росло количество баров, которые он посетил, настроение улучшалось. Иногда Мартин угощал какого-нибудь приятного молодого человека, иногда угощали его. Говорил он мало. Время от времени заигрывал с девушками за стойками. Где-то после пятого бара Мартин заметил, что одну из них подцепил-таки.

Она была стройной, невысокого роста, с волосами, похожими на солнечные лучи зимой. Узкое черное платье прекрасно подчеркивало фигуру. Глаза ее были темными и дружелюбными, а лицо — гладеньким, как оленья кожа. Мартин сразу же узнал запах жасмина в ее духах. Они стояли под фонарем. Он обнял ее и нежно поцеловал, не закрывая глаз. Тоненькая линия шрама, похожая на нить паутины, начиналась на ее левом виске, проходила через веко левого глаза, переносицу и заканчивалась на правой щеке. Он признал, что это еще больше усиливает ее привлекательность.

— Куда мы пойдем? — спросил он.

— Как ты относишься к тому, чтобы пойти в бар Томтомов?

— Слишком рано.

Внезапно его осенило.

— Скажи, твое имя — Боби? Это имя, которое Поп… Держу пари, вы…

Она вздрогнула.

— Поп любит поболтать.

— Да, ты права! Поп долго молол языком о тебе. — Мартин улыбнулся. — Говорил, что ты приносишь неприятности.

— Неужели?

— Да не волнуйся. Поп — круглый дурак.

— Хорошо, тогда пойдем в другое место, — сказала она. — Мне хочется выпить, дорогой.

Они вышли из бара. Сердце Мартина пело, потому что он наконец нашел то, что так долго искал. Он нашел девушку, которая разжигала его воображение и жажду. С каждой минутой он все больше желал ее и гордился ею. Он сделал вывод, что Боби — прекрасная девушка. Она не кричала, не ругалась, не жаловалась и не капризничала. Даже напротив — была веселой и красивой и прекрасно соответствовала настроению Мартина, хотя вокруг царила атмосфера опасности, неразрывно связанная с дурманящими парами алкоголя и ночными улицами города. Рядом с ней он чувствовал себя дураком. Мартин до безумия влюбился в ее тоненький шрам.

Они посидели в трех или четырех барах. В одном трогательно пела какая-то седая женщина. В другом показывали немые фильмы на маленьком экране, заменявшем телевизор. А стены третьего были увешаны карандашными портретами неизвестных и совершенно безразличных им людей. Мартин прошел все ранние стадии опьянения и теперь находился в состоянии, когда время будто бы остановилось. Нет ничего более естественного, чем движение, и ничего более настоящего, чем чувство. Оболочка индивидуальности разбивается вдребезги, и даже черные стены, туманное небо и серый цемент становятся частью самого тебя.

На улице Мартин снова поцеловал Боби, но на этот раз сильнее и дольше. Он целовал ее шею. Сладость духов одурманила его. Мартин прошептал:

— У тебя есть где остановиться?

— Да.

— Хорошо…

— Но не сейчас, дорогой, — шепотом сказала она. — Сначала пойдем в бар Томтомов.

Он кивнул и немного отодвинулся от нее.

— Кто такой Джеф? — спросил Мартин.

Боби внимательно посмотрела на него.

— Ты хочешь знать?

— Да.

— Послушай, дорогой, — нежно сказала она. — Я не думаю, что ты когда-нибудь встретишь Джефа. Но если встретишься с ним, я хочу, чтобы ты пообещал мне одну вещь. Больше я тебя ни о чем не попрошу.

Боби замолкла, и вся скрываемая доселе жестокость проступила на бледной маске ее лица.

— Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что раздавишь пивную банку о его толстое лицо.

— Что он тебе сделал?

— Нечто гораздо худшее, чем ты думаешь, — сказала она.

Мартин посмотрел на выжидающее лицо Боби. По его жилам разливался жар мести.

— Обещаешь? — спросила она.

— Обещаю, — ответил он хрипло.

Сол радовался только тогда, когда в баре кипела жизнь и деньги плыли ему в руки.

Два часа Сол и Поп неутомимо работали. Теперь у них наступил небольшой перерыв. Музыканты пошли отдохнуть и перекусить. У Сола было достаточно времени, чтобы немного пожаловаться на жизнь плотному незнакомцу.

— Я расскажу тебе, дружище, о странных вещах, которые происходят в баре, — сказал он, пряча улыбку. — Видишь тот стул, второй слева от тебя? Каждую ночь на этой неделе, после часа ночи, никто не занимает его.

— Он и сейчас свободен, — сказал незнакомец.

— Конечно, и еще один стул возле тебя. Причем, учти, я имею в виду час пик. Независимо от того, сколько в баре людей, — его никто не занимает. Люди могут просто стоять в глубине бара. Почему? Этого я объяснить не могу. Может, это просто случайность? Может, в нем есть нечто, что отгоняет людей?

— Просто случайность, — флегматично заметил незнакомец.

Сол улыбнулся. Музыканты уже поднялись на эстраду и

медленно рассаживались по своим местам.

— Возможно, дружище. Но я чувствую, что причина в чем-то другом. Может, просто ножка стула поломана? Но держу пари, что и сегодня он будет не занят. Ты понаблюдай. Шесть раз подряд — это слишком много для простой случайности. А я могу поклясться на Библии, что ровно шесть ночей он был свободен.

— Это не так, Сол.

Сол повернулся. Сзади стоял Поп. Его глаза были испуганны, как и раньше, а губы что-то шептали.

— Что ты хочешь этим сказать, Поп? — спросил Сол, пытаясь скрыть раздражение перед незнакомцем.

Поп ушел, ругаясь.

— Мне нужно проследить, чтобы девушки убрали со столов, — извиняющимся голосом сказал Сол и пошел за Попом. Догнав старика, он зашептал, даже не глядя на него:

— Проклятье, Поп. Ты что, пытаешься навлечь на себя неприятности?

Дирижер поднялся на эстраду и улыбнулся своим ребятам

— Но Сол, — сказал Поп дрожащим голосом, как-будто оправдываясь, — после часа ночи в баре никогда не было свободных мест. А что касается того стула…

Неприятный, резкий звук трубы, который тут же разнесся по всему залу, перебил его.

— Ну? — настаивал Сол.

Но Поп уже не слышал его… Пробило час ночи, и он увидел во мраке бара ее, направлявшуюся от входа к стойке. Поп заметил, что она уже подцепила себе какого-то очень приятного молодого человека, идя, как всегда, позади. Полотенце выпало из рук Попа. Она подходила все ближе и ближе. Вот Боби прошла эстраду для оркестра, небольшой прилавок, откуда девушки-официантки разносили бокалы, и села на средний стул у стойки. Она улыбнулась Попу и сказала:

— Привет, Поп!

Парень приятной внешности сел возле нее и сказал:

— Два бренди с содовой, Поп.

Потом он вытащил пачку сигарет и принялся искать в карманах спички. Боби дотронулась до его руки.