Страница 12 из 54
-Ну ты, мать, даёшь! - сходу начала выговаривать ей Вика. - Вылезла в темноту, одна! А если б там волк или медведь какой появился? Здесь, говорят, даже рыси водятся.
-Да, как-то ты опрометчиво это сделала, - добавил Вацлав. Кира вскинула на него глаза: и этот разволновался? С чего бы это?
-А мы уже на "ты"? - спросила, будто и не слышала Викиных выговоров. Вацлав хмыкнул, поправил воротник водолазки:
-Конечно. А ты против? - и усмехнулся.
Кира помотала головой, задумчиво глядя, как его пальцы расправляют "стоечку" воротника. И опять что-то кольнуло её: надо вспомнить. Но тут Дина Моисеевна, потеряв терпение, высунулась из машины:
-Молодые люди! Мы вас ждём! - и они тронулись к автобусу.
Теперь им предстояло расселение в деревянном одноэтажном корпусе под огромными ёлками и соснами. Их очень быстро растасовали по двухместным номерам, предупредив, что завтра их ждёт ранний выезд в Таллин, а сейчас у всех свободное время и можно провести вечер в ресторане или погулять.
Конечно, назвать гостиницей этот деревянный полубарак - значило бы сильно ему польстить. То, что нет горячей воды и умываться надо в туалете, - это полбеды. Но сам туалет вызвал недоумение не только у них с Викой. Та дернула Киру за рукав:
-Слушай, это что - унитаз? - опасливо глядя на "удобства", спросила Вика.
Из цементного пола торчала на полметра толстая труба - и всё. А в стороне прислонённое к стенке стояло деревянное и всё подранное сидение от этого странного приспособления.
-Ладно, - решила Вика, - не господа - устроимся.
После знакомства с "гостиницей" Вика собралась прогуляться с Вацлавом по ночному посёлку. Для приличия она предложила Кире присоединиться к ним, но у той были другие планы. Довольная Кириным отказом, Вика улетела на встречу со своим "викингом".
В маленькой, очень тёплой комнатке, один угол которой был занят горячим боком высокой кафельной печки, Кира задёрнула простые белые шторки внизу окна, затем заперлась на ключ и достала свою сумку.
Вот он, привет из двенадцатого года. Прекрасно сохранилась гобеленовая в розочках ткань, замки блестят и ручка как новая. Сверху лежал альбом в красном бархатном переплёте. Кира быстро просмотрела его: жизнь её родителей и вся её коротенькая семейная жизнь. Потом, уже дома, она рассмотрит каждую фотографию.
Далее шёл свёрток, обёрнутый шёлковой бумагой. В нём оказалось то самое её чёрное с золотом платье. Это Штефан, догадалась Кира, положил его сюда как дорогое воспоминание. Он-то считал её погибшей. Кира представила, как его руки касались этих вещей, как он горестно их перебирал, складывал, чтобы убрать с глаз долой, потому что каждый раз, когда очередная её вещица попадалась на глаза, его сердце сжималось от боли. Она ласково коснулась мягкой ткани, погладила её.
Ещё в саквояже лежали серебряная щетка для волос, пудреница с надписью "COTY", ручное зеркальце. В кожаном портмоне несколько листков разных документов, она узнала среди них церковное свидетельство об их венчании. А вот и сундучок. Кира осмотрела его и приложила кольцо к выемке, крышка откинулась. Всё на месте: толстая тетрадь - та самая, где последней была запись, сделанная Норой, синий бархатный футляр, а дальше - стальная крышка, которую никому нельзя открывать. Открыть? И разом найти ответы на все вопросы? Нет. Ещё не время.
Итак, всё сохранилось. Но кто забрал саквояж из сейфа в доме Циммермана? Может, Серёжа ей расскажет? Очень аккуратно Кира сложила всё на место, уложила завёрнутый в простынку саквояж в сумку, сверху прикрыла своей одеждой и засунула всё под кровать. Тут она почувствовала, как устала и уже собралась улечься, но голоса в коридоре и стук в дверь сообщили о приходе Вики.
Когда они, наконец, улеглись, провалившись чуть не до пола на растянутых панцирных сетках кроватей, заснуть не получилось. Вика, вся возбуждённая от выпитого в ресторане вина и танцев с Вацлавом под местный оркестр, порывалась рассказать, как они хорошо провели время. Но Кира сразу оборвала её излияния, заявив, что уже засыпает, хотя на самом деле сон совершенно покинул её. Она лежала, глядя в окно, ярко освещенное луной. Этот холодный свет мешал ей, луна огромным фонарём повисла прямо над коротенькими занавесками. Было очень тихо, поэтому обе девушки услышали, как под окном кто-то ходит.
-Кирка, ты заперла дверь? - шёпотом спросила Вика.
-Заперла, - Кира не сводила широко открытых глаз с окна. Шаги за окном приближались, вот на занавеске проявился силуэт высокого человека. Он замер у их окна, потом приставил руки к лицу, закрываясь от света, и прижался к стеклу, пытаясь разглядеть комнату. На голове у человека была шапка, его нос расплющился о стекло, блестели белки глаз, а руки показались огромными и чёрными. И он их видел! Его взгляд упёрся в Киру, он криво усмехнулся расплющенной ухмылкой и медленно отошёл от окна.
-Ты видела? - тоненьким дрожащим голосом спросила Вика.
-Видела, - Кира тоже дрожала, но она пыталась взять себя в руки, - какой-нибудь местный идиот пугает приезжих тёток.
-Думаешь? - с сомненьем прошептала Вика. Она встала, подошла к окну и проверила шпингалеты - всё закрыто, потом она подёргала дверь - заперто. Немного успокоилась, легла.
-Вот урод! - вспомнила расплющенное лицо в окне и укрылась с головой одеялом, хотя в комнате было очень тепло.
Кира лежала и думала об этом страшилище под окном. Интересно, он во все окна так заглядывал или только к ним? Сон всё же сморил её, и она заснула.
А человек под окнами прошёл в конец корпуса и растворился в темноте.
Примерно в пять утра их разбудили приглушенные мужские голоса в коридоре. Кто-то чертыхался и звякал чем-то металлическим. Оказалось, это водители уже вовсю трудились над автобусом. Красавцу-икарусу здорово досталось этой ночью: ветровое стекло в виде мелких тупых осколочков валялось на мокрой от дождя земле. Постепенно вся группа оторопело собралась возле покалеченной машины.
Вика тут же рассказала Вацлаву о ночном шутнике, заглядывавшем к ним в комнату.
-Надо было меня позвать. А если б он стал лезть к вам?
-Мы закрыли окно на шпингалеты, он не влез бы.
Кира смотрела на высокого "викинга" и вдруг резко бросила ему:
-А может, это ты был? Надел шапочку и давай рожи корчить!
Вика возмущенно зашипела, а Вацлав высокомерно глянул:
-Ты ещё скажи, что это я стёкла в автобусе разбил.
-Не знаю, - отрезала Кира. Теперь она вспомнила ту несуразность, что была в словах Вацлава о выглаженной рубашке, - эту водолазку ты вчера гладил?
-Кирка, перестань! - одёрнула её Вика, - гладил - не гладил, какое тебе дело?
-А такое дело, Викуся, что это нейлоновая водолазка. А нейлоновые водолазки никто не гладит! Он врёт нам. Так что вполне мог и под окнами болтаться.
-Так вот оно что! - обиженно ответил Вацлав. - Может, кто-то и не гладит их, а я всегда глажу. Утюгом! Смотри!
Он быстро сдёрнул с себя куртку, и обе девушки увидели заутюженные рубчики на рукавах свитера. Потом он вновь надел куртку и с оскорблённым видом отошёл от них.
-Ну и дура ты, Кирка! - Вика презрительно посмотрела на Киру, действительно с дурацким видом стоящую перед ней, и пошла к Вацлаву мириться. А Кира потёрла в растерянности переносицу. Да, глупо получилось. Парень в самом деле имеет привычку гладить то, что никто не гладит. Но, с другой стороны, есть же разные чудаки. Нравится ему гладить нейлоновые водолазки - пусть гладит, гладят же утюгом некоторые люди махровые полотенца. Теперь надо пойти и извиниться. Ужасно не хочется, но надо. Не виноват внук Ниночки, что не нравится Кире, ставшей такой подозрительной. Может, у неё паранойя уже прогрессирует?
Вацлав принял её извинения с видом оскорблённой добродетели. Несмотря на примирение, он всячески демонстрировал Вике и особенно Кире, что его великодушию нет границ.