Страница 1 из 73
А. И. Миллер
«Украинский вопрос»
в политике властей
и русском общественном мнении
(вторая половина XIX в.)
Исследование выполнено при финансовой поддержке фонда Александра фон Гумбольдта (Германия)
Памяти моих родителей
Прежде всего я хочу поблагодарить профессора Венского университета Андреаса Каппелера и профессора Центрально-Европейского университета Альфреда Рибера — они не только оказали мне неоценимую организационную помощь, но были первыми внимательными и критичными читателями рукописи, чем немало способствовали ее улучшению. Разумеется, что они никоим образом не отвечают за те ошибки, которые остались в книге, несмотря на их усилия.
Множество людей помогало мне в работе над проектом как при сборе материала, так и высказав ценные советы и критику при обсуждении отдельных глав. Я хочу с благодарностью назвать Андрея Фурсова, Юрия Пивоварова, Сергея Волкова, а также Остапа Середу, Ярослава Грицака, Юрия Швецова, Романа Солчаника, Виктора Дудко, Александра Самарина, Олега Кена, Рикарду Вульпиус, Беньямина Шенка, Филиппа Терра и извиниться перед теми, кого я забыл упомянуть.
Особой признательности заслуживают сотрудники петербургских и московских архивов, в которых мне пришлось работать — все они были ко мне очень внимательны.
Прекрасные условия для работы над книгой были созданы благодаря финансовой и организационной поддержке фонда Александра фон Гумбольдта, стипендиатом которого я был в 1998—1999 гг.
Введение
Первая и последняя книга о политике властей Российской империи в «украинском вопросе» была написана в конце 20-х гг. украинским историком Федором Савченко [1]. Он и другие сотрудники М. С. Грушевского, вернувшегося в Советский Союз в 1924 г. и возглавившего секцию истории Украины Исторического отделения АН УССР, сделали в то время много для изучения темы [2]. Книга Савченко в определенном смысле подводила итог этой работы — она включала в себя обширный корпус документов, по большей части публиковавшихся впервые, и с разной степенью подробности касалась всех ключевых эпизодов этой истории. Переизданная в 1970 г. в Мюнхене — киевское издание стало к тому времени раритетом [3] — работа Савченко определила представления о теме среди тех историков, кто занимался близкими сюжетами. По сути дела считалось, что Савченко тему «закрыл». Только в конце 80-х гг. британский историк Дэвид Саундерс снова обратился к изучению политики властей по отношению к украинскому национальному движению в начале 1860-х гг. В частности, он задался вопросами, почему власти предпринимали именно такие, во многом уникальные для их национальной политики, репрессивные меры, чего они стремились добиться, чего боялись. На эти вопросы книга Савченко не давала сколько-нибудь основательных ответов. Отчасти это объясняется тем, что Савченко ошибочно считал многие из этих вопросов самоочевидными. Но была и другая причина. Нетрудно заметить, что Савченко писал свою книгу в спешке, от чего существенно пострадала и аналитическая ее составляющая, и четкость организации материала. Основания спешить у Савченко в конце 20-х гг. были серьезные — политика «коренизации» подходила к концу, и он верно полагал, что в ближайшем будущем не только публикация такой книги будет невозможна, но и он сам может стать жертвой террора. Так оно и |8случилось: в 1934 г. Савченко, как и почти все остальные сотрудники Грушевского, был арестован, отправлен на Соловки, а в 1937 г. вместе со многими другими деятелями украинской культуры расстрелян.
Но и Саундерс вынужден был ограничиться гипотезами. Дело в том, что он, так же как и Савченко, работал только с частью документов, разделенных между московскими и петербургскими архивами. Таким образом, первая задача предлагаемого читателю исследования состояла в том, чтобы свести воедино весь комплекс соответствующих источников и восстановить с возможной полнотой процесс принятия властями решений по «украинскому вопросу». Кроме того, автор постарался проследить полемику вокруг этого вопроса в наиболее популярных и влиятельных органах печати, которая, вопреки мнению некоторых исследователей [4], была весьма оживленной вплоть до начала 80-х гг. прошлого века.
Однако, решив эти задачи, автор столкнулся с более общим и сложным вопросом: как рассказать эту историю? Во-первых, речь идет о том, насколько подходят для этого те слова, которыми мы привыкли сегодня пользоваться? А во-вторых, о чем эта история? В поисках ответа на эти отнюдь не простые вопросы, которым посвящены вводные главы книги, нам придется обратиться к проблемам и сравнениям, далеко выходящим за рамки первоначальной темы.
Эта книга — о национализме. Тема в хорошем смысле слова модная. Без боязни ошибиться можно утверждать, что за последние два десятилетия исследования национализма превратились в наиболее динамично развивающееся направление наук об обществе — количество публикаций огромно, растет число специализированных исследовательских центров и научных журналов. Между тем общепринятых «истин» в теоретических интерпретациях национализма совсем немного, а скептик скажет, что их нет вовсе [5]. Здесь не место включаться в дискуссию по спорным теоретическим вопросам [6]. Задача скромнее — |9разъяснить именно те исходные теоретические позиции, которыми руководствовался автор при работе над этим текстом.
Одна из таких отправных точек — сформулированная Бенедиктом Андерсоном концепция нации как «воображенного сообщества». Андерсон явно опасался, и не без оснований, что его термин «воображенное сообщество» будет неверно интерпретирован, и снабдил его обстоятельным комментарием. Воображенными Андерсон называет все сообщества, члены которых не знают и заведомо не могут знать лично или даже «понаслышке» большинства других его членов, однако имеют представление о таком сообществе, его образ. «Воображенная» природа таких сообществ вовсе не свидетельствует об их ложности, нереальности [7]. Крупные сообщества, а к ним относятся не только нации, но и классы [8], можно классифицировать по стилям и способам их воображения. Тезис, что способ воображения сообщества может меняться, Андерсон иллюстрирует примером аристократии, которая стала восприниматься как общественный класс только в XIX в., а до этого осознавалась через категории родства и вассалитета.
Андерсон поставил вопрос о том, в чем принципиальная новизна националистического способа воображения сообщества и каковы были предпосылки самой возможности вообразить или, как сказали бы рус|10ские переводчики немецких философов, помыслить нацию. Именно «описанию процесса, благодаря которому нация может быть воображена и, будучи раз воображенной, затем моделируема, адаптируема и трансформируема», и посвящена, по собственному определению Андерсона, основная часть его книги [9].
Несколько тезисов Андерсона прямо относятся к рассматриваемым нами сюжетам. Во-первых, он верно указывает на вторичный, имитационный характер национализмов в Центральной и Восточной Европе, которые заимствовали готовые конструкции и адаптировали их применительно к своим условиям. Это значит, что «нация» была идеей, целью, образом, к которому можно было стремиться с самого зарождения движения, а не постепенно формирующейся концепцией [10]. От себя уточним, что некоторые национализмы, в том числе украинский, заимствовали образцы у народов Центральной Европы, прежде всего у чехов и поляков, в то время как русский национализм по большей части искал для себя образцы в Западной Европе, что вполне объяснимо в силу различия стоявших перед ними задач.
1
Савченко Ф. Заборона українства 1876 р. Харків; Київ, 1930. Репринт с вводной статьей В. Дмитришина — München, 1970.
2
В выпускавшемся этой группой ежегоднике «За сто літ» и в ряде других журналов появилось тогда много статей и публикаций источников. Помимо Ф. Савченко этой темой активно занимались В. Мияковский, Н. Вухбиндер и другие (см. библиографию).
3
Из всех московских библиотек киевское издание книги Савченко сохранилось только в РГБ.
4
См., например, доклады Ольги Андриевски на конференции «Русско-украинские отношения» в Колумбийском университете в Нью-Йорке в 1994 г. и «Формирование идентичностей в пространстве пограничья» в Центрально-Европейском университете в Будапеште в 1999 г.
5
См.: Коротеева В. Существуют ли общепризнанные истины о национализме? // Pro et Contra. Т. 2 (1997). № 3 и дискуссию в последующих номерах журнала.
6
Автор не раз занимался этим в специальных публикациях. См. мои статьи в кн.: Миллер А. (ред.) Национализм и формирование наций: теории—модели—концепции. М., 1994; Национализм как теоретическая проблема // Полис. 1995. № 6; О дискурсивной природе национализмов // Pro et Contra. Т. 2 (1997). № 4; Ответ П. Канделю // Pro et Contra. Т. З (1998). № 3; Национализм и формирование наций. Теоретические исследования 80—90-х годов / Миллер А. И. (ред.) // Нация и национализм. М.: ИНИОН, 1999.
7
Именно в таком неверном смысле часто говорят о «воображенности» нации неглубокие критики национализма.
8
Выдающийся историк английского рабочего класса Эдвард Томпсон считал, что класс состоялся тогда, когда люди «в результате общего опыта (унаследованного и разделяемого) чувствуют и выражают идентичность их интересов между собой и в оппозиции к другим людям, интересы которых отличаются (и, как правило, противоречат) интересам первых». Классовое сознание, по Томпсону, есть «форма выражения этого опыта в культурных категориях: воплощенное в традициях, системах ценностей, идеях и институтах. Если опыт выступает как предопределенный, то классовое сознание таковым не является». См.: Thompson Е. P. The Making of the English Working Class. London, 1963. P. 9—10. Эрнест Геллнер, в основном имея в виду опыт третьего мира, пошел еще дальше: «Только когда нация стала классом, заметной и неравномерно распределяющейся категорией в других отношениях мобильной системы, она стала политически сознательной и активной. Только когда классу удается в той или иной мере стать нацией, он превращается из „класса в себе“ в „класс для себя“ или „нацию для себя“. Ни нации, ни классы не являются политическими катализаторами, ими являются лишь „нации-классы“ или „классы-нации“» (Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. С. 252). Под классом-нацией Геллнер понимает культурно и мировоззренически эмансипированный класс.
9
Anderson В. Imagined Communities: Reflections on the Origins and Spread of Nationalism. London, 1983. P. 129.
10
Ibid. P. 67.