Страница 2 из 5
- Слышь-ка, барин. Перед богом каждый за себя ответит, а только ты того, карту-то отдай.
Я так удивился, что позабыл и про страх:
- Какую тебе карту? Ты о чем, любезнейший?
- Карту верни, слышь, не твоё. Иначе далеко не уедешь.
На моё счастье послышался разговор во дворе, мужики повернули прочь, люто зыркнув напоследок. Фимка поспешил мне навстречу.
- О каком худом деле ты говорил поутру? - Теперь и я уже встревожился не на шутку.
Оказались новости неважные. Золото было всё целое - но то и ясно, вора хозяин спугнул, за что и поплатился. Но Афанасий, шурин его, сразу о другом кинулся. По слухам, за месяц блужданий нашел Петрович приметы верные - золотоносную жилу. Давно о ней разговоры ходили, но среди болот она кружила, в руки никому не давалась. Петрович же вёз самородки на образец и карту со своими пометками. Вот карта та и пропала. Сын его точно знал, куда отец привезенное спрятал. С утра кладовую открыли, проверили. Золото на месте, а бумаг нигде нет. Хуже того, заезжали они вчера в Каменогоровку, заходил Петрович к исправнику. Тот еще в службу свою на заводе имел с Петровичем дела, сказывали, по своим связям хороший участок ему выделил, с тех денег тот и хозяйством обзавёлся, и избу поставил. Явно и сейчас Петрович того в долю звал. В таких делах без власти - никуда.
Сотоварищи Петровича также встревожились - как же, верное золото утеряно. Кто-то им на меня и указал. Так что чувствовалось мне, что один я до города не доберусь. Нанимать охрану из местных - так они же в лесу и положат. У русского народа ничего так не способствует злодейству, как желание восстановить справедливость. Просить у исправника - но казалось мне отчего-то, что получу я охрану только взамен на эту самую карту.
Фимка вновь отвлёк меня от раздумий:
- Ты еще о том поразмысли, барин, как чужой во двор бы попал? С гостевой избы туда ходу нету - калитка на засов заперта была, я вот только открыл. С хозяйской только пройти можно было, или же через заднюю калитку, где скот гоняют. Она открытой стояла - Митяй сказывал, лишь поутру запер.
"Младший сын", - вспомнил я.
- Теперь пойдём, сам глянь, - Фимка едва не потащил меня за руку.
Просторный хозяйственный двор, как во многих зажиточных семьях, был полностью закрытым, как сверху, так и со всех боков. Передняя часть его начиналась от задней стены избы, по кругу размещались различные постройки, в задней части, неподалёку от крепкой калитки, на длинной цепи привязан был крупный косматый пёс. Знавал я эту местную породу, собаки те мордой своей, почти квадратной, а пуще того - лохматой шерстью, несколько напоминали медведя. Брехать они попусту не любили, но чужого мимо себя без хозяйского позволения не пропустили бы.
Тут вышла из избы высокая женщина в тёмной одежде, черным платком замотана, вынесла псу полную миску. Тот радостно зарычал, норовя лизнуть в щеку. Лишь по синим огромным глазищам на бледном лице я признал вчерашнюю девицу-красавицу, что приносила мне самовар.
- Хороша девка, - поцокал языком Фимка, видя мой интерес. - А всё до матери ей далеко. Мать её, Татьяну, Петрович с Каменогорского завода привёз. Вот то была - всем девкам девка.
Как узнал я тут же, Татьяна росла сиротою, отчего и работала на заводе. Где уж её Иван Петрович увидал - бог весть, а только стал в завод наведываться.
- Поначалу она отказывалась, хотя жених тот и для хозяйской дочери не из последних был, а потом таки пошла. Привёз её сюда Петрович уже венчанную. А там и детям срок пошел. Все трое её - второй жене его, Марьяне, бог детей не дал. Вот и поплачется теперь она одна вдовая.
Я поглядел девушке вслед:
- А где же хозяина убили?
Фимка показал - между баней и сараем пристроен был навес, образующий довольно большой закуток, почти невидимый ни с крыльца, ни от калитки - там сгружали привезенные дрова, там их и рубили. Топором, вернее, обухом его, хозяина и ударили. В руке, уже разжатой, полено было - видно, отбиваться хотел.
Спрашиваю:
- А кто же вчера дома был?
Фимка и тут оказался кладезем сведений. Пока я вчера отдыхал, он нанялся дрова рубить. Так что всех видал. Дома был сам хозяин, ныне покойный, жена его Марьяна, два сына - Гришка старший, Митяй меньший, да дочь Федора. Еще шурин Афанасий с ними приехал и ночевать остался. Вовсе картина никакая у меня не складывалась. И любопытно мне стало - что там за карта такая была. "Вряд ли по законам картографического общества делана", - так я поразмыслил. Фимка мне и подсказал: "Артель кучно живёт, карту читать - не читали, а наверняка все её видели. Нынче из тех дома только Гришка остался, шурин их с утра куда-то ушел. Да от Афанасия толку всё равно бы не было - тот неграмотный вовсе, а Гришка в земской школе учился. Отец его на хорошую работу к машинам приставил, там инженер грамотных требует".
Так что я пошел в хозяйскую избу, объявил Гришке, что должен всех расспросить: приедет исправник, надо будет протокол составлять. Как такое придумалось - даже и сам не соображу. Возразить мне никто не решился, страшное слово "протокол", видимо, повлияло. Дикая мысль о моей причастности, по счастью, в голову никому не пришла. Гришка оказался малым толковым. "Где золото отец искал - того я не знаю и никто не знает. А карту видал - показывал мне батя, как значки ставить, как что записывать".
Как понял я из описания, карта таковой по сути и не была - рисунки реки, болота, леса, судя по всему, ни к каким координатам вовсе не привязанные. Кроме того, на таких же листах имелись многочисленные знаки, краткие условные пометки, да и прочие записи.
И вот тут я вспомнил, как допоздна у костра сидел. Книжку свою вспомнил. И крепко призадумался. Заметки мои никому кроме меня не понять. А я о том и писал - о лесах, о приисках, о порядках каторжных да жилах золотоносных. По кратким обрывкам многое нагадать можно. Понял я, что дело совсем худое выходит. Пойти сжечь - еще того хуже, вовсе не отмоешься.
Так что хочешь - не хочешь, а истину самому узнавать придётся. Как только выяснить её можно? Может быть, так, как охотник идёт по следу, выискивая малейшие признаки нужного зверя? В том я, признаться, не силён был. Больше любил бродить, куда ноги идут, да охотиться, на кого бог пошлёт. Разве что вспомнилось, как в бытность еще мою в семинарии, обвинили нашего товарища в покраже. Тогда пришлось подумать да прикинуть всё хорошенько, пока правда не вскрылась, но и то сказать - повезло мне большей частью. Но вот нынче деваться было особо и некуда.
Так что начал я вспоминать, что вчера было. Мы с Фимкой стали на постой, хозяин еще к тому времени не прибыл. В доме мне понравилось - комната чистая, светлая, обед хорош. Да и девка, что подавала, мила да приветлива, и собой чудо как хороша, так что если б что и не так было - то и не заметил бы. Не успел я откушать, как послышался шум во дворе, все засуетились - хозяин с сыном вернулись. Я не выходил - ни к чему мне это. Тут девка и самовар принесла. Я было принялся подшучивать, без никакого намерения, а лишь попросту, как оно принято. Но хоть и серебрушку сверху дал, а девка куда-то в сторону глядела, как и не слушала, быстро расставила чашки и тут же ушла.
Фимка в свою очередь вспоминать стал. Он поел быстро, во двор вышел, тут его Митяй и нанял дрова порубить. Фимка глянул - дрова берёзовые да немного, отчего бы живую денежку и не заработать? Вскоре и хозяин явился, Фимка его не видал, по шуму в переднем дворе догадался. Митяй на заднее крыльцо вышел, глянул в его сторону, помялся, так ничего и не сказал. После дочка хозяйская выскочила, до амбара дошла, к хлеву обернулась, покрутилась бестолку да назад в избу побежала. Фимка едва половину порубил, вновь Митяй вышел, сказал, что хватит пока, надобно ему баню сейчас топить. Фимка топор в закутке за поленницей воткнул, а все порубанные дрова собрать не успел, сразу и ушел. Митяй за ним тут же калитку, что в передний двор вела, на засов закрыл. Подумал я, что точно - с гостевой части не пройти туда было.