Страница 13 из 145
— Ты это хотела почувствовать? — спросил он сквозь тяжелое дыхание.
— Да! Да! — мучительно вырывала из себя звуки, потому что знала — малейшее сомнение, и он отступит, ускользнет сквозь пальцы.
Он ослабил хватку, и я смогла его обнять. Мягкий поцелуй, волнующий трепетом и негой. И следом за ним движение бедер. Я даже не успела понять. Он замер, снова прислушивался, изучал. Теперь уже я выворачивала перед ним свои мысли наизнанку. Только бы он не останавливался, только бы не отступал. Я действительно хочу, без сомнений и сожалений. Покачивание бедрами, толчок, глубокий и медленный, сотрясающий сердцевину до основания. Я обвила ногами его торс, желая быть ближе, не выпускать. Он, как и раньше, танцевал свой размеренный танец, не желая размениваться на торопливость и суету, чтобы поскорее освободиться от напряжения. То и дело замирал, вытягивался на распрямленных руках и чего-то ждал, а потом повторял снова и снова. Передавая, сливаясь со мной своими мыслями и чувствами, единым ритмом неукротимых сердец. Полыхнувший внутри жар, нараставший вал вырвал меня из тенет его эмоций, вернул в тело, сжимающееся тугими судорогами вокруг его. Он рычал хрипло, как медведь, ускорялся, вколачивался глубже, пока, излившись досуха, не упал рядом без сил.
Я лежала у на груди Микаша и разглядывала его лицо. Странное, сумеречное состояние сознания, когда мысль течет сама по себе и приходит к совершенно абсурдным вещам. Перед этим я боялась, что после мне будет также горько и больно, как с Безликим, но это было по-другому, более реально, телесно, по-человечьи. Пьяняще сладко, дурманно. Никогда бы не сказал, что этот медведь может быть настолько нежным и трепетным. И до чего же красив, быть может, конечно, только у меня в голове, он волшебный принц из сказки с мужественной квадратной челюстью, трогательной ямочкой на подбородке, резко очерченными жесткими губами, которые, впрочем, умеют быть мягче пуха, орлиным носом, резкими скулами, глубоко посаженными глазами, густыми, почти косматыми бровями и высоким лбом. Удивительно, что он один умеет любить так крепко, пламенно, не за что-то, мне ведь не надо было делать совсем ничего, чтобы понравится ему, даже наоборот, я так долго пыталась оттолкнуть, а он все равно любил меня и стремился быть со мной вопреки всему. Интересно, если бы на помолвке в конце приемного зала стоял не Йорден, а Микаш, смогла бы я ему отказать? Сбежала бы? Пустилась во все эти приключения, если бы мой жених был вот таким, по-настоящему сильным, благородным и способным полюбить меня? Наверняка, нет.
— Спасибо, — сказанное вдруг слово вырвало меня из забытья и заставило вернуться к реальному Микашу, который выводил пальцами узоры у меня на спине.
— За что?
— Ты исполнила все мои мечты, даже самые бредово-горячечные. Я ведь не верил в сказку до самого конца. На церемонии все ждал, что маршал Комри отрубит мне голову этим мечом. А сейчас… что ты начнешь вырываться и кричать, что я тебя насилую. На самом деле я никогда не считал, что всего этого достоин. Но сейчас… сейчас я задыхаюсь от счастья. И если я умру завтра, в самом начале этого похода, я все равно буду счастлив, потому что эти мгновения триумфа были у меня. Были благодаря тебе, благодаря тому, что ты привела меня в этот город и столкнула с маршалом Комри. Были, потому что ты позволила мне прикоснуться к тебе, к мечте, к сказке.
Стало не по себе, потому что он высказывал мои мысли о себе, мои опасения, моими же словами. Но как? Почему? Он ведь сильный и везучий, теперь в особенности… И заслуживает много-много лучшего
— Ты не умрешь. Я буду молиться за тебя, как молилась за отца и брата. Сам Безликий будет тебя оберегать. И через полгода ты войдешь в этот город маршем победителей, я выбегу тебе навстречу, ты будешь кружить меня на руках, а я — целовать тебя в губы. Все будут нам завидовать.
Он коснулся пальцем моих губ и заставил замолчать.
— Не пачкай себя ложью. Ты вернешься в отцовский замок и выйдешь замуж за знатного лорда. И это будет правильно, потому что ты достойна самого лучшего. Спи. Уже поздно. И не надо больше ничего говорить и жалеть меня, потому что жалеть тут больше нечего.
Он задул свечи, окунув мир во тьму. Усталость мгновенно взяла свое, погрузив изнеженное тело в безмятежные недра сна. А на следующее утро Микаш ушел, не попрощавшись и даже не разбудив.
========== 2. ==========
Отец всегда говорил: держи руки чистыми. Жерард оттирал с пальцев кровь чуть ли не до мяса, раз за разом меня воду в тазу, мылил, драл рогожкой въевшиеся пятна, скрупулезно вычищал грязь из-под ногтей. За дверью спиралью набирал громкость плач, сквозь него слышалась сварливая брань и визгливый лепет.
Собраться. Успокоиться. Не время сходить с ума. Жерард окунул в воду лицо, а когда вынул, взлохматил пятерней кудрявившиеся от влаги волосы и дернул головой, отгоняя оцепенение. Плач взвился и хлестнул по ушам. Жерард решительно распахнул дверь:
— Что происходит?!
Пухлая, уже немолодая горничная ходила по спальне из стороны в сторону и качала на руках сверток с орущим младенцем.
— Она не успокаивается. Может, заболела? — запричитала горничная.
Жерард забрал ребенка и развернул одеяла:
— Жара нет. Она просто голодна.
Жерард повернулся к лежавшей на огромной кровати посреди взбитых перин женщине и, собрав все свое самообладание в кулак, спросил:
— Пилар, не покормишь?
— Нет! — ему в лицо полетела подушка — едва успел увернуться. — Я же сказала, убери от меня это. Выбрось в подворотню, что хочешь делай, только не подноси это ко мне!
Пилар была красавицей с роскошными густыми волосами, темными волнами спускавшимися до талии. Светлую кожу она специально прятала под вуалями, чтобы не позволить солнцу оставить на ней следы в виде веснушек и вульгарного загара. Идеальные женские формы — стройные ноги, широкие бедра, тонкая талия, высокая грудь, длинная шея, колдовские зеленые глаза. Только характер — врагу не пожелаешь.
Жерард скорбно отвел взгляд и передал сверток служанке:
— Ступай. Найди кормилицу, любые деньги — я заплачу.
— Но вы ведь сами говорили, что вам не надо и лучше когда мать…
— Лучше, но не сейчас. Ступай! — голос сорвался и напугал ребенка.
Он зашелся воплем еще сильнее.
— Как хоть ее звать? — не унималась нерасторопная служанка. Хотелось ее уже ударить.
— Потом, не сейчас, — отмахнулся он. — Ступай!
Она наконец-то ушла и унесла ребенка. Жерард облегченно выдохнул. Одной проблемой меньше.
— Я же просил не капризничать при прислуге. Что о нас подумают? — укорил он жену. Все остальное я решу, я же обещал.
— Мне плохо, мне больно, это чудовище выпило из меня все соки! Почему ты его не выбросил?!
Жерард закатил глаза. Он знал, всегда знал, что не создан для женитьбы, нет у него терпения на эти сопли-слезы!
— Это наша дочь, а тебе просто после родов худо. Скоро полегчает — пожалеешь о своих словах.
— С чего жалеть-то? И это не наша дочь. Она никогда не была твоей.
— Что? — Жерард недоуменно моргнул.
— Что слышал. Она не твоя. Думаешь, тебе за красивые глаза меня с должностью в круге сосватали? — Пилар гаденько рассмеялась. — Я еще до свадьбы понесла, отец просто позор пытался скрыть.
Жерард побледнел. Дышать стало трудно. Теперь и самому хотелось выбросить демонова ребенка в подворотню. И мамашу вместе с ним.
— Кто еще знает? — он из последних сил старался сохранять самообладание.
— Полгорода. Полгорода над тобой смеются, рогоносец! — он снова зашлась жутким хриплым хохотом.
Жерард мял в руках подушку, представляя, что сворачивает ее тщедушную шею. Нет, руки надо держать чистыми.
— Хорошо. Тогда я, откланяюсь, с вашего позволения, — опустился возле кровати на колени, подложил ей под голову подушку и поцеловал в висок.
Она онемела от неожиданности и просто таращилась на него. Он мило улыбнулся и пошел прочь. Пускай хоть сдохнет от заражения крови — он и пальцем не пошевелит.